Страница 38 из 50
С собой «2ва Самолета» привезли стол для бильярда. Стены оклеили жесткими порноплакатами – от пола до потолка. Девушки-поклонницы заходили, краснели и тут же уходили, а если оставались, то были рады, если музыканты поручали им сгонять за алкоголем и можно было не видеть эти ужасные постеры. Спали все в одной огромной кровати.
По утрам они долго вытаскивали аппарат, долго подключались, брали первые аккорды, закуривали папиросу, и на этом репетиция заканчивалась. Студия располагалась на первом этаже. С улицы постоянно кто-то заскакивал. В приоткрытую дверь норовили шмыгнуть бездомные псы. Какие уж тут репетиции?
А еще на Пушкинской был лучший в городе музыкальный магазин «Нирвана». Площадь магазина была всего четыре квадратных метра. Но внутрь набивалось до ста пятидесяти меломанов за раз, и каждый находил для себя что-нибудь интересное.
Как-то в «Нирвану» зашла девушка-японка. На неплохом русском она спросила, есть ли у них последний альбом Петра Мамонова?
Японка на Пушкинской – это было необычно. Девушку угостили пивом. Мимо шел художник Олег Котельников. После пива появились и другие напитки.
– Что вы делаете в Петербурге?
– Учусь.
– Ух ты! Что изучаете?
– Я филолог. Изучаю творчество Петра Мамонова.
– Творчество? Петра? Мамонова? Сейчас мы ему позвоним… Алё, Петя? Слушай, а ты чего, занялся творчеством, что ли?
Вечеринку продолжили у Олега в мастерской. Потом поехали к новой знакомой в общежитие. Ночью художники распотрошили ее аптечку с модными иностранными лекарствами. Найти удалось много вкусненького. Еще через год Котельников и его японская знакомая зарегистрировали свой брак официально.
Сквот на Пушкинской выглядел дико. На лестнице спали пьяные милиционеры в форме. Посреди ночи в дверь могли позвонить и сказать, что в соседней мастерской сидит Дэвид Боуи, а штопора ни у кого нет – не одолжишь?
Но обычная жизнь шла даже в этом необычном месте. Все как-то устраивались. Все женились. У всех родились дети. У Котельникова и его японской жены родилась девочка. Папа вместе с ней учил иероглифы. У Ивана Сотникова родились целых шестеро детей: Ольга, Ника, Маша, Тихон, Лука, Иван. Впрочем, об Иване Сотникове разговор впереди.
Тимур Новиков тоже женился. С будущей женой его познакомил Курёхин. Все вообще шло неплохо. Все рисовали картины, рожали детей, устраивали выставки, ездили смотреть чужие выставки и меняли старые квартиры на новые, более просторные. А Новиков умудрился изобрести еще одно новое художественное течение – неоакадемизм.
Вернее, неоакадемизм не был совсем уж новым течением. Рево, которую произвел Новиков, была странной.
Революция, это ведь когда вандалы крушат статуи и жгут золоченые полотна. Новиков восхищался статуями и рисовал золоченые полотна, но при этом был самым настоящим революционером.
Кибер-панк писатель Брюс Стерлинг тыкал пальцем в картины и говорил:
– Красиво! Что это?
Новиков объяснял:
– Это и есть неоакадемизм.
Стерлинг удивлялся:
– Но так в мире никто не делает! Это чересчур похоже на классическое искусство!
Новиков повторял:
– Я же говорю: неоакадемизм.
Кому в ХХ веке интересна классика? Все эти откормленные и накаченные греческие туловища из мрамора? Современное искусство – это закачать себе через клизму в задний проход ведро оранжевой гуаши, извергнуть ее на холст – вот и полотно!
Так делали все. Именно это во всем мире и называли «современное искусство». А Новиков у себя в Петербурге вдруг заявил, что искусство должно быть прекрасным. И все поразились. Он вдруг полюбил красоту. И это прозвучало как откровение.
Стерлинг потом писал, что в новиковской мастерской на Пушкинской происходят самые главные вещи в сегодняшнем искусстве. Самоуверенные дизайнеры из нью-йоркских журналов смиряли гордыню и приезжали изучать неоакадемизм, потому что знали: модный видеоряд сегодня должен выглядеть вот так. Новиков делал не скандальное искусство, а всего лишь красивое, но, может быть, это и есть самое главное в мире?
22. Модный клуб «Грибоедов» (1997)
Как-то в студию «2вух Самолетов» на Пушкинской, 10, заскочил знакомый барабанщик. Недавно он играл в клубе «Гора». Хозяева клуба отремонтировали у себя в помещении подвальчик и думают открыть там еще один зал. Не желают ли «Самолеты» выступить продюсерами нового заведения?
«Самолеты» желали. Дела в группе шли не очень. Их вокалист Вадим Покровский недавно открыл для себя новый мир и сразу после этого перестал появляться на репетициях. Его новый мир носил старое имя «героин». А выступать без вокалиста группе было сложно.
Теперь Вадика показывали по ТВ не в музыкальных программах, а в «Криминальной хронике»:
– Разгромлен очередной наркопритон! Пушеры взяты с поличным!
И на переднем плане с руками, скованными в наручники, лежит он. Предложение насчет клуба подоспело вовремя.
Клуб планировали открыть в здании самого первого городского кинотеатра «Север». Внутри там были бесконечные лесенки, переходики, странные тупики, извилистые коридоры, намертво приклеенные к стенам афиши 1920-х годов.
Хозяева отодрали афиши и открыли в здании сразу два заведения. То, что наверху, называлось «Гора», а то, что внизу, – «Нора». В «Горе» играл рок-н-ролл. Что именно будет играть в «Норе» предстояло решить «2вум Самолетам». Каждый вечер перед входом собиралось несколько тысяч человек. Один раз в клубе прорвало трубы, и помещение затопило. В бар приходилось вброд пробираться по крышкам расставленных столов. Но и в этот вечер здесь была очередь перед входом, и никому не пришло в голову отказаться от похода в замечательную «Нору».
DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы «2ва Самолета»): Все заведения тогда ориентировались на музыку, на музыкальный формат, а мы попробовали сделать упор на общение. В «Тоннеле» все было достаточно жестко, а здесь мы пытались сделать мягче, комфортнее, для своих. У нас к тому времени было очень много друзей. Даже когда мы репетировали в сквоте на Пушкинской, 10, туда все время приходили большие компании. То есть люди, готовые ходить в наш клуб, уже были. Тридцать, сорок, может быть, пятьдесят человек. И ты знаешь, что они всегда готовы прийти к тебе на вечеринку. Тут уже не обязательно колбаситься под техно, – можно и музыку поварьировать, можно и с живыми концертами как-то совмещать.
Концепция сработала. У «Норы» дела стали идти в гору. Но тут произошел какой-то глупый конфликт с хозяевами помещения, и нас оттуда попросили. Выглядело это нелепо: успех места целиком держался на нашей политике, а теперь нас оттуда выгоняли. После нас сделать что-то с «Норой» пытались музыканты группы «НОМ», но у них не очень выгорело… Клуб вскоре закрылся.
Прибыль от клуба изначально они собирались пилить поровну. «Самолеты» договорились с хозяевами помещения, что деньги, уплаченные публикой за входные билеты, группа станет забирать себе. А деньги, уплаченные публикой за напитки в баре, забрали себе хозяева помещения.
Это было справедливо. Из своих денег «Самолеты» платили DJ-ям, покупали аппаратуру, печатали флаеры. Но потом хозяевам помещения расхотелось делиться. «Самолеты» все равно ничего не делали, а только пили на халяву и провоняли весь клуб своими папиросами, а как нанять диджея хозяева теперь знали и безо всяких «Самолетов», так на кой хрен делиться?
Через полгода после открытия клуба «Самолетам» было предложено из своего кармана оплачивать дворника и уборщицу. Те удивились, но согласились. Еще через неделю им предложили оплачивать счета за электричество и поменять проводку. Потом появились еще какие-то статьи расходов. Короче, группу выжали.
«Самолеты» перевезли вещички обратно на Пушкинскую и пригорюнились. «Нора», кстати, после этого протянула тоже недолго. А еще через год знакомые бизнесмены сказали, что есть возможность начать все сначала.