Страница 4 из 56
— А помнишь, когда мы были здесь последний раз?
К столу подошел официант с порцией водки для Скипа и с бутылкой вина. Открыв бутылку, он плеснул на дно его бокала немного вина на пробу. Скип задержал вино во рту, подмигнул Робин, и ей показалось, что он собирается выплюнуть вино и закатить официанту сцену. Скип обожал скандалы. Но на этот раз он проглотил вино и бросил на нее хитрованский взгляд.
— Я и не думал ничего затевать. Этот парень в смокинге настоящий официант, наверняка провел здесь всю свою жизнь.
— А ты помнишь тот последний раз, когда мы с тобой ужинали здесь?
Скип обвел взглядом зал в поисках каких-либо примет, которые помогли бы ему это вспомнить:
— Нас привезли в семьдесят восьмом…
— Мы были здесь еще до того, как ушли в подполье.
— Господи, это же было черт знает когда!
— Мы приехали сюда 15 декабря 1971 года. Приблизительно неделю спустя после того, как вернулись из Нью-Йорка, куда ездили на демонстрацию с требованием прекратить войну во Вьетнаме.
Скип оживился:
— Помню тот огромный собор…
— Собор Иоанна Богослова, — кивнула Робин. — Ты продавал билеты на паперти, а потом смылся с девятью сотнями долларов.
— Кажется, было больше.
— Мне ты сказал, девятьсот.
— Народная коалиция за что-то там…
— За мир и справедливость.
— Ага, наприглашали всяких знаменитостей и устроили настоящий спектакль с разговорами. Было чертовски нудно! Я обобрал эту коалицию, когда понял, что они и не думают прекращать войну.
— Но когда мы пришли сюда ужинать, у тебя уже не было денег.
— К тому моменту я уже купил целую тонну ЛСД и марихуаны.
— Ты сказал, что нам нужно поскорее поесть и смываться, а я сказала, что сначала тебе придется наскрести по залу на ужин. Помнишь?
Он обвел взглядом зал:
— Да, помню…
Его взгляд остановился на музыкантах. Трое приземистых плотных парней расхаживали по залу в красных пиджаках. Двое из них были с гитарами, а третий с контрабасом. Они остановились перед одним столиком и стали петь «Тень твоей улыбки», но ужинающие за ним посетители не обращали на них внимания.
— Я забрала хлеб из корзинки на столе, и под этим предлогом ты пошел от столика к столику, — сказала Робин, возвращая Скипа к воспоминаниям.
— Помню, подхожу я к одной парочке и спрашиваю, не дадут ли они мне хлеба. Парень решил, что я прошу именно хлеба, и так серьезно советует мне обратиться к официанту. Впору было сдохнуть от смеха.
— У тебя выговор как у коренного жителя одного из штатов Среднего Запада. Ну прямо фермер из Индианы…
— Это, наверное, оттого, что я долго таскался с двумя ловкими парнями из Техаса. Немного взбалмошные, но в общем хорошие парни. — Скип помолчал. — Думаю, до того, как мистер Марио пригласил меня присесть за его столик, я нахватал порядка шестидесяти баксов.
— Тридцать семь, — уточнила Робин. — А выпивка и ужин стоили тридцать два с половиной. У тебя должно было остаться на чаевые, но я сомневаюсь.
— Ладно тебе, неужели ты помнишь все эти цифры?
— После того как мы поговорили с тобой по телефону, я заглянула в свой дневник. Тот ужин стоил ровно тридцать два с половиной бакса.
— Ах да, я и забыл про твои дневники. У тебя их, думаю, целая куча.
— Я записывала все, что с нами происходило с лета шестьдесят восьмого в Чикаго по июнь семьдесят второго, когда нас арестовали, отпустили под залог, а мы не явились в суд… У меня записаны имена всех, с кем мы сталкивались, включая отступников.
— Мне всегда нравилась эта твоя скрупулезность. По-прежнему все записываешь, да?
— Первые два года я вела «Записки из подполья». Эту рукопись приобрело издательство «Либерейшн-ньюс-сервис». После Гурон-Вэлли я написала четыре исторических романа. Ты слышал о Николь Робинетт? Читал книгу «Изумрудный огонь»? А «Бриллиантовый огонь»?
— Вряд ли.
— Николь — это я.
— А почему бы тебе не написать о своей жизни? Это было бы гораздо увлекательнее.
— У меня есть идея получше.
Робин ждала, как на это отреагирует Скип, одним глотком опустошивший свой бокал и теперь позванивавший кубиками льда.
— Ну и покуролесили мы в свое время, а? — Он не слишком прислушивался к тому, что она говорит, усмехаясь себе в бороду. — Наркотики, секс, рок-н-ролл. Старикан Мао и Карл Маркс пытались нас удержать, но куда им, к примеру, против Джими Хендрикса! Классный гитарист рок-н-ролла и хард-рока… Мог играть на гитаре зубами или держа ее за спиной. На Вудстокском фестивале произвел фурор виртуозным исполнением гимна США. Ему было двадцать восемь, когда он в Лондоне принял чрезмерную дозу наркотиков… — Скип помолчал. — А возьми группу «Дорз» либо Джениса Джоплина и моей самой любимой группы андерграунда «Эм-си-файв». Боже, ну и ребята!..
Трио музыкантов заканчивало исполнять «Не плачь обо мне, Аргентина».
— А помнишь, как перевозили динамит? — спросила Робин. — Да еще под дозой.
— А то! Я и сам был как бы машиной, полной взрывчатки, — сказал Скип. — Тогда я впервые возвращался из Йеля, что в штате Мичиган, по автостраде М-19. До сих пор так и вижу, как дорога вдруг исчезла, будто разверзлась огромная дыра, и я подумал, что все, конец… Только я помнил, что удираю от копов, поэтому изо всех сил вцепился в руль, так что у меня чуть суставы не повыворачивало. Но знаешь, что я тебе скажу? За всю жизнь у меня ни разу не случалось обломов под дозой. Единственный облом, о котором могу вспомнить, это когда я не был под дозой. И в результате проснулся в какой-то вонючей камере с кретинами, которые обменивались значками, символизирующими мир во всем мире.
— Мне показалось, когда ты вошел, что ты под кайфом.
— О если бы! После работы заскочил в забегаловку, схавал какое-то берло, выпил кружку пива. И все! Меня, если по-честному, все же тянет к ЛСД. Но доставать все труднее. Время от времени удается раскрутить одного наркодилера в Лос-Анджелесе. Других поставщиков я остерегаюсь. Всякое зелье могут впарить. Запросто можно на тот свет отправиться. А ЛСД — надежное средство, если знаешь свою дозу. Короче, от него не сгоришь. Это как слабительное для головы — успокаивает и одновременно прочищает мозги.
— У меня есть немного, — сказала Робин, пригубив вина, и увидела, как под бородой у Скипа губы шевельнулись в усмешке, а в светлых глазах проскочила живая искорка.
— Знаешь, я не страдаю акрофобией, мне страшно, когда я не летаю над землей.
— Моя квартира здесь, сразу за углом.
— Здорово. А что за дурь?
— Пакетик с ЛСД. На нем такая маленькая единичка.
— Черт, а мне нужно возвращаться на работу! Киношники собираются этой ночью устроить парочку взрывов.
— Пакетик будет ждать тебя в любое время дня и ночи, — сказала Робин.
— Соблазняешь меня, да? — усмехнулся Скип. — Задумала кого-то лажануть и поняла, что без Скипа не обойтись.
Робин сдержанно улыбнулась.
Когда музыканты подошли к их столику, она предпочла хранить молчание.
Скип внимательно посмотрел на контрабасиста, который с итальянским акцентом поинтересовался, не желают ли они заказать какую-нибудь любимую композицию.
— Ребята, а вы помните группу, которая раньше здесь выступала? — оживился Скип. — «Эм-си-файв»?
Контрабасист нахмурился.
«Эм-си-файв»? Нет, он, например, не помнит. А что они исполняли?
— К примеру, «К черту мандраж!». Знаете эту композицию? — улыбнулся Скип.
Робин смотрела на него и думала: «Господи, как мне тебя не хватало!»
3
На приеме у психиатра клиники Святого Антония Крис первым делом поинтересовался, зачем ему заключение психиатра, если он всего лишь переходит из одного подразделения полиции в другое. Он ведь все равно останется работать в здании под номером 1300 на Бобьен-авеню, только уже не на шестом этаже, а на седьмом.
Врач, начинающий лысеть узкоплечий молодой человек в очках, смотрел в заполненный Крисом опросный лист и, казалось, не слышал его.