Страница 79 из 107
Троны всех пяти будд имеют вид лотосов, увенчанных лунным диском поверх солнечного. Лотос — символ первозданной чистоты просветления, взрастающей из грязного болота сансары. Он также символизирует женское начало, порождающее все манифестации просветления. Если бог изображается сидящим или стоящим на лотосе, это означает, что он ещё не покинул сансару ради покоя нирваны; он вхож в мир сансары, но не подвержен его скверне. Луна —светило серебристого или белого цвета, цвета мужского семени, —символизирует мужской принцип сострадания и «искусных средств». Солнце — золотистое или красное, цвета менструальной крови, —представляет женский принцип мудрости и пустоты. Мирные божества (за отдельными исключениями) восседают на лунном диске, а гневные — на солнечном. Предполагается, что присутствуют оба диска, но из-за лепестков лотоса виден только верхний.
Трон, на котором восседают Вайрочана и Царица Пространства, поддерживают львы, а лев — царь зверей, символ высшей власти. В тибетской живописи их принято изображать как снежных львов — фантастических животных с белым телом и бирюзовыми гривой и хвостом. Если бог представлен восседающим или едущим на животном, это означает, что, во-первых, он полностью победил и преобразил негативные аспекты своего инстинктивного поведения, а с другой — выявил и интегрировал его позитивные черты. Кроме того, животные, поддерживающие троны, символизируют просветлённые качества будд: лев олицетворяет четыре рода бесстрашия, путём которого преодолеваются злые силы четырёх мар.
Из сердца этой божественной четы исходит яркий луч синего света. Это свет «всеобъемлющего знания» — знания дхармадхату. Сияние его означает, что скандха сознания «очищена в своём месте», или «в своей основе», — иными словами, явлена в своей естественной, изначальной чистоте. В бардо мы обладаем всеми скандхами в их тонком, очищенном состоянии, и эти скандхи — сами пять будд. «Всеобъемлющее знание» — это сама сущность Вайрочаны, означающая, что наша скандха сознания освобождена от двойственности и преображена во всеобъемлющее недвойственное знание реальности во всей её полноте.
Но выдержать сияющий свет реальности очень нелегко. Устремляясь на нас, он ослепляет и давит, пронзает сердце, как острым мечом. В то же самое время к нам устремляется поток другого света —манящего, неяркого и приятного. Этот луч белого цвета — путь, ведущий в мир богов. Он порождается невежеством и заблуждением. Невежество означает закрытость от ясного света и всеохватного видения. Из-за негативного влияния прошлых поступков умерший устрашится пронзительного синего сияния и попытается скрыться от него. Тут он ощутит притягательность этого ласкового и утешительного белого свечения иллюзии. Вступив на этот путь, он «попадёт в мир богов и продолжит блуждать по кругу в шести мирах существования». Пути, ведущие в шесть миров сансары, предстают в виде неярких лучей потому, что вернуться к привычным схемам поведения всегда легче, чем раскрыться навстречу совершенно новому образу существования. Трунгпа Ринпоче писал, что в этом мгновении выбора и заключается истинный смысл магии: «Точка, в которой мы можем либо выйти за привычные пределы и устремиться к незнакомому сиянию, либо вернуться к обычной утешительной тусклости, — это преддверие чуда».[134]
Возможных подходов к просветлению существует множество. Если мы неспособны распознать в божествах и сияющем свете нашу собственную истинную природу, нам следует положиться на веру, доверие и любовь. Следует подумать о синем луче света как о сострадании Ваджраяны, простёршемся, дабы увлечь нас в его сердце. Следует пробудить в себе искреннее стремление к нему. Дав описание каждого видения умершему напоминают соответствующий стих из «Молитвенного чаяния об избавлении от опасного пути через бардо»:
Предавшись сияющему синему лучу знания, узнав его или устремившись к нему с любовью, мы «растворимся в радужном свете в сердце благословенного Вайрочаны, соединённого со своей супругой, и пробудимся в самбхогакайе в центральной Области плотной совокупности».
Настрой на доверие и любовь необходим до тех пор, пока мы чувствуем себя отделёнными от божеств. Даже если мы поняли умом и до некоторой степени ощутили в медитации, что божества — это наша истинная природа, усвоить и закрепить это понимание всё же очень трудно. До тех пор, пока мы проводим разграничение между внутренним и внешним, нам приходится искать прибежища в пробужденной природе, пребывающей вне нас, и стремиться войти в неё всецело. И это ничуть не противоречит замечанию Трунгпы Ринпоче о том, что мирные божества неумолимы. Действительно, их нельзя ни улестить, ни обмануть, скрыв от них установку на самозащиту. Но искренняя любовь и преданность — это противоположность самозащиты. Это полное самоотречение.
Те, кто овладел ступенью «творения» божественной йоги или ступенью «превосхождения» атийоги, смогут распознать в этих божествах проявления своего собственного сознания и слиться с ними воедино. Сольются с ними и те, кто не способен на непосредственное узнавание, но верует достаточно глубоко, чтобы полностью отречься от своего «я». Те, кто владеет йогой иллюзорного тела, могут преобразовать тело бардо в тело иллюзии и предаться в этой форме привычной практике, что также приведёт их к освобождению. Те, чья вера глубока, но опыт невелик, могут переродиться на нижнем уровне чистой земли, где продолжат свой путь к пробуждению; в самом крайнем случае они возродятся в мире сансары, но в самых благоприятных условиях для следования дхарме. Состояние, в которое мы входим в каждый момент бардо, зависит от того, в какой мере мы отказались от самозащиты и предались видениям истинной реальности.
ВТОРОЙ ДЕНЬ
Из-за кармических отпечатков, порождённых невежеством и заблуждениями, мы можем вообще не отреагировать на первое видение. Пять «ядов» образуют покровы, омрачающие наш взор, так что наши блуждания среди видений бардо могут продолжиться. Если на сей раз мы не увидели окружающего нас сияния из-за «яда» агрессии, то теперь из нашего сердца исходит всё, что соответствует в нашей природе роду Ваджра. В «Сотне преклонений» пять будд не отвергают «яды», а, напротив, олицетворяют собой их изначальную чистоту. И поскольку все мы, вне сомнения, подвержены страданиям, проистекающим из пяти «ядов», то пять будд неизбежно предстают как проявления изначально присущих нам благодати и пробужденности.
«О дитя пробужденного рода, слушай, не отвлекаясь. На второй день воссияет белый свет очищенного элемента воды. Затем благословенный Ваджрасаттва-Акшобхья явится пред тобою из синей восточной Области явленного блаженства. Тело его синее; в руке он держит ваджру о пяти зубцах. Он восседает на слоновьем троне, обнимая мать Будда-Лочану. Сопровождают их два бодхисаттвы мужского пола — Кшитигарбха и Майтрейя и две бодхисаттвы женского пола — Ласья и Пушпа. Итого явится шесть образов пробужденного состояния. Белый свет скандхи формы в своей изначальной чистоте, знание зеркала, ослепительно белое, чистое и сияющее, устремится к тебе из сердца Ваджрасаттвы, пребывающего в союзе со своей супругой, и пронзит тебя так, что глазам твоим нестерпимо будет взирать на него. В то же время, вместе со светом знания, проникнет в тебя тусклый дымчато-серый свет преисподней».
Род Ваджра возникает из белой сияющей сферы — сферы цвета воды. Акшобхья, владыка рода Ваджра, отождествлён здесь с Ваджрасаттвой (букв. «Ваджра-Бытие»). Обычно Ваджрасаттву помещают не внутри мандалы пяти родов, а снаружи, над нею. Он — сущность всех будд, заключающая в себе все пять родов. Он особо ассоциируется с очищением, а потому обычно изображается белым, но в данном случае — из-за ассоциации с Акшобхьей — предстаёт синим. Таким образом, мы ещё раз сталкиваемся с сочетанием синего и белого цветов.
134
Чогьям Трунгпа. «Путешествие без цели» (Chögyam Trungpa. Journey Without Goal.Boulder, Prajna Press, 1981, p. 111).