Страница 13 из 82
— Эмили... Эмили ... ты здесь?
Она не знала, почему он пришел... она не удивилась... она только знала, что он пришел!
— Тедди, я заперта в церкви!— крикнула она. — И безумный мистер Моррисон здесь... о... скорее... скорее... спаси меня... спаси!
— Ключ от двери висит в притворе! На гвозде, справа от двери!— крикнул Тедди. — Ты можешь дотянуться до него и отпереть дверь? Если нет, я выбью стекло в окне притвора.
В этот миг луна выглянула в появившийся между тучами разрыв, и в ее бледном свете Эмили ясно увидела большой ключ, висящий высоко на стене возле парадной двери. Она метнулась к нему и схватила его; одновременно безумный мистер Моррисон дернул ручку двери и выскочил в притвор — за ним следовал его черный пес. Эмили повернула ключ в замке и, споткнувшись, упала в объятия Тедди как раз вовремя, чтобы спастись от протянутой руки с кровавым родимым пятном. Она слышала, как у безумного мистера Моррисона вырвался неистовый вопль отчаяния: она ускользнула от него!
Рыдая и дрожа, Эмили прильнула к Тедди.
— Ох, Тедди, уведи меня... уведи меня скорее... о... не давай ему трогать меня, Тедди... не давай ему трогать меня!
Тедди повернул ее так, что она оказалась у него за спиной, и оказался лицом к лицу с безумным мистером Моррисоном на каменном церковном пороге.
— Как вы смеете ее пугать? — сердито потребовал он ответа.
Безумный мистер Моррисон жалостно улыбнулся ему в лунном свете. В нем вдруг не стало ничего дикого или буйного... это был всего лишь старик с разбитым сердцем, разыскивающий свою жену.
— Мне нужна Энни, — пробормотал он. — Где Энни? Я думал, что нашел ее там. Я только хотел найти мою красавицу Энни.
— Энни здесь нет, — сказал Тедди, еще крепче сжимая холодную маленькую руку Эмили.
— А вы не можете мне сказать, где Энни? — печально, с мольбой в голосе спросил безумный мистер Моррисон. — Вы не можете мне сказать, где моя темноволосая Энни?
Тедди был в гневе на безумного мистера Моррисона за то, что тот напугал Эмили, но жалобная просьба старика тронула его... и душа художника откликнулась на драматизм картины, представшей перед ним на фоне белой, залитой лунным светом церкви. Он подумал, что охотно нарисовал бы безумного мистера Моррисона в эту минуту — высокого, костлявого, в сером «пыльнике», с длинными белыми волосами и бородой, с вечным вопросом в запавших глазах.
— Нет... нет... я не знаю, где она. — сказал он мягко, — но думаю, когда-нибудь вы ее найдете.
Безумный мистер Моррисон вздохнул.
— О да. Когда-нибудь я догоню ее. Идем, дружок, — обратился он к своему старому черному псу, — поищем ее.
Пес последовал за ним. Спустившись с паперти, они пересекли лужайку и зашагали по длинной, мокрой, затененной деревьями дороге. Так безумный мистер Моррисон ушел из жизни Эмили. Она больше никогда не видела его. Но в последнем взгляде, который она бросила ему вслед, были понимание и прощение. Для самого себя он был не страшным, неприятным стариком, каким видела его она, а красивым молодым влюбленным, разыскивающим свою пропавшую прелестную молодую жену. Трагическая красота его печальных поисков пленила ее, хотя она все еще дрожала после пережитого ужаса.
— Бедный мистер Моррисон, — всхлипнула она, когда Тедди повел... почти понес... ее к одной из старых плоских могильных плит возле боковой стены церкви.
Там они посидели, пока Эмили не пришла в себя настолько, чтобы суметь рассказать свою историю... или, скорее, вкратце обрисовать произошедшее. Она чувствовала, что никогда не сможет выразить словами — возможно, даже не сможет передать на бумаге в своей «книжке от Джимми» — весь тот мучительный ужас, который испытала. Это не поддавалось описанию.
— И подумать только, — всхлипнула она, — что ключ все это время висел там. А я об этом не подозревала.
— Старый Джейкоб Бэнкс всегда запирает парадную дверь большим ключом изнутри, а потом вешает его на тот гвоздь, — сказал Тедди. — А боковую дверь он запирает маленьким ключом, который уносит домой. Он всегда поступает так — с тех пор, как три года назад, потерял большой ключ и отыскал его только через несколько недель.
Неожиданно Эмили осознала, что появление Тедди в церкви в такой поздний час совершенно необъяснимо.
— Но как случилось, что ты пришел сюда, Тедди?
— Я... я слышал, как ты звала меня. — сказал он. — Ты ведь звала , разве не так?
— Да, — произнесла Эмили медленно, — я позвала тебя, когда в первый раз увидела в темноте безумного мистера Моррисона. Но, Тедди... ты же не мог слышать меня... не мог. Пижмовый Холм за целую милю отсюда.
— Я слышал тебя, — повторил Тедди упрямо. — Я спал, но твой голос меня разбудил. Ты звала: «Тедди, Тедди, спаси меня»... это был твой голос; я слышал его совершенно ясно. Я сразу вскочил, быстро оделся и со всех ног помчался сюда.
— Но как ты узнал, что я здесь?
— Ну... не знаю, — сказал Тедди смущенно. — Я даже не задумывался... похоже, когда я услышал, как ты зовешь меня, я уже знал, что ты в церкви и что я должен добраться сюда как можно скорее. Это... это все.. странно, — заключил он нескладно.
— Это... это... меня немного пугает. — Эмили содрогнулась. — Тетя Элизабет считает меня ясновидящей... помнишь ту историю с матерью Илзи? Мистер Карпентер утверждает, будто я медиум... не знаю, что это такое, но, пожалуй, предпочла бы не быть никаким медиумом.
Она снова содрогнулась. Тедди подумал, что ей холодно, и, так как под рукой не оказалось ничего, что можно было бы накинуть ей на плечи, обнял их — довольно осторожно, поскольку не желал оскорбить гордость и достоинство Марри. Эмили не зябла, но ощущала какой-то холодок, закравшийся в ее душу, которой словно коснулось крылом нечто неведомое и таинственное, что было в этой странной истории с призывом, услышанным на расстоянии мили. Она невольно чуть крепче прижалась к Тедди, чувствуя за его сдержанностью и робостью мальчишескую нежность. Внезапно она поняла, что Тедди нравится ей больше любого другого человека на свете — даже больше, чем тетя Лора или Илзи, или Дин. И рука Тедди тоже обняла ее чуть крепче.
— Во всяком случае, я рад, что попал сюда вовремя, — сказал он. — А иначе этот сумасшедший старик напугал бы тебя до смерти.
Несколько минут они сидели в молчании. Все происходившее казалось чудесным и прекрасным... и немного нереальным. Эмили подумала, что она, должно быть, во сне или в одной из своих собственных сказок. Гроза прошла, снова ярко сияла луна. Холодный свежий воздух был полон чарующих звуков. Отрывистый стук капель, падающих с дрожащих ветвей кленов... капризный голос Женщины-ветра возле белой церкви... далекий, манящий зов моря... и еще более утонченные и редкостные, приглушенные, далекие голоса ночи — все это Эмили воспринимала скорее духовным, чем физическим слухом, и ей казалось, что она никогда не слышала ничего подобного прежде. Вдали в свете луны лежали поля и рощи, вились дороги, ласково манящие в неизведанную даль и словно погруженные в размышления о сказочных тайнах. По всему кладбищу, над могилами ухоженными и могилами забытыми, кивали и качались серебристо-белые маргаритки. На старой сосне безудержно расхохоталась над чем-то сова. С этим магическим звуком к Эмили, как могучий порыв ветра, пришла ее загадочная вспышка. У нее было такое чувство, словно они с Тедди совсем одни в чудесном новом мире, созданном ими самими из юности, тайны и восторга. Они сами казались частью холодного, чуть уловимого аромата ночи, смеха совы, маргариток, покачивающихся среди теней.
А Тедди в этот момент думал о том, как прелестно в этом бледном лунном свете выглядит Эмили, с ее таинственными глазами, обрамленными пушистыми ресницами, и с влажными темными завитками волос, прилипшими к ее молочно-белой шейке. Он обнял ее еще немного крепче... но гордость и достоинство Марри ничуть не возражали.
— Эмили, — прошептал Тедди, — ты самая милая девушка на свете.
Миллионы юношей говорили это миллионам девушек, так что слова должны были бы окончательно обветшать. Но, когда вы слышите их впервые, в волшебный час юности, они так же новы, и свежи, и чудесны, словно только что донеслись из райских кущ. Сударыня, кем бы вы ни были и сколько бы десятков лет ни прожили на свете, признайте честно, что тот момент, когда вы в первый раз услышали эти слова от какого-нибудь робкого влюбленного, был великим моментом вашей жизни. Эмили затрепетала от макушки до кончиков пальцев в ее туфельках. Ощущение прежде неведомого и почти пугающего восторга пронзило ее — ощущение, которое было для ее чувств тем же, чем вспышка для ее духа. Вполне вероятно и не так уж предосудительно, что за этим последовал бы поцелуй. Эмили знала, что Тедди собирается поцеловать ее. Об этом знал и Тедди. И скорее всего он не получил бы пощечины, какая досталась Джеффу Норту.