Страница 80 из 107
Необычно также и то, что супругой этого будды представлена Будда-Лочана — дэви земли. Она тоже принимает цвет Акшобхьи —лазурно-синий. Земля соответствует скандхе формы, а вода — скандхе ощущения, но в использованной здесь системе пяти родов Акшобхья ассоциируется с водой и формой. С подобным смешением атрибутов мы уже сталкивались в разделе, посвящённом растворению элементов, но подробно рассматривать его не стали, так как ещё не успели объяснить смысл союзов будд мужского рода с дэви. Теперь же становится очевидно, что сочетание качеств воды и земли объясняется союзом Акшобхьи с Лочаной. Вода и земля нуждаются друг в друге. В данном случае земля (дэви) образует среду, поддерживающую и вмещающую воду (будду). Как указывает Трунгпа Ринпоче в своём комментарии, имя «Будда-Лочана» означает «Око будды». Эта дэви — око пробуждения, открывающее выход плотным и стабильным характеристикам Акшобхьи. Она «размыкает, она даёт выход или активизирует всё это, представляя собою принцип общения».
И Акшобхья, и Лочана держат в левой руке колокол, а в правой —ваджру с пятью зубцами. Зубцы ваджры — по пять с каждого конца —символизируют пятерых будд мужского и женского пола. Таким образом, перед нами — ещё одно напоминание о том, что в каждом из родов будд заключены и прочие четыре рода.
Трон, на котором восседают Акшобхья и Лочана, поддерживают слоны, ассоциирующиеся с непоколебимостью и силой рода Ваджра. Кроме того, слон — животное, поначалу дикое и опасное, но в приручённом состоянии умное и отзывчивое, — нередко выступает символом ума. Здесь он олицетворяет владение десятью достоинствами будд, порождёнными десятью разновидностями сверхъестественного и духовного знания.
Расположенную в центре супружескую пару окружают бодхисаттвы рода Ваджра. Бодхисаттвы нередко считаются сыновьями и дочерьми будд. В общем смысле все бодхисаттвы олицетворяют принцип активной заботы о благе других живых существ. Это живые проявления всех качеств просветлённости в окружающем нас мире. В видениях бардо являются шестнадцать бодхисаттв (восемь мужского пола и восемь —женского), группами по четыре, соотнесёнными с четырьмя сторонами света. И все они — частицы нашей природы.
Восемь бодхисаттв мужского пола широко известны как самостоятельные персонажи сутр махаяны. Они являются не только в описанных здесь формах, но и в других, самых разнообразных обличьях. Все они олицетворяют мужской принцип сострадательных «искусных средств», но в каждом из них воплощён свой особый тип сострадания. Одни бодхисаттвы строже, другие — мягче; некоторые наделены особыми функциями или проявляют своё сострадание к разумным существам в каких-то особых ситуациях. Сообща они представляют собой естественное очищение восьми разновидностей сознания. Это означает, что всяким — без исключения — опытом можно наслаждаться пробужденным образом, не привязываясь, с установкой на то, чтобы внести позитивный вклад в просветление и счастье всего сущего.
Восемь бодхисаттв женского пола иногда именуются «богинями, приносящими жертвы», — пуджа-дэви. Они символизируют преображение объектов, на которые направлены восемь разновидностей сознания. Это означает, что все явления в сфере чувств (в томчисле и ума) — хорошие и плохие, приятные и неприятные, счастливые и печальные — приносятся в жертву пробужденному состоянию и становятся стимулом к достижению пробуждения. Женское начало всегда символизирует пустоту. В своих внешних формах эти восемь дэви представляют различные типы чувственных удовольствий, но внутренне все они воплощают собой сущностную пустоту. Любое наше переживание, не подвергшееся преображению, остаётся всего лишь одним из явлений сансары. Пища, напитки и все прочие объекты чувственного наслаждения только питают и поддерживают наши плотные тело и сознание, а потому в конечном итоге ведут к смерти. Но принося их в жертву буддам, то есть наслаждаясь ими при осознании своей изначальной пробужденности, можно преобразить их в амриту — эликсир бессмертия.
Бодхисаттвы мужского и женского пола не связываются в пары, а просто окружают трон центральной четы. Каждая из четырёх групп бодхисаттв окрашена в цвет соответствующего рода — Ваджры, Ратны, Падмы или Кармы.
Справа от трона Ваджры стоит Кшитигарбха — «Сущность земли». Он символизирует плодородие и рост. Он помогает жителям нижних миров, в первую очередь — обитателям ада, существам, заточенным под землей. Он окрашен в цвет снежной шапки, венчающей вершину горы. В правой руке у него тростник — символ плодородия земли, а в левой — колокол. Он олицетворяет сознание зрения, которое, как сказано в «Сотне преклонений», следует не отвергать как нечистую часть сансары, а принимать в её естественной чистоте.
Слева от трона стоит Майтрейя — «Дружба». Это живое присутствие любящей доброты, истинный друг и постоянный спутник всех живых существ. Ему предназначено стать буддой следующей эпохи, то есть принять на себя ту роль, которую в нашу эпоху сыграл Шакьямуни. Он окрашен в цвет белого облака. В левой руке он держит колокол. В правой руке у него ветвь с белыми цветами «змеиных волос» — благовонного индийского дерева нагчампа, под которым Майтрейе предстоит обрести полное просветление. Этот бодхисаттва символизирует чистое сознание слуха.
Перед центральной парой божеств стоит Ласья — «Танец». Имя этой бодхисаттвы связано с женским стилем индийского танца, отличающимся плавностью и грацией от более энергичного и резкого мужского стиля. По словам Трунгпы Ринпоче, Ласья «являет красоту и достоинство тела… великолепие и соблазнительность женского начала».[135] Она символизирует изначальную чистоту всех объектов зрения и приносит её в жертву очам всех будд. Она окрашена в цвет лунного камня. В левой руке она держит колокол, а в правой — зеркало, символ формы.
Позади центральной пары стоит Пушья — «Цветок». Она символизирует красоты природы. Тело её окрашено в жемчужно-белый цвет; в руках у неё белый лотос и колокол. Восемь бодхисаттв женского пола не соответствуют в точности восьми областям сознания: три из них символизируют прошлые, настоящие и будущие мысли. По-видимому, в этой системе объединились элементы различных традиций. Пушпа очищает все мысли, относящиеся к прошлому: воспоминания, сожаления, старые привязанности и так далее. Кроме того, она может обозначать само прошедшее время —то, чего уже нет, но что не утратило мнимую реальность и власть над нашим сознанием.
От Ваджрасаттвы исходит сверкающий белый свет «знания зеркала» — очищенная скандха формы. Скандха формы — это основа всех наших предположений о природе материального существования. В обыденной жизни на ней покоится наше ошибочное представление о самих себе и о мире как о чём-то прочном и неизменном. Теперь же очищенный принцип формы преображается в великое зеркало, в котором форма и пустота слиты нераздельно: зеркало пусто, но в нём возникают бесчисленные зримые формы. Через пробужденное око Будда-Лочаны мы воспринимаем все появляющиеся и исчезающие чувственные впечатления как отражения в зеркале или образы снов.
Одновременно возникает путь тусклого дымного цвета, ведущий в мир обитателей ада. Адское состояние порождается агрессией, гневом и ненавистью — негативными эмоциями, связанными с родом Ваджра. Путь в ад вымощен всеми агрессивными побуждениями, накопившимися за нашу жизнь. Чем сильнее в нас привычка к агрессивным реакциям, тем отчётливее проявится дымчато-серый путь и тем более притягательным и утешительным покажется он в сравнении с ослепительным светом абсолютной ясности и самопознания. Видения божеств в бардо в действительности неотличимы от явлений повседневной жизни: ведь бардо — это та же сансара, только «вывернутая наизнанку». Таким образом, если в жизни мы агрессивно реагировали на всё, что не поддавалось контролю, то, естественно, и в бардо путь этих привычных агрессивных склонностей покажется нам самым лёгким и приятным.
Чтец призывает умершего вовсе не смотреть на этот тусклый дымчато-серый путь: «Если он привлечёт тебя, ты падёшь в ад и погрузишься в грязное болото невыносимых страданий, от которых не будет спасения». Вместо этого следует пробудить в себе глубокую преданность и любовь к яркому белому сиянию. Тогда умерший растворится в сердце Ваджрасаттвы и достигнет просветления в самбхогакайе, в принадлежащей этому будде Области явленного блаженства. Стих второго дня таков:
135
«Тибетская книга мертвых» (Franchesca Fremantle and Chögyam Trungpa. The Tibetan Book of the Dead. Berkeley, Shambhala Publications, 1975, p. 18).