Страница 31 из 82
Как налетит Комар Комарович, как вопьется своим длинным носом прямо в черный медвежий нос, Миша так и вскочил – хвать лапой по носу, а Комар Комаровича как не бывало.
– Что, дядя, не понравилось? – пищит Комар Комарович. – Уходи, а то хуже будет… Я теперь не один Комар Комарович – длинный нос, а прилетели со мной и дедушка, Комарище – длинный носище, и младший брат, Комаришко – длинный носишко! Уходи, дядя…
– А я не уйду! – закричал медведь, усаживаясь на задние лапы. – Я вас всех передавлю…
– Ой, дядя, напрасно хвастаешь…
Опять полетел Комар Комарович и впился медведю прямо в глаз. Заревел медведь от боли, хватил себя лапой по морде, и опять в лапе ничего, только чуть глаз себе не вырвал когтем. А Комар Комарович вьется над самым медвежьим ухом и пищит:
– Я тебя съем, дядя…
III
Рассердился окончательно Миша. Выворотил он вместе с корнем целую березу и принялся колотить ею комаров.
Так и ломит со всего плеча… Бил, бил, даже устал, а ни одного убитого комара нет, – все вьются над ним и пищат. Тогда ухватил Миша тяжелый камень и запустил им в комаров – опять толку нет.
– Что, взял, дядя? – пищал Комар Комарович. – А я тебя все-таки съем…
Долго ли, коротко ли сражался Миша с комарами, только шуму было много. Далеко был слышен медвежий рев. А сколько он деревьев вырвал, сколько камней выворотил!.. Все ему хотелось зацепить первого Комар Комаровича, – ведь вот тут, над самым ухом вьется, а хватит медведь лапой, и опять ничего, только всю морду себе в кровь исцарапал.
Обессилел наконец Миша. Присел он на задние лапы, фыркнул и придумал новую штуку – давай кататься по траве, чтобы передавить все комариное царство. Катался, катался Миша, однако и из этого ничего не вышло, а только еще больше устал он. Тогда медведь спрятал морду в мох. Вышло того хуже – комары вцепились в медвежий хвост. Окончательно рассвирепел медведь.
– Постойте, вот я вам задам!.. – ревел он так, что за пять верст было слышно. – Я вам покажу штуку… я… я… я…
Отступили комары и ждут, что будет. А Миша на дерево вскарабкался, как акробат, засел на самый толстый сук и ревет:
– Ну-ка, подступитесь теперь ко мне… Всем носы пообломаю!..
Засмеялись комары тонкими голосами и бросились на медведя уже всем войском. Пищат, кружатся, лезут… Отбивался, отбивался Миша, проглотил нечаянно штук сто комариного войска, закашлялся да как сорвется с сука, точно мешок… Однако поднялся, почесал ушибленный бок и говорит:
– Ну что, взяли? Видели, как я ловко с дерева прыгаю?..
Еще тоньше рассмеялись комары, а Комар Комарович так и трубит:
– Я тебя съем… я тебя съем… съем… съем!..
Изнемог окончательно медведь, выбился из сил, а уходить из болота стыдно. Сидит он на задних лапах и только глазами моргает.
Выручила его из беды лягушка. Выскочила из-под кочки, присела на задние лапки и говорит:
– Охота вам, Михайло Иванович, беспокоить себя напрасно!.. Не обращайте вы на этих дрянных комаришек внимания. Не стоит.
– И то не стоит, – обрадовался медведь. – Я это так… Пусть-ка они ко мне в берлогу придут, да я… я…
Как повернется Миша, как побежит из болота, а Комар Комарович – длинный нос летит за ним, летит и кричит:
– Ой, братцы, держите! Убежит медведь… Держите!..
Собрались все комары, посоветовались и решили: «Не стоит!
Пусть его уходит – ведь болото-то осталось за нами!»
Ванькины именины
I
Бей, барабан, та-та! тра-та-та! Играйте, трубы: тру-ту! ту-ру-ру!..
Давайте сюда всю музыку – сегодня Ванька именинник!.. Дорогие гости, милости просим… Эй, все собирайтесь сюда! Тра-та-та! Тру-ру-ру!
Ванька похаживает в красной рубахе и приговаривает:
– Братцы, милости просим… Угощенья – сколько угодно. Суп из самых свежих щепок; котлеты из лучшего, самого чистого песку; пирожки из разноцветных бумажек; а какой чай! Из самой хорошей кипяченой воды. Милости просим… Музыка, играй!..
Та-та! Тра-та-та! Тру-ту! Ту-ру-ру!
Гостей набралось полная комната. Первым прилетел пузатый деревянный Волчок.
– Жж… жж… где именинник? Жж… жж… Я очень люблю повеселиться в хорошей компании…
Пришли две куклы. Одна – с голубыми глазами, Аня, у нее немного был попорчен носик; другая – с черными глазами, Катя, у нее недоставало одной руки. Они пришли чинно и заняли место на игрушечном диванчике.
– Посмотрим, какое угощенье у Ваньки, – заметила Аня. – Что-то уж очень хвастает. Музыка недурна, а относительно угощенья я сильно сомневаюсь.
– Ты, Аня, вечно чем-нибудь недовольна, – укорила ее Катя.
– А ты вечно готова спорить.
Куклы немного поспорили и даже готовы были поссориться, но в этот момент приковылял на одной ноге сильно поддержанный Клоун и сейчас же их примирил.
– Все будет отлично, барышня! Отлично повеселимся. Конечно, у меня одной ноги недостает, но ведь Волчок и на одной ноге вон как кружится. Здравствуй, Волчок…
– Жж… Здравствуй! Отчего это у тебя один глаз как будто подбит?
– Пустяки… Это я свалился с дивана. Бывает и хуже.
– Ох, как скверно бывает… Я иногда со всего разбега так стукнусь в стену, прямо головой!..
– Хорошо, что голова-то у тебя пустая…
– Все-таки больно… жж… Попробуй-ка сам, так узнаешь.
Клоун только защелкал своими медными тарелками. Он вообще был легкомысленный мужчина.
Пришел Петрушка и привел с собой целую кучу гостей: собственную жену, Матрену Ивановну, немца-доктора Карла Иваныча и большеносого Цыгана; а Цыган притащил с собой трехногую лошадь.
– Ну, Ванька, принимай гостей! – весело заговорил Петрушка, щелкая себя по носу. – Один другого лучше. Одна моя Матрена Ивановна чего стоит… Очень она любит у меня чай пить, точно утка.
– Найдем и чай, Петр Иваныч, – ответил Ванька. – А мы хорошим гостям всегда рады… Садитесь, Матрена Ивановна! Карл Иваныч, милости просим…
Пришли еще Медведь с Зайцем, серенький бабушкин Козлик с Уточкой-хохлаткой, Петушок с Волком – всем место нашлось у Ваньки.
Последними пришли Аленушкин Башмачок и Аленушкина Метелочка. Посмотрели они – все места заняты, а Метелочка сказала:
– Ничего, я и в уголке постою…
А Башмачок ничего не сказал и молча залез под диван. Это был очень почтенный Башмачок, хотя и стоптанный. Его немного смущала только дырочка, которая была на самом носике. Ну, да ничего, под диваном никто не заметит.
– Эй, музыка! – скомандовал Ванька.
Забил барабан: тра-та! та-та! Заиграли трубы: тру-ту! И всем гостям вдруг сделалось так весело, так весело…
II
Праздник начался отлично. Бил барабан сам собой, играли сами трубы, жужжал Волчок, звенел своими тарелочками Клоун, а Петрушка неистово пищал. Ах, как было весело!..
– Братцы, гуляй! – покрикивал Ванька, разглаживая свои льняные кудри.
Аня и Катя смеялись тонкими голосками, неуклюжий Медведь танцевал с Метелочкой, серенький Козлик гулял с Уточкой-хохлаткой, Клоун кувыркался, показывая свое искусство, а доктор Карл Иваныч спрашивал Матрену Ивановну:
– Матрена Ивановна, не болит ли у вас животик?
– Что вы, Карл Иваныч? – обижалась Матрена Ивановна. – С чего вы это взяли?..
– А ну, покажите язык.
– Отстаньте, пожалуйста…
– Я здесь… – прозвенела тонким голоском серебряная Ложечка, которой Аленушка ела свою кашку.
Она лежала до сих пор спокойно на столе, а когда доктор заговорил о языке, не утерпела и соскочила. Ведь доктор всегда при ее помощи осматривает у Аленушки язычок…
– Ах, нет… не нужно! – запищала Матрена Ивановна и так смешно размахивала руками, точно ветряная мельница.
– Что же, я не навязываюсь со своими услугами, – обиделась Ложечка.
Она даже хотела рассердиться, но в это время к ней подлетел Волчок, и они принялись танцевать. Волчок жужжал, Ложечка звенела… Даже Аленушкин Башмачок не утерпел, вылез из-под дивана и шепнул Метелочке:
– Я вас очень люблю, Метелочка…