Страница 25 из 101
— Что ещё просматривается? — спросила Настя, уже зная ответ. Руслан Валерьевич был слишком опытным редакционным работником, чтобы от него можно было что-то утаить.
— Одному журналисту не под силу собрать такое количество материалов и все строгой секретности. Смотри, Анастасия Игнатьевна…
Это был серьезный звоночек. Он означал — Настю могут заподозрить, что она на кого-то работает.
Настя срочно запросилась в командировку, в Грозный. Там назревали серьезные события, она это чувствовала. И уж если привезет материал — он будет добротно сшит собственными «нитками».
Материал она привезла. Он назывался «Кавказские пленники». Соболева писала, что в Чечне вскоре вспыхнет необъявленная война — яростная, до полной политической слепоты. И что в этой грядущей войне победителей не будет. Она приводила свой диалог с молодым танкистом майором Александром Улановым:
— Чечня запасается оружием и формирует вооруженные силы. Втайне, конечно. А у вас там, в Москве, напускают туману побольше. Но это кровавый туман… Мы — заложники…
— Заложники… Чего? Неправильной государственной политики, имперских амбиций?
— Нет, конечно. Мы заложники больших денег. Только здесь я понял, как правы те, кто утверждал, что у нефти особый запах — крови.
— Где же выход? Каким он видится тебе?
— Не знаю. Я военный, выход пусть ищут политики.
После публикации «Кавказских пленников» Главному позвонил куратор из ЦК и потребовал, чтобы перестали печатать «эту взбесившуюся стерву». Но к порогу страны уже подступил июль и все стало не так просто, как раньше, для ЦК: приказали и пиши не очерки, а покаянные письма… в то же ЦК.
О Главном в редакции говорили, что он навсегда ушиблен тридцать седьмым годом, когда на его глазах, тогда начинающего репортера, увозили в неизвестном направлении лучших журналистов редакции. Но он был слишком опытным политиком, чтобы не уловить ветер грядущих перемен. Он ответил так:
— У нас каждый четверг — редакционная летучка. Приезжай и объясни журналистам редакции, почему не рекомендуется печатать Соболеву.
Куратор приехать не решился.
В редакции к Насте относились теперь по-разному. Все были с нею приветливы, когда она появлялась в редакционном кафе ей почти из-за каждого столика предлагали присоединяться. Она охотно подсаживалась к тем, кто ей был интересен, ибо нередко в трепе за кофе мелькали неофициальные суждения и любопытная информация. Но многие ей завидовали, ибо ещё вчера она была в редакции никем, девочкой, которую можно было попробовать трахнуть, а сегодня выбилась в редакционную элиту. Она стала одной из когорты «золотых перьев», а те, интригуя друг против друга, тем не менее держались сообща, ибо если допустить, что кого-то из них спихнут с редакционного пьедестала, то ведь и с другими могут поступить точно так же.
Редакционных «девушек» смущало то, что Настя вроде бы ни с кем не спит, хотя мужа у неё нет и не было. Добрые подружки стали распространять слухи, что она то ли лесбиянка, то ли фригиднее арктической льдины. Появление Кушкина, как ни странно, положило конец слухам: рослый, спортсмен, даже чемпион какой-то. Редакционные дивы выбор Насти одобрили: у неё своего ума палата, и нужен такой штучке, как она, именно мужик, а не заумный специалист по глубокомысленным беседам.
— И как он? — не удержалась, поинтересовалась Люська Заболотина.
— У-у-у! — многозначительно протянула Настя.
Люська тут же помчалась в отдел, чтобы сообщить девчонкам, что Настя в восторге от своего спортсмена.
— Да вы только гляньте на нее, вся аж светится, удовлетворенная по самый пупок.
Девицы заржали.
А у Насти было такое ощущение, что она балансирует на тонкой проволоке над глубокой, глубокой пропастью. И ещё никогда она не чувствовала себя такой одинокой…
Наследство из-за океана
Это было как гром среди ясного неба. В письме, которое она получила на свой домашний адрес, нотариус — далее следовали фамилия и имя, длинный перечень званий означенного нотариуса, название юридической фирмы — официально уведомлял, что её родственница урожденная Мария Демьянова скончалась. Он выражал искреннее соболезнование приличествующими случаю грустными словами. И по-деловому сообщал, что покойная Мария Демьянова в завещании так выразила свою последнюю волю: недвижимое имущество (дом, земля и т. д.) передать в дар православной церкви в Канаде, а все свои сбережения, находящиеся на счету в одном из швейцарских банков, она завещает своей дорогой племяннице, гражданке СССР Соболевой Анастасии Игнатьевне. Других родственников у неё нет, и завещание никем не оспаривается, законность его несомненна. В связи с этим нотариус просил выслать экспресс-почтой необходимые для вступления во владение наследством документы — далее шел не очень длинный перечень. Убедившись в их подлинности, нотариус обещал, если уважаемая госпожа Соболева иззволит именно ему это поручить, максимально быстро уладить все формальности. В завершении юрист уверял госпожу Соболеву в своем глубочайшем уважении.
Настя тупо уставилась на листик бумаги с логотипом юридической фирмы. Отложила его, потом перечитала ещё раз. Ерундистика какая-то, кто-то решил над нею подшутить — такими были её первые мысли. Она спрятала письмо в ящик письменного стола, решив, что непременно отыщет шутника.
Через несколько дней в редакции она случайно узнала, что из своего заграничного далека приезжает Алексей. Это было обычно. Зарубежных собкоров время от времени вызывали в Москву, чтобы они там, на заграничных хлебах, не разжирели, подышали дымом Отечества.
Алексей при всех расцеловал Настю. Он имел на это право — все-таки его бывшая референтша. Целуя, он прошептал:
— Будь завтра вечером дома…
Настя изобразила бурную радость — это входило в правила игры.
Редакционные девы во все глаза наблюдали за встречей. До сих пор у них не было ясности в жгучем вопросе: трахнул ли Настю Алексей, когда она была его референтшей, или все-таки тогда не дала? То, что сейчас скромная «мышка» стала известной журналисткой, только придавало вопросу особую пикантность. Небось, подарков ей из-за своего «бугра» навез… Не глядя на них, Настя готова была поклясться, что правильно «считывает» мысли. Головки у девочек устроены довольно примитивно. Как говорила Нинка, у таких одна извилина и та направлена вниз.
Алексей действительно пришел с подарками. Как водилось в редакции, это были колготки, набор действительно красивого женского белья, парфюмерия.
Настя при виде колготок поморщилась:
— И ты думаешь, я их буду носить? Ведь наверняка такие же привез другим редакционным красоткам: стенографисткам, в отдел кадров, в приемную главного редактора… Словом, всем нужным бабенкам. И вот мы все дружно напялили твои колготки и строем пошли по редакционным коридорам в кофейню. А не одаренные будут нам завидовать. Так?
Алексей смутился:
— Извини, как-то за суетой с отъездом не придумал ничего лучшего. Действительно, забежал в магазин и похватал с развалов каждой твари по паре, чтобы на всех хватило.
— Ладно, — легко простила его Настя. — Я твои подарки Эле передам, ведь, спорю на что угодно, про неё ты вообще забыл.
— Ух ты! — восхитился Алексей. — Инженерша человеческих душ! Знаток нравов! Чтец-декламатор тайных мыслей и явных пороков!
Насте неожиданно стало хорошо в его присутствии и она пригласила за заранее накрытый стол:
— Садись, балаболка забугорная. Я для тебя специально русский стол приготовила: селедочка, картошка разварная, хлеб, конечно, ржаной, сало с рынка… Говорят, вы там за этим скучаете..
— Слухи соответствуют истине, — кивнул Алексей. — Впрочем, скоро убедишься сама.
— Это каким же образом?
— Ты на письмо ответила? Отослала документы?
— И не подумаю… Какой-то идиот решил шутки шутить…
— Чтобы в два дня документы были отосланы! — резко сказал Алексей. К рюмке он не притронулся.