Тяжелые деньги

— Это была последняя, — Таллео грустно вздохнул. — Душегубы.

— Ой, мамочка... — Вета вскочила. — Нейто... Мамочка... Что с ней?!

— А где она? — Нейто подпрыгнула вслед. — А что это?

— Опилки, дуры. Убили болванку.

— А где она? — растерялась Нейто. — Мы ее что?

— Вы ее то.

— Это что, правда?.. — Вета бухнулась на коленки и поворошила опилки ладошкой. — Талле! А что с ней? Мамочка... — она всхлипнула. — Мы ее что?.. Нейто...

Нейто упала рядом, сунула пальчик в опилки.

— Вета... Мы ее что?..

— Это что, правда?.. — Вета всхлипнула, подняла голову. В глазах заблестели слезы. — Талле... А починить?.. Ну что же такое! — она заплакала, поворошила кучку. — Ведь лапочка... Нейто...

Нейто уткнулась Вете в плечо. Вета обняла ее, пригладила, и они разрыдались.

— Каппа, скажи ему... Пусть он ее починит... Мы ее отдадим, но только пусть починит... Ну что же такое...

— Убили такую болванку, — Таллео вернулся к мешку, выудил свиток, засунул липучку, завязал мешок.

— Хам, — Вета размазала кулачками слезы. — Все, развод, — она шмыгнула и вытерла нос. — Пошли, Нейто. Пусть они тут кукарекают.

— Вета, он еще сделает, — Каппа присел, погладил Вету по встрепанным волосам. — Даже две.

— Пусть она меня поцелует, — отозвался Таллео злобно. — Тогда еще подумаю.

— Вы все дураки... Ой, Нейто! Это кто тебя так?

— Не знаю... — Нейто вытерла ладошками слезы. — Об фонарь, кажется. У меня в глазах засветилось, — она всхлипнула. — Пошли, Вета. Они грубияны.

— Какой ужас кошмарный! — Вета округлила глаза. — Не вертись! — она выхватила из потайного кармашка на груди зеркальце. — Смотри!

Нейто схватила зеркальце.

— Ой, мамочка! — прошептала она и потрогала шишку. — Ой... Я же умру сейчас...

Она подбежала к Таллео, наклонилась к фонарю и еще раз осмотрела в зеркальце шишку. Потом вскочила и разревелась.

— Ну ты что, дура! — Вета кинулась к Нейто и обняла ее. — А ну пошли вон, дураки! Не смотреть!

— Мамочка! — Нейто вырвалась, снова посмотрелась в зеркальце. — Ужас какой! Кто меня замуж теперь возьмет?!

— Замолчи, дура, — сказал Кумба мрачно. — Я.

— Да вот ты ей нужен, — хмыкнул Таллео, копаясь в мешке. — В таком колпаке.

— Нужен! — Нейто подбежала к Кумбе, обняла его и уткнулась в плечо. — Только ты обещай...

— Что обещать? — Кумба угловато обнял Нейто и погладил по волосам. — Я же сказал — замолчи, дура. Что еще обещать-то?

— Милые, блин, — проворчал Таллео и отошел к арке. — Глаза б мои не слышали.

— Обещай... Что замуж... С шишкой...

— Обещай только с шишкой, — отозвался Таллео, развернув свиток. — Шишка пройдет, будешь свободен.

— А ну обещай! А ну обещай, сейчас же! — Вета шлепнула Кумбу по затылку букетиком. — Ну!

— Что обещать-то? — возмутился Кумба. — Я же сказал — замолчи, дура! Что еще обещать?!

— Короче, связался я с вами, — Таллео поставил фонарь на пол, развернул рядом чистый свиток, достал перо и потер переносицу. — Теперь мне верная смерть. Каппа, к тебе это тоже относится. Ты тоже свидетель.

— А как ты ее собираешься открывать? У тебя есть этот, как его?

— Алгоритм здесь пока не нужен. Он будет там, — Таллео стукнул в черную переборку локтем. — Я же говорил. С детства собираю открывательные заклинания. Я же на этом зарабатываю, блин, сам знаешь! В мире нет такого замка, который я не открою, — Таллео хмыкнул с презрительной гордостью. — А здесь самый обычный замок. Больше не надо, там ведь главное — Лабиринт!

Он дописал заклинание, схватил фонарь, вспрыгнул на ноги, начал читать. Когда жезл разгорелся до гиацинта, Таллео тронул черный металл. Раздался глубокий звон. Эхо рассыпалось в холодном мраке. Переборка исчезла. В проеме обрисовалась квадратная комната: квадрат черной двери в каждой квадратной стене.

— А вот теперь, — Таллео посветил фонарем в глубину, — куклы в сторону. Молчать и не лезть! Иначе останемся здесь навсегда.

* * *

Таллео навел жезл на арку. Черные половинки съехались.

— Мамочка... Теперь что?

— Теперь то, — Таллео поставил мешок посередине комнаты, подошел к левой двери. — Повторяю принцип действия Лабиринта. Для особо понятливых. Лабиринт изобрел великий Веммер-Тагго, учитель великого Кримге. Тысячу четыреста лет назад. Лабиринт — единственное из секретных устройств, у которого нет ключей. Лабиринт можно пройти только если знаешь как использовать алгоритм. Лабиринт стоит в каждом замке. За ним прячут самое важное, отчего зависит быть ли замку вообще. Бочка, Мочалка, Кадушка, бывает, еще кое-что. И если вы думаете, что я просто так сбегал к Мастеру и стырил такой важный документ, то вы дураки, — Таллео развернул свиток. — Открыть кольцо без ключа смогут только трое из двух тысяч.

— Откуда ты знаешь! — подскочила Вета.

— Статистика, за тысячу двести лет. Во-первых, у меня талант взломщика с детства. Я поэтому и решил стать волшебником, кстати. Во-вторых, я нашу несправедливую сволочь знаю насквозь. Я знаю, как он будет накладывать подстраховку, поэтому все его закрывательные заклинания щелкаю как орехи. Он трусливый перестраховщик, на этом и пухнет. А обычно над любым нормальным замком приходится сидеть час-полтора. Это не на библиотеке, или музее, или там внизу, на лестнице. Это значит в Башне — у Мастера, например.

— В общем, — хмыкнул Кумба, — все чайники, а ты один такой умный.

— Да, — кивнул Таллео. — Только ты думай, что говоришь, мастер ножей и вилок. Если бы чайниками были действительно все, откуда бы взялся Замок? Это тебе не коноплю на подоконнике выращивать, кашевар несчастный. Так вот. Мы с Каппой об этом уже говорили... Смысл Лабиринта в том, что если ты сумел разгадать алгоритм, или украсть его, например, что также непросто, и, главное, правильно распорядиться... Проходи, делай что хочешь. Вреда от тебя не будет.

— А если вдруг злодей окажется такой умный? Злодеи ведь тоже не все чайники?

— Вета, пошевели мозгами. Они у тебя там есть, не придуряйся, здесь все свои. Что значит «злодей»? Если ты смог пройти Лабиринт, ты уже не дурак — все, экзамен прошел! Заходи и распоряжайся как думаешь надо. Для него ты злодей, — Таллео ткнул жезлом в Каппу, — а для него, может быть, свет жизни? — Таллео ткнул в Кумбу. — Если ты прошел Лабиринт, то субстанционально от тебя вреда не будет, все!

— Нейто, тут в Лабиринте мы его трогать не будем...

— А потом вставим! Достал ругаться уже!

— А потом так вставим, что дым пойдет! — Вета пихнула Таллео кулачком. — Достал ругаться уже.

— Это термин такой. Тебе его тоже придется знать.

— Да знаю, — Вета тяжело вздохнула. — Я принцесса, или кто. Но ты мне будешь подсказывать.

— Разумеется. А то ты меня треснешь. Так вот. Сейчас я определю, какая дверь здесь расчетная. Это тоже надо уметь, но фишка не в этом. Подставлю эту дверь в уравнение. Если я правильно определил и правильно посчитал, алгоритм даст мне дверь в активную камеру.

— И если будешь считать правильно, то каждый раз...

— Да. Двери, которые я буду открывать, будут открываться в активные камеры.

— А если неправильно, то...

— Да. Если ошибусь хоть раз, дверь откроется в неактивную камеру. Буду дальше определять, буду дальше считать, но уже никогда отсюда не выйду. Пока стоит Замок. Одна ошибка — и я останусь здесь кукарекать до скончания Волшебства. И вы со мной тоже, не гыкайте.

— Мы тогда тебя тут съедим.

— Кумба, неоригинально. То есть понятно, каждый заход в Лабиринт — новый маршрут, но алгоритм, по которому маршрут прокладывается, у каждого лабиринта свой, — Таллео выставил перед собой свиток. — У нас в голове у каждого свой алгоритм, — он постучал себя по голове жезлом.

— Даже у чайников?

— Да, Вета. Только у них свой на всех.

Таллео проглядел свиток, потер переносицу, поправил на груди фонарь, начал читать. Звуки глухо сыпались на пол. Жезл разгорался. Когда заклинание кончилось, стержень перешел в такой пронзительный аметист, что стало больно смотреть. Когда глубокий фиолетовый свет начал развоплощаться, Таллео опустил жезл, протер кулаком глаза.