Мир Акорны

Что ж, если ее ждали приключения, их корабль как нельзя лучше подходил для этой цели. «Никаври» был не только удобен – он был оснащен всеми последними новинками космической техники, с которой девочку знакомили ее друзья. Мати уже знала это: Таринье, вернувшись из своего первого недолгого полета, успел похвастаться новым кораблем.

– А оружие на этом корабле есть? – спросила тогда Мати.

– Что ты знаешь об оружии? – вопросил Таринье таким тоном, который заставил Мати почувствовать себя совершеннейшим ребенком.

– Надина говорила Кхорнье, что ее отец разработал новое оружие защиты, которое уничтожит наших врагов, если они попытаются захватить один из кораблей линьяри. Прародительница уверена, что именно так и погибли родители Кхорньи – их корабль саморазрушился, уничтожив преследовавших его кхлеви. Она полагает, что родители Кхорньи использовали это оружие после того, как катапультировали ее с корабля в спасательной капсуле. Она говорит, что высвободившаяся энергия взрыва – единственное, чем можно объяснить то, как далеко находилась Акорна, когда ее нашли люди, – помнится, тогда Мати задумалась о том, что, возможно, именно так и погибли ее собственные родители – использовав то же оружие, чтобы уничтожить себя и свой корабль, пока кхлеви не успели их захватить.

– Да, «Никаври» оснащен системой защиты, – ответил Таринье, – но не оружием нападения. Это было бы ка-линьяри – против всего, во что мы верим. Разумеется, на корабле все самое новое. Ты задаешь слишком много вопросов.

Почему, ну, почему из всех людей, которых она знала, Мати выпало оказаться на корабле именно с ним? Никто больше среди персонала космопорта, техников или космических путешественников не обращался с ней как с существом второго сорта только потому, что она была младше я меньше ростом, чем они. В отличие от Лирили и ее друзей-политиков космические путешественники всегда относились к Мати с уважением. За редким исключением – и именно таким исключением был Таринье.

Однако на корабле она оказалась именно с ним и со вздохом решила, что ей придется смириться, если она хочет добраться до Кхорньи и Ари, и может быть, до своих родителей. В ее сердце появилось прежде незнакомое девочке чувство: надежда на то, что ее родители могут быть живы.

Когда Мати не ссорилась с Таринье, она смотрела обучающие программы, которые прилагались к основному комплекту программ корабля, и высчитывала курс капитана Беккера и его команды.

Люди использовали непривычные для линьяри методы навигации, ныряя в «черные дыры», не нанесенные на карты, и в еще не исследованные складки пространства, пренебрегая при этом известными, хорошо изученными путями. Если они с Таринье собираются встретиться с «Кондором», им придется проделать то же самое. Таринье подтвердил догадки девочки, когда она поинтересовалась у него, каким будет их курс.

Когда перед ними возникла «черная дыра», Таринье явно занервничал, но потом ухмыльнулся. Его глаза странно блестели. Он переключился на ручное управление.

– Пристегнись, малютка, – скомандовал он.

– Я уже пристегнулась, – ответила Мати. – Поторопись, ладно?

– Хорошо. Поехали! – воскликнул Таринье.

Мати мало что запомнила. Собственно, и запоминать-то было особенно нечего. Только что перед ними было начало «подпространственного коридора» – и вот они уже в конце его. Звезды изменили свое положение. Вот и все.

Впрочем, как оказывается, изменилось и кое-что еще.

– Ты только посмотри на себя, малышка, – проговорил Таринье, он обернулся, чтобы взглянуть, как там Мати, но вместо этого откровенно уставился на девочку. – Теперь ты вся светишься, как настоящий космический путешественник!

И это было правдой! С тех пор, как они покинули планету, кожа девочки становилась все светлее, а белые пятна в ее гриве становились все больше, вытесняя черный цвет, – но теперь ее руки, насколько позволяли видеть рукава комбинезона, были совершенно белыми! Совершенно. Такими же белыми, как руки Таринье, или Кхорньи, или Ари. Девочке хотелось немедленно вскочить и броситься к какому-нибудь зеркалу, но она запуталась в ремнях. Ее руки дрожали от волнения, пока она пыталась расстегнуть пряжку. Наконец она освободилась и подбежала к зеркалу. Да: ее лицо было бледным, как вторая луна, грива сияла чистым серебром, а рог – золотом, хотя все еще оставался по-детски маленьким.

Нахмурившись, она созерцала свое отражение.

– А я не выгляжу толще оттого, что стала такого цвета? – спросила она у Таринье – и немедленно пожалела об этом.

– Разумеется, нет, – рассмеялся он. – А даже если бы и выглядела, то с этим уж ничего не поделаешь. Теперь у тебя вид настоящей космической путешественницы.

– А почему это случилось так быстро? – спросила она.

Таринье пожал плечами:

– Не знаю. Обычно изменения происходят постепенно. Возможно, световое смещение внутри «черной дыры» ускорило процесс.

– Но ведь там не было никакого света… или был?

– Разумеется, свет был.

– Но я не видела никакого света до тех пор, пока мы не оказались на другой стороне «коридора».

– Наверное, ты потеряла сознание, – сказал Таринье. – Это бывает – от страха. Первый раз в космосе… и все такое.

– Я не теряла сознания, – известила его Мати. – Я просто не видела никакого света. А ты? Только честно?

– Ну… нет, но, возможно, я его просто не заметил. Мы двигались так быстро, что…

– Что, ты тоже забыл основы физики? – сладеньким голоском спросила Мати.

– Что у нас дальше по курсу?

– Мы пересечем вот эту планетарную систему от этой точки… – она указала на пурпурную планету, самую далекую от Солнца, – до этой, – палец указывал на седьмую от Солнца планету, – а дальше будет странная область пространства – такая, словно она вымощена пластинами…

– Ты это видишь? – спросил Таринье, разглядывая ее палец так, словно на нем вдруг выросли глаза.

– Я проходила этот курс на симуляторе, глупый. Может, и тебе стоило бы это сделать. О, я совсем забыла. Опытным космическим путешественникам совершенно не нужны подобные вещи.

– Я не потерплю здесь никаких нарушений субординации – в особенности от тебя, малявка.

– Прекрасно. Ты спросил, я ответила.

Она оставила его одного на мостике и направилась в секцию гидропоники, чтобы хорошенько поесть. А заодно и сбросить раздражение. «Кондор» отсутствовал уже шесть недель, когда «Никаври» вылетел следом за ним. Они провели в космосе только десять дней. Мати старалась думать о том, что она скажет своим родителям, если снова увидит их; о том, что она постарается убедить Акорну и Ари остаться с ними, а не возвращаться на нархи-Вилиньяр… Но через некоторое время даже ее живое воображение отказало. Она постаралась проанализировать то чувство непокоя, которое не давало ей сидеть на месте. И это было еще не все. Любой мелочи было достаточно для того, чтобы отвлечь ее внимание, – а все, что говорил Таринье, казалось еще глупее, чем обычно. У нее в голове роились сотни вопросов о работе систем корабля, но ей не хватало терпения выслушивать лекции Таринье. Ей хотелось забраться за панели управления и своими глазами посмотреть, как оно все работает, вместо того, чтобы вот так вот сидеть и ждать. И ждать. И ждать.

Она устала. Удивительно! – она совершала величайшее путешествие в своей жизни, но при этом ей было скучно. Она чувствовала себя утомленной и раздраженной. Она привыкла к тому, что бегает из конца в конец Кубиликхана, что постоянно занята. Она привыкла говорить с самыми разными людьми в городе и его окрестностях. Здесь, на корабле, ей по преимуществу приходилось просто сидеть. И говорить с Таринье. С Таринье, который относился к ней как к ребенку. Во имя Предков, скорее бы что-нибудь случилось!..

Через семь дней ее желание исполнилось. Она занималась с ЛАНЬЕ, который Таринье взял с собой, чтобы поупражняться в стандартном галактическом – в том языке, на котором говорила Кхорнья. Мати хотела говорить на этом языке как можно свободнее к тому моменту, как они встретят Кхорнью, Ари и капитана Беккера. Если она будет знать этот язык, может быть, они не станут возражать, когда она попросит их взять ее на ту луну, о которой упоминала Кхорнья. В то чудесное место, где живут дети, обучающиеся новым навыкам.