Страница 11 из 29
«Жизнь кончилась», думает гражданин такой-то. Он думает: «Мне 35 лет. Если не удастся бежать…»
Тысячи людей отправлены в лагеря. Что ждет их там?
Русский генерал Муравьев подавил польское восстание в прошлом столетии. Он вошел в историю под прозвищем «Муравьев-Вешатель».
Французский министр Тьер утопил в крови Парижскую коммуну. Он остался в веках под названием «Кровавый карлик».
Германский социал-демократ Носке расстрелял сотни немецких рабочих. За ним навсегда закрепилась кличка «Кровавая собака Носке». Социал-демократический министр ничем не отличался от любого фашиста.
Японский генерал Такахаси Хисикари подготовил захват Манчжурии и организует кровавые провокации на КВЖД. Он известен в Японии под названием «Генерал-Воробышек».
Он получил это прозвище несколько лет назад, когда его назначили командовать гарнизоном на острове Формоза. В ответ на поздравления генерал Хисикари заявил: «Я отправляюсь на Формозу, радостно подпрыгивая, как воробышек». Этот изящный образ генералом взят из китайской классической поэзии, знатоком которой он считается. В Японии любят изящество формы. Старый солдафон и палач получает имя маленькой, изящной птички.
Путешествующий по японским железным дорогам с удивлением замечает на путях группы людей, одетых в розовые одеяния. Издали их можно принять за ангелов. Ангелы возводят насыпи и прокладывают рельсы. Все движения их сопровождаются мелодическим звоном. Приглядевшись, путешественник замечает на ногах у ангелов тяжелые кандалы. В Японии каторжников одевают в розовые одежды для того, чтобы украсить их фигурами пейзаж. Там любят изящество формы.
На острове Риу-Киу существует особая форма бокса. Она называется риу-киуский бокс. Большая фарфоровая ваза заматывается в ковер. Боксер лупит по ковру. Он не жалеет сил. Он только по-особому выворачивает кулаки. Искусство состоит в том, чтобы, не сдвигая с места ковра и не меняя его вазообразной формы, обратить саму вазу в черепки.
В японских тюрьмах место вазы занимает заключенный. Место ковра — его кожа. Тюремщики бьют приемами острова Риу-Киу. Легкие, ребра, почки смяты и выворочены. Кожа остается невредимой. В Японии любят изящество формы.
По улицам Токио ведут заключенных из тюрьмы Ичигая в суд. На них — нежно-розовые одежды. На головы надеты соломенные корзины, дабы мрачные их лица не оскорбляли в прохожих чувства изящного. Никто в Японии не видит лиц заключенных. Судьи костюмированы. На них пышные и пестрые средневековые одежды. Все проникнуто традицией. В практике японской полиции сохранился древний дух токугавской эпохи: вливание заключенному холодной воды в ноздри, растягивание заключенного на раме, вырывание ногтей и — как уступка современной цивилизации — избиение резиновыми дубинками.
Смертная казнь в Японии модернизирована, но в национальном духе. Смертная казнь в Японии называется «косюдай». Дословный перевод: «помост для сдавливания головы». Смертника подводят к лестнице. Буддийский жрец бормочет молитвы. Врач щупает смертнику пульс. Врач удовлетворенно кивает головой: «Здоров. Может умирать». Смертник всходит вверх по ступенькам. На одной из ступенек он вдруг проваливается. Голова его остается на уровне ступеньки. Стены начинают медленно сдвигаться. Они сплющивают голову человека. Один японский журналист недавно писал, что убийство человека способом «ко-сюдай» доставляет человеку невыразимое наслаждение.
Осужденные коммунисты, которым удается избегнуть «ко-сюдай», попадают в пожизненное заключение. Это та же смертная казнь, только растянутая на десятки лет. Девяносто девять процентов заключенных погибают от туберкулеза.
Так обстоит дело в Азии.
Вот как оно обстоит в Европе.
В Англии, где бьют даже школьников, телесное наказание предусмотрено Уголовным кодексом. Этого не скрывают. В английской уголовной статистике мы находим подробную опись избиений, совершенных в 1929 году в землях Соединенного королевства, с указанием тюрьмы, количества ударов, орудия производства — розга или кошка — и с отметкой, утверждено ли наказание министерством внутренних дел. Таким образом, в английской тюрьме бывает так, что к заключенному в камеру входит надзиратель и говорит: «Мы вас на прошлой неделе высекли, сэр». — «Да», говорит арестант и вздрагивает. — «Министерство внутренних дел не утвердило этого сечения, сэр», говорит надзиратель, кланяется и выходит.
Привыкай к могиле
В Индии закон устанавливает лимит сечения — тридцать ударов бичом или бамбуком. Это распространяется только на индусов. Для того чтобы высечь англичанина, его необходимо вывезти в метрополию. Там — утверждают английские юристы — количество ударов невелико. Но там бьют кошкой о девяти хвостах. Один удар девятихвосткой равен. девяти ударам простой розгой.
Во всех буржуазных странах бьют заключенных. Те буржуазные страны, в которых заключенных бьют без писаного закона, внесли в Лигу наций протест против Англии, в которой заключенных бьют на основании писаного закона. Лига наций, которую называют гуманнейшим учреждением нашего времени, обсудила этот протест. Вот ее предложение:
«Если в некоторых государствах допускаются телесные наказания, то способ их приведения в исполнение должен регулироваться законом» (статья 36-я «Правил режима для заключенного», предложенных в записке Лиги наций в 1930 году).
Английский закон сделан из того же материала, из которого сделаны резиновые дубинки, сопровождающие применение закона. В Англии до сих пор действуют законы, изданные в средние века.
Когда нужно спешно осудить коммуниста и нет приличествующего случаю закона, обращаются к прошлому, лезут в кровавые архивы времен Питта, Кромвеля, Иоанна Безземельного.
В 1926 году члены ЦК английской компартии были осуждены на основании закона 1798 года. В 1932 году на основании того же закона сослали на каторгу коммунистов Элиссона, Шеффера и Петерсона.
Всюду звенят кандалы. В Англии они носят академическое название «мер безопасности». В испанской тюремной статистике 1926 года мы нашли трехзначную цифру — 557. Каждый из 557 заключенных закован в кандальную систему, которая поясом охватывает талию и цепями соединяется с ногами. Ее носят пожизненно. Кандалы мешают снимать платье. Закованные никогда не раздеваются.
В Британской Индии на Андаманских островах из семи с лишним тысяч человек пять с половиной тысяч были осуждены на пожизненное заключение.
Германский юрист, профессор Фольген, зашел в камеру заключенного № 4922. Номер относится к человеку, а не к камере. Имени человека никто не знает. Он сам его забыл. Он приговорен к заключению на 99 лет. Это было в тюрьме Сент-Аде, в штате Новая Мексика.
В 1876 году мальчик по имени Помрой убил товарища. Его посадили в одиночную камеру. Ему было 14 лет. Через два года у него появились первые мысли о женщинах. Через три года у него появилась первая борода. Через четыре года ему переменили платье — он рос. Он ничего не знал о войнах, о революциях, об автомобилях, о кинематографах, об авиации, о радио. Потом состарился и умер. Его зарыли в 1932 году на тюремном кладбище. Он прожил 56 лет в одиночке.
Путешественник, посетивший в 1928 году нью-йоркскую тюрьму Синг-Синг, просматривал дела заключенных. Он пишет в своей книге: «Мы неоднократно встречали фамилии, против которых стоял год поступления: 1880. В нынешнем году эти люди отсчитывают уже 48-й год своего безвыходного сидения в тюрьме».
Большинство пожизненно заключенных в буржуазных тюрьмах кончают сумасшествием. Слово «никогда» сводит с ума. Потом, как говорит директор одной из тюрем, у вечника наступает второй период. Период надежды. Он выздоравливает. Он надеется. Он надеется в течение 15–20 лет. Он ведет себя все это время безукоризненно. Он уже взрослый мужчина или старик. И вот он подает прошение о помиловании. Приходит ответная бумага. В ней написано одно слово: «Отказать». Заключенный снова сходит с ума. Он умирает сумасшедшим стариком.