Очаровательные дамы

— Моя дорогая, на вашем месте я не стала бы брать консервированного тунца. Вы же знаете, можно отравиться ртутью.

— Вы правы, я не возьму его. Но тут полно всяких других деликатесов. Вот великолепная ветчина в форме и отличные крабы.

— Я предпочитаю консервированную спаржу. Госпожа Суруга открыла буфет:

— О, какая роскошь! Серебряный сервиз. Из чистого серебра.

— Но мы не должны дотрагиваться до этого, — предупредила госпожа Усуи.

— Конечно, мы ведь договорились не брать ничего, что можно было бы проследить и опознать, — госпожа Суруга закусила губу, — но до смерти хочется иметь такое.

— О, посмотрите на лук!

— Да, моя дорогая. Это особый импортный сорт. Очень вкусный. По тому, как обернута каждая луковица, я могу предположить, что его доставили прямо сюда.

— Нужно не забыть отложить долю госпожи Камеи.

Дамы сгрудились вокруг кухонного стола и, весело болтая, поделили все продукты на восемь равных частей. Ни одна из них даже не взглянула на мертвую девушку.

Госпожа Урабе вошла в гостиную со словами:

— Дорогая госпожа Камеи, мы взяли продукты и поделили на восемь частей. А теперь некоторые дамы мечтают посмотреть мужское и детское белье.

— Простите меня, — обратилась Акико к госпоже Тоба, — а где вы храните белье вашего мужа и детей?

Глаза госпожи Тоба были остекленевшими:

— Чистое белье в корзине в ванной комнате. Если вас интересует мое белье, то оно в комоде в спальне, хотя мне стыдно признаться, что вы там не найдете ничего сверхмодного.

— Вы очень добры. Госпожа Урабе, не будете ли вы так любезны посидеть немного вместо меня?

— Да, конечно, дорогая.

Акико вошла в кухню:

— Дамы, госпожа Тоба разрешает нам взять немного белья. Сюда, пожалуйста.

В ванной комнате дамы окружили большую корзину, в которой лежали стопки чистого белья.

— О, какое теплое, оно вязаное.

— Мой муж грузноват, боюсь, это ему не подойдет.

— Дайте мне взглянуть!.. Ее старший сын в пятом классе, не так ли? Значит, это подойдет моему сыну.

— Невероятно! Мохеровое белье! Ее муж явно боится холода…

— Если оно никому не нужно, я с удовольствием возьму его. Хотя мой муж еще нестарый, он очень чувствителен к непогоде.

— Минутку внимания, — сказала Акико. — Не берите носков с ярким рисунком, а то кто-нибудь натянет их на ноги.

— Правильно, — дружно согласились все дамы.

Когда белье, мыло и туалетная бумага были разделены, дамы прошли в спальню. Огромная комната, выдержанная в зеленых тонах, вызвала завистливые вздохи. Все они жили в маленьких квартирах, где некоторым из них приходилось делить спальню с детьми. Акико выдвинула верхний ящик туалетного столика и обнаружила там сто двадцать тысяч иен:

— Ну-у, я надеялась, что будет больше.

Дамы обменялись взглядами.

— На каждую придется всего по пятнадцать тысяч.

— Минутку, дорогие, — сказала Акико, выходя из комнаты.

Оставшиеся дамы начали открывать ящики комода, чтобы ознакомиться с бельем хозяйки.

— О, какая прелесть!

— Абсолютно все из Парижа.

— Эти трусики стоят двадцать тысяч.

— Ах, посмотрите — эти кружевные и шелковые вещи все из Швейцарии.

— Дамы, как вы думаете, эта комбинация мне подходит?

— О, да. Чудесно!

Открыв шкатулку с драгоценностями, госпожа Исе со слезами в голосе сказала:

— Какая жалость, что мы не можем разрешить ей подарить нам эти вещи!

— Соблазн слишком велик, дорогая. Вы даже не должны смотреть на это.

— Истинная правда. Посмотрите, что в этом шкафу. Ах, лучше бы я никогда не открывала его.

Все дамы бросились к шифоньеру и стали рассматривать висящую там дорогую одежду, вид которой вызвал у них общий вздох зависти.

— Боже мой! Норка.

— А это шуба из леопарда!

В комнату вошла Акико с сумочкой госпожи Тоба в руках:

— Я нашла в ней шестьдесят тысяч. Там есть еще кредитные карточки и чековая книжка, но они нам не нужны. В кухне, в кошельке служанки я обнаружила еще двадцать тысяч.

— С ума сойти! Зачем служанке ходить с такой крупной суммой денег?

— Дамы, посмотрите, какая прелесть, — госпожа Ватанабе показала на несколько больших бумажных пакетов модных фирменных магазинов, которые она нашла в шкафу: — Мы можем в них положить вещи, которые мы получили здесь.

Акико возразила:

— Мы не должны пользоваться тем, что может привлечь чье-либо внимание.

Все дамы вынули хозяйственные сумки, которые принесли с собой, и аккуратно сложили в них свои трофеи. Они вышли из спальни с сумками в каждой руке и вернулись в гостиную. Как представитель группы, Акико сказала:

— Мы приносим наши глубокие извинения за то, что причинили вам большое беспокойство. Но мы получили все, что хотели, и нам нужно идти.

— А вы часто это делаете? — спросила госпожа Тоба, которая с искренним изумлением смотрела на женщин, которые ни коим образом не походили на воровок, но которые действовали столь искусно.

Акико удивленно посмотрела на нее:

— Вы правда ничего не знаете? Такая дама, как вы, живущая в таком шикарном доме, должна читать газеты. Разве вы ничего не слыхали о необъяснимых ограблениях, которые вызвали такой ажиотаж и последнее время? Это и есть мы.

— О, я знаю об этом. — Не успев договорить эти слова, госпожа Тоба побледнела, как полотно. — Не хотите же вы сказать, что вы именно те, кто безжалостно убивают людей и берут только деньги и ничего не стоящие пустяки.

Акико вздохнула с облегчением:

— Как я рада, что вы сами это высказали. Я отчаянно пыталась придумать способ, как вам лучше сказать об этом.

Поставив свои пакеты на ковер, она вынула из кармана опасную бритву, которую нашла в ванной комнате особняка.

— Очень трудно просить вас отдать свою жизнь после того, как мы попросили у вас так много всего.

Лицо госпожи Тоба было белым, как бумага, она вся дрожала:

— Значит я… я должна умереть? Здесь? Сейчас?

— Дорогая госпожа Тоба, мне очень горько, что приходится отбирать жизнь у такой милой женщины, как вы, — сказала Акико с волнением. — Но вы должны понять, что мы не можем дать возможность окружающему миру узнать о существовании такой группы из восьми дам, как наша. Я сделаю так, что ваше прекрасное лицо останется нетронутым, а боль продлится мгновение.

Госножа Тоба проговорила сквозь рыдания:

— И я…. я должна умереть за какие-то сто тысяч иен и кучку продуктов?

— Госпожа Тоба, ну госпожа Тоба, возьмите себя в руки. Будьте мужественны и примите смерть красиво, а не как служанка, которую нам пришлось задушить.

Госпожа Тоба прекратила плакать:

— Так она уже мертва? — Внезапно она захихикала, а затем запела какую-то веселую песенку. — Ошеломленные женщины отступили от нее на шаг. Затем госпожа Тоба успокоилась и торжественно кивнула головой: — Простите меня за неприличное поведение. Сейчас я полностью готова. Правда, я только что описалась.

— Ну, это вполне естественно, — сказала Акико сочувственным тоном.

— У меня к вам большая просьба. Когда я умру, смените мне, пожалуйста, трусики.

Ее героическое спокойствие тронуло всех женщин, которые одновременно негромко воскликнули:

— О-о!

— Ну, конечно, — сказала Акико, — я это сделаю сама, обещаю вам. В моих глазах вы показали себя настоящей великосветской дамой!

— Ну что, начнем?… — Она быстро подошла к госпоже Тоба с правой стороны, ухватила левой рукой за длинные черные волосы и запрокинула ее голову.

— Слава Будде просветленному, — пробормотала госпожа Тоба, и в то же мгновение Акико провела бритвой по ее белому горлу. Из раны вырвалась яркая струя крови. Секунд через десять она стихла. Все дамы выразили свое восхищение искусством Акико.

— Это было восхитительно.

— С каждым разом у вас получается все лучше и лучше.

— Да, я согласна с вами, спасибо. В последнее время мне удается не забрызгать одежду кровью, — смущенно согласилась Акико. — Это была настоящая леди, правда?