Огненная Энна

— Хм… Ты нашел еще что-то?

«Пергамент», — подумала Энна. Она знала, что если Лейфер не решится заговорить об этом сам, то ни за что не выдаст свой секрет, сколько его ни умасливай. Лейфер молчал, и Энна, схватив башмак, запустила его в спину брату.

— Ох! — со смехом вскрикнул он и потер ушибленное место.

— Что же ты молчишь? — спросила Энна.

Лейфер фыркнул:

— Знаешь, Энна, ты как младенец, с которым нужно постоянно нянчиться.

Нахмурившись, Энна зачерпнула овсянки с яблоками и сунула миску в руки брату:

— Стал бы младенец готовить тебе ужин?

Лейфер улыбнулся, глядя в миску.

— Спасибо, — сказал он.

Потом посмотрел на сестру, проверяя, в самом ли деле она сердится, но Энна опять нахмурилась и, не обращая внимания на брата, принялась за вязание.

— Я серьезно, — вновь заговорил Лейфер. — Спасибо за…

— Не болтай с набитым ртом.

Лейфер поспешно проглотил кашу:

— Спасибо за то, что весь год тут хлопочешь, после того как ма… ну и все такое. Знаешь… я хочу сказать… Я ведь вижу, что ты здесь не очень счастлива.

Энна пожала плечами.

— Наверное, после жизни в городе Лес тебя не слишком вдохновляет. — Лейфер загадочно улыбнулся: — Но подожди немного. Думаю, Лес скоро оживет.

— Что, начнется сезон кедровых орехов? — хмыкнула Энна. — Это у вас, лесных парней, головы одними еловыми иглами набиты. А в мире есть вещи поважнее деревьев.

— Я знаю.

Лейфер покончил с кашей и уставился на дно миски. Он о чем-то думал, да так напряженно, что у него между бровями залегла морщинка.

— Чем это ты озабочен? — спросила Энна.

— Просто вспомнил рассказ Джеби. Когда он в последний раз был в городе, городской мясник назвал его захватчиком. И чем больше я об этом думаю, тем сильнее меня это злит.

— Хм… — протянула Энна, энергичнее работая спицами. — Ты никогда не выбираешься из-под лесного покрова, так не все ли тебе равно, что говорит какой-то там мясник?

— Не знаю… — Лейфер потер лоб. — Я не знаю, но меня это почему-то стало тревожить. Наш народ уже больше ста лет живет на этой земле, которую горожане считали бросовой. А они все равно называют нас захватчиками.

— В городе есть невежественные люди, с этим я не спорю, но ты же знаешь, что для нас кое-что меняется.

— Да, ты говорила, но сейчас я и слышать об этом не хочу.

— Придется послушать, — возразила Энна, и ее сердце забилось быстрее в предвкушении хорошей ссоры. — В городе, когда я ухаживала за курами для королевского двора, все скотники были лесными жителями вроде нас, и они работали там потому, что родители не могли прокормить их здесь. Мы десятками ютились в помещениях для скотников, и нам не позволялось общаться с горожанами.

— Я знаю, Энна, но…

— Нет, ты послушай. Тебя-то там не было. Нам приходилось нелегко. Наши парни не могли выпить в таверне, или поухаживать за городскими девушками, или хоть немного заработать каким-то иным способом, кроме ухода за скотиной. Но теперь мы получили права. Я собственными глазами видела, как король даровал лесным парням копья и щиты точно так же, как дарует их городским и деревенским юношам в день совершеннолетия. Мы тоже граждане. Вспомни хотя бы о том, что мы устраиваем собственные торговые площади и действуем как добропорядочные селяне.

— Но неужели тебе все равно, что нас называют захватчиками? Нет, я этого так не оставлю.

— А придется, потому что…

— Нет!

Лейфер вскочил и швырнул глиняную миску в стену, разбив ее вдребезги. Энна встала, уронив вязанье. Клубок покатился и мягко стукнулся о башмак Лейфера.

— Лейфер, что…

Лейфер пнул клубок и нахмурился, и на мгновение Энне показалось, что он сейчас расколотит что-нибудь еще. Потом он глубоко вздохнул, и лицо его смягчилось.

— Извини, я…

Он покачал головой, вытащил из-под кровати заплечный мешок и вышел наружу.

Энна последовала за ним во двор и увидела, как брат исчезает в ночном Лесу.

— В чем дело? — крикнула она ему в спину. — Ты что, заболел?

Она немного постояла перед дверью, ожидая, что брат вернется и извинится, но он не возвращался.

— Лейфер! — вновь позвала она.

Но он уже скрылся из виду.

Энна покачала головой:

— Ну и дела!

Стояло позднее лето. Воздух по ночам становился плотнее, темнота наполнялась неистощимой силой. Их дом приютился на большой поляне, где хватало места для домашних животных и огорода, а двор окружали вечнозеленые деревья с толстыми стволами и колючими иглами, достающие верхушками до самых звезд. Иногда, особенно по ночам, эти деревья казались неприступной стеной.

Энна прошла в дальний конец двора, прислонилась к темной ели и почувствовала, как в груди все сжимается под наплывом знакомого чувства, немного пугающего девушку. Ей как будто чего-то не хватало, но она не понимала, по чему так тоскует. Может быть, и Лейфер ощущает нечто подобное, может, ему уже недостаточно Леса и он жаждет найти нечто большее, чтобы наполнить свою жизнь. Но идти в город и ухаживать там за королевской скотиной… нет, для них обоих это не выход.

«Ты здесь не очень счастлива» — так он сказал. Конечно, он это понял. Что же случилось с той девочкой, которая была довольна уже тем, что бродила по оленьим тропам, усыпанным хвоей, и ее ноги были липкими от травяного сока, а карманы набиты кедровыми орехами? Энна прижалась к шершавому стволу и снова почувствовала, как сильно она любит Лес, и вспомнила то время, когда ей совсем не хотелось уезжать отсюда.

А потом был город и ее лучшая подруга Изи, поначалу такая же простая скотница, как и Энна. Девушка тоскливо вздохнула: она скучала по подруге, которую ни разу не смогла навестить с тех пор, как заболела ее мать. Изи остановила войну, прославила своих друзей, вышла замуж за любимого, открыла в себе огромную силу… Энна теперь не слишком радовалась тому, что стала свидетельницей успеха Изи. «Ведь могло и со мной произойти что-нибудь подобное, — в очередной раз подумала она. — Если б я только знала, где искать свое счастье…»

Сова, вылетевшая на охоту, промчалась так близко, что Энна почувствовала, как поднятый крыльями ветер коснулся ее лица. А сова сразу исчезла, так же бесшумно, как и появилась.

Лейфер вернулся на следующее утро, хотя и не с таким виноватым видом, как хотелось бы Энне. Она поймала себя на том, что то и дело бросает на брата сердитые взгляды. Но эти взгляды оставались без внимания. Лейфер был не в духе. Он даже прикрикнул на Энну из-за невыметенной золы.

— Да что с тобой происходит? — закричала она в ответ. — Почему ты ведешь себя словно раненый вепрь? Это как-то связано с тем пергаментом?

Лейфер злобно зыркнул на нее, и Энна пожалела, что рядом нет матушки. А потом схватила метлу и вытолкала брата из дома.

— И не возвращайся, пока у тебя настроение не изменится! — крикнула она ему вслед.

Все утро Энна радовалась отсутствию Лейфера, потом заскучала и почувствовала себя безмерно одинокой. Ей даже захотелось, чтобы брат вернулся такой же мрачный и злой, и тогда она затеяла бы славную ссору или, по крайней мере, попробовала бы выудить из него какие-нибудь сведения. Энна думала о Лейфере и так энергично месила тесто, что не заметила, как к дому кто-то подошел, и, лишь случайно подняв голову, перехватила чей-то взгляд. Это был парнишка шестнадцати лет, с длинными черными волосами, большими глазами и приятной улыбкой.

— Ох, чтоб тебе, Финн, и давно ты тут стоишь?

Он пожал плечами.

— Ладно, заходи. Незачем торчать там, словно ты чужой, — сказала Энна. — А почему ты меня не окликнул?

— Да просто наблюдал за тобой. Не хотелось мешать.

Финн опустил на пол заплечный мешок, помыл руки в умывальной бадейке и ухватился за тесто.

— Вот только не пытайся мне помогать, Финн. Присядь. Ты, должно быть, с самого рассвета в пути.

Она хотела отобрать у него тесто, но Финн отступил в сторону:

— Ну что, попробуешь отобрать его у меня?