Страница 8 из 10
Я нашла скамейку среди Ирландских сувениров, Ярмарки авторучек и магазинчика с бейсбольными кепками — в уголке молла, куда даже Кейтлин никогда не занесет — и начала читать Полуночные рассветы.
Эта книга обладала пропорцией предложений к трупам примерно один к одному, и я глотала ее не поднимая глаз. Мне нравился старший сержант Макс Хаос, даже несмотря на то, что у него не было, скажем, технически проработанной индивидуальности, но мне очень нравилось то, что его приключения продолжались. Всегда было кого убить (плохие парни) и кого спасти (хорошие парни). Новые войны начинались даже до того, как выигрывались старые. Я не читала подобных серий с тех пор, как была ребенком, и это было захватывающе, снова жить в бесконечной фантазии.
За двадцать страниц до конца Полуночных рассветов дела Хаоса пошли неважно: он получил семнадцать ранений, пытаясь спасти (американца, блондина) заложника Врага. Но как читатель, я не отчаивалась. Война может продолжаться и без него. Могут быть — и будут — сиквелы о его соратниках: младшем сержанте Мэнни Локо, и рядовом Джаспере Джеке, и других.
Я почти заканчивала читать, когда маленькая девочка с косичками и в берете появилась передо мной и спросила:
— А что это в твоем носу?
И я ответила:
— Эмм, это называется канюля. Эти трубочки дают кислород и помогают мне дышать. — Тут налетела ее мама и осуждающе позвала: «Джеки!», но я сказала: — Нет-нет, все в порядке, — потому что так и было, и затем Джеки спросила:
— А мне они тоже помогут дышать?
— Не знаю. Давай попробуем. — Я сняла трубки и позволила Джеки засунуть канюлю в нос, чтобы подышать.
— Щекотно, — сказала она.
— Точно.
— Мне кажется, я лучше дышу, — сказала она.
— Да?
— Ага.
— Ну, — сказала я, — хотела бы я отдать тебе канюлю, но мне вроде как очень нужна помощь. — Недостаток уже чувствовался. Я сфокусировалась на дыхании, пока Джеки протягивала трубки обратно мне. Я быстро протерла их о футболку, поместила за уши и вернула концы трубок на место.
— Спасибо, что дала попробовать, — сказала она.
— Без проблем.
«Джеки!», — опять сказала ее мать, и в этот раз я отпустила ее.
Я вернулась к книге, где старший сержант Макс Хаос сожалел, что у него всего одна жизнь, которую можно отдать за свою страну, но я продолжала думать об этой маленькой девочке, и как она мне понравилась.
Еще одна проблема с Кейтлин была, я думаю, в том, что я больше никогда не почувствую себя естественно, говоря с ней. Любые попытки симулировать нормальное социальное взаимодействие просто вгоняли меня в депрессию, потому что это было так ослепительно ясно, что все, с кем я буду говорить до конца жизни, будут чувствовать себя нелепо и смущаться, кроме, разве что, детей вроде Джеки, которые просто не знают подробностей.
В любом случае, мне очень нравилось быть одной. Мне нравилось быть наедине с бедным старшим сержантом Максом Хаосом, который — ой, подождите, неужели он собирается выжить после этих семнадцати пулевых ранений?
(Внимание, спойлер: он выживает).
Глава четвертая
Той ночью я пошла спать довольно рано, переодевшись в мужские боксеры и футболку перед тем, как залезть под одеяло в мою огромную кровать, которая была завалена подушками и вообще служила моим любимым местом в мире. А затем я начала читать Высшее страдание в миллионный раз.
ВС — это книга о девушке Анне (от лица которой ведется рассказ) и ее одноглазой маме, профессиональном садовнике, одержимой тюльпанами, и они живут нормальной жизнью низов среднего класса в маленьком городке центральной Калифорнии, пока Анна не заполучает редкий вид рака крови.
Но это не книга о раке, потому что книги о раке — полной отстой. Например, в книгах о раке онкологический больной основывает благотворительный фонд, чтобы помогать сражаться с раком, правильно? И эта приверженность благотворительности напоминает больному о неотъемлемой доброте человечества и заставляет его/ее почувствовать себя любимым и вдохновленным, потому что он/а оставит после себя наследие для излечения рака. Но в ВС Анна решает, что основать фонд для борьбы с раком будучи больной раком попахивает нарциссизмом, так что она открывает Фонд Анны для больных раком, которые хотят победить холеру.
Также, Анна честна так, как никто другой: на протяжении всей книги она называет себя побочным эффектом, что совершенно правильно. Дети, больные раком, по существу являются побочным эффектом безжалостной мутации, которая сделала возможной многообразие жизни на земле. В ходе повествования Анне становится все тяжелее, лекарства и болезнь соревнуются, кто скорее убьет ее, а ее мама влюбляется в голландского торговца тюльпанами, которого Анна называет Голландец с тюльпанами. У Голландца с тюльпанами много денег и еще больше эксцентричных идей о том, как излечить рак, но Анна думает, что он может быть аферистом, да и вообще даже не голландцем, и когда мама и предполагаемый голландец собираются пожениться, а Анна скоро начнет новое лечение, включающее в себя пырей и малые дозы мышьяка, книга заканчивается прямо в середине предло
Я знаю, что это очень литературное решение, и, возможно, одна из причин, по которым я так люблю эту книгу, но положительно отзываются обычно об историях, которые имеют конец. А если они не могут закончиться, то должны по крайней мере бесконечно продолжаться, как приключения взвода старшего сержанта Макса Хаоса.
Я понимала, что история закончилась, потому что Анна умерла или стала слишком плохо себя чувствовать, чтобы писать, и это незаконченное предложение должно отразить, как жизнь на самом деле кончается и все такое, но были и другие герои книги, кроме Анны, и казалось нечестным, что я никогда не узнаю, что случилось с ними. Я написала (через его издателя) десятки писем Питеру Ван Хаутену, каждое из которых требовало рассказа о том, что произойдет после конца истории: действительно ли Голландец с тюльпанами мошенник, выйдет ли мама Анны за него замуж, что случится с тупым хомячком Анны (которого ее мама ненавидит), закончат ли друзья Анны старшую школу, и остальное. Но он не ответил ни на одно из них.
ВС было единственной книгой, которую написал Питер Ван Хаутен, и все, что было известно о нем, это то, что после выхода книги он переехал из Соединенных Штатов в Нидерланды и стал вроде отшельника. Я представляла себе, что он работает над продолжением к своему роману: может, мама Анны и Голландец с тюльпанами поженились и переехали в Голландию, пытаясь начать там новую жизнь. Но прошло десять лет с выхода Высшего страдания, а Ван Хаутен не опубликовал даже поста в блоге. Я не могла ждать вечно.
Когда я перечитывала книгу в эту ночь, я постоянно отвлекалась, представляя, как Август Уотерс читает те же слова, что и я. Я думала, нравятся ли они ему, или он отвергает их как слишком претенциозные. Я вспомнила, что обещала позвонить после прочтения Цены рассвета, нашла его номер на обложке книги и отправила смс:
Рецензия на Цену рассвета: слишком много трупов, слишком мало прилагательных. Как ВС?
Он ответил минутой позже:
Как я помню, ты обещала позвонить, а не написать.
Так что я позвонила.
— Хейзел Грейс, — сказал он сразу, как поднял трубку.
— Так ты прочел ее?
— Ну, еще не закончил. 651 страница, а у меня было только двадцать четыре часа.
— Где ты сейчас?
— На 453.
— И?
— Я придержу свое мнение до конца книги. Однако я могу сказать, что мне стыдно за то, что я дал тебе Цену рассвета.
— Не надо. Я уже читаю Реквием по Хаосу.
— Блестящее дополнение к серии. Ну ладно, этот с тюльпанами, он мошенник? Какой-то неприятный тип.
— Без спойлеров, — сказала я.
— Если он что-то кроме настоящего джентльмена, я ему глаза выдолблю.
— Так значит, тебе нравится.
— Придерживаю мнение! Когда мы можем увидеться?
— Точно после того, как ты прочтешь Высшее страдание, — мне нравилось быть недотрогой.