Мир Жаботинского

Ритуал велит рассказать этому сыну про все то, о чем он не спрашивает. А по моему, пусть и отец промолчит и молча поцелует в лоб этого сына — самого верного из хранителей той святыни, о которой молчат его уста.

Фельетоны, 1913.

Жаботинский решительно выступал против любых проявлений дискриминации бедноты в сионистском движении:

Чем мы дальше уходим от тех времен, тем более яркой и уникальной становится фигура Теодора Герцля. Со всех сторон слышал он предостережения: за тобой пойдут только нищие, та самая голь, ради которой приходится просить пожертвования у немецких, французских, английских и американских «графьев». А он отвечал: отлично, мы с бедняками это сделаем. И теперь, когда «графья» «пресмыкаются во прахе», поверженные кризисом, погромами, всеобщим отчуждением, та самая голь сейчас богаче, чем все эти «Альянсы», и их поселения в Эрец Исраэль — образец для всех, и они заставили мир считаться с еврейским народом, и имена их руководителей произносятся с почтением на всех политических форумах, а если вы спросите, как звали господ «протестовавших раввинов»,— никто и не вспомнит...

Если бы был я еврейским поэтом, обязательно сочинил бы своих «Веселых нищих». Славен он, «его величество Нищий», при одном условии — что он весел, что не опускает рук, что не теряет веры в себя, а не ждет «указки сверху», что не боится упасть,— ибо именно такими «падениями» поднимается народное движение и «Вышние и горние» нигде, как в самых глубинах «нищего» сердца.

«Всемирная еврейская конференция», «Хайнт». 5.8.1932.

Жаботинский восхищается великодушием «бедных людей», их готовностью поделиться последним (в приведенном ниже отрывке речь идет о сборе средств в защиту трех молодых людей, ложно обвиненных в убийстве Арлозорова):

Есть еще нечто, что не так-то просто выразить. Если я попытаюсь выразить эту мысль словами, многие, вероятно, подумают, что я тоже на старости лет ударился в «классовый подход». Боже упаси, не грешен я в этом. Я не делю мир на работающих и имущих — видал я и фабричных рабочих, живущих в виллах, разъезжающих в автомобилях и владеющих неплохим текущим счетом, и видал я имущих, работающих по четырнадцать, а не по восемь часов в сутки. Не уважаю я «классов». Я уважаю бедняков. Будь проклята нищета, но все-таки есть в ней какое-то величие — нечто, делающее бедняков людьми, не забывшими еще таких, напрочь позабытых другими слов, как «сострадание», «справедливость», «обязанность»...

«Собрано на праздновании бар-мицвы» — один злотый и восемьдесят грошей... Можно представить себе бар-мицву побогаче. Но позавидовать можно именно этой. Где-то в иерусалимской тюрьме сидят трое оклеветанных, окруженных злобой, ненавистью. А тут — какой-нибудь Паневежис. И радостный праздник. Но именно во славу праздника и пустили люди шапку по кругу и отдали последние гроши. Да будут здоровы и счастливы эти люди, они и все бедняки в Израиле — именно они принесут Избавление.

«Еще теплится...», «ха-Ярден», 24.4.1934.

Арабы

«Эрец Исраэль — территория вполне достаточная для миллиона арабов и миллиона их потомков... для миллионов евреев — и для мира».

Мы часто слышим претензии, что вожди сионистского движения «не видели» арабов в Эрец Исраэль и вокруг и игнорировали их фанатичную ненависть к сионистской поселенческой компании и национальное честолюбие. Впрочем, к Жаботинскому это не относится. В его концепции еврейского государства арабскому вопросу отведено весьма значительное место. Он много говорил и писал на эту тему. Его принципом было: гласность и откровенность, ничего не скрывать и не держать в тайне. В попытках «успокоить» арабов «изнутри», мол, якобы, общие намерения евреев чужды политике трансфера и вовсе не заключаются в этих «безобидных» поселениях, Жаботинский видел не только жалкие увертки и отсутствие всякой пользы, но и прямое оскорбление арабов:

Вы мне писали год назад, что перевод и публикация нескольких моих статей оказались достаточными, чтобы добавить ожесточения арабскому сопротивлению. Скажу прямо: я бы хотел, чтоб так это и было. Я, как и всякий другой, понимаю, что мы обязаны найти какой-то модус вивенди с арабами; они всегда будут жить в Стране и вокруг, и мы не можем себе позволить увековечение конфликта. Однако я не верю, что можно примирить арабов с возможностью существования еврейской Эрец Исраэль путем подкупа, посредством улучшения экономического положения или путем определенно водянистого и искаженного толкования целей сионистского движения — вроде того, что делал Сэмьюэл. Я не презираю арабов, как те, кто полагает, что арабы продадут нам будущее своей страны, покуда у них теплится самая слабая надежда так или иначе избавиться от нас.

Только когда пропадет эта надежда, их умеренные постараются превратить необходимость в добродетель. И тогда я готов позволить даже Кальварийскому[*] командовать парадом.

Но до тех пор и именно потому, что я хочу мира, моя единственная цель сделать так, чтобы они потеряли всякую надежду и поняли одно: «Ни силой, ни парламентскими актами, ни Божественным чудом тебе не удастся предотвратить превращение Эрец Исраэль, шаг за шагом, в страну с еврейским большинством». Следует действовать, чтобы они это себе уяснили, а если нет — мира никогда не будет.

Письмо на английском яз. полковнику Кишу, 4.7.1925.

Жаботинский резко отзывался о порочной практике умалчивания правды:

Если будут переговоры с арабами и вас попросят присягнуть — присягнете ли? Я так не поступлю. Мое чувство к Эрец Исраэль горячо, и этот дом мне дорог, и я не отдам в залог мечту о нашей стране. И если бы я сказал иначе — кто мне поверит? В этом трагедия людей из «Брит-Шалом». Где вы найдете такого глупца, который поверит, что народ Израиля, поднимающий такой шум, посылающий пионеров, агонизирующий и бредящий от малярии, пришел сюда вовсе не для того, чтоб стать здесь большинством? Сионизм — вещь явная и элементарная. Господа! Трудно достичь компромисса между двумя верами и двумя аксиомами. Наша вера глубока, их также. Ничто не поможет. Это будет попытка, о которой наши враги скажут, что это попытка коллективного обмана.

Речь на заседании Национального совета, Тель-Авив, 3 хешвана 5689(1929).

За два года до этого Жаботинский говорил:

Я пришел сюда не для астрологии. В моих словах, может быть, будет больше обвинений, чем оправданий. Но пусть все знают, что происходит среди сионистов. И чтобы это стало ясным, наши друзья, или начальники, или надсмотрщики должны понять нас в основном пункте: для чего мы пришли в эту страну? Что мы тут делаем и к чему мы стремимся? Почему семь лет назад мы обратились к Англии за помощью, почему мы утруждали Англию, теребили Лигу Наций и великие державы? Ответ — и пусть это знают там наверху, потому что нет другого ответа: в диаспоре мы меньшинство среди чужого большинства. И весь народ Израиля во всем своем рассеянии стремится создать место, где бы он не был меньшинством. Это и есть наше основное стремление. Не стоило нам беспокоить Англию, не стоило трепать нервы нашим друзьям и арабским соседям только для того, чтобы создать, в добавление к семидесяти семи уже имеющимся у нас во всем мире «райкам» еще один, семьдесят восьмой, под покровительством наших братьев — сыновей Измаила. И если мы потревожили кого-то и если мы страдаем — мы это сделали только для того, чтобы создать место, где евреи не были бы меньшинством. В этом вопросе нет крайних и нет умеренных. Есть провозглашающие это и есть помалкивающие, но в сердце — все едины. Галут есть галут, и здесь, в Эрец Исраэль, мы не хотим создать его заново. И пусть не думают, что мы провозглашаем это, чтобы кого-то раззадорить. Скажут: все хотят этого, но лучше молча работать. Как бы я был рад, если бы можно было замолчать это. Как прекрасна и возвышенна идея — не провозглашать, а только спокойно работать и созидать. Да, это красиво. Но, к сожалению, молчать невозможно. Нельзя замолчать то, что само кричит о себе. Прежде всего — поздно, так как Герцль объявил об этом в своей «Юденштат», а до него Моше Гесс, а раньше всех — Священное Писание, в котором записана наша надежда.