Страница 31 из 46
Учился Маринеско отлично. Он быстро схватывал то, что передавали будущим мореходам бывалые моряки, старые капитаны, среди которых был недавний капитан учебного парусника «Товарищ» Иван Эрнестович Фрейман. Этот опытнейший, признанный мореход принимал у Александра Маринеско выпускные экзамены.
После второго года учебы, как вспоминают его рассказы родные и друзья, в рейсе на пароходе «Ильич», ходившем по Ближневосточной линии, обнаружились неисправности, и вместе со всеми матросу второго класса Александру Маринеско довелось ремонтировать судно на ходу. Вот когда помогли богатые навыки, полученные им в школе юнг! Командование объявило Александру Маринеско благодарность, первую в его жизни.
Но особенно часто вспоминал он учебное плавание на паруснике «Товарищ» после первого года учебы в техникуме.
… Рейс продолжался уже много дней. И все дни дул ровный легкий ветер. Постепенно нежно-голубая гладь моря превратилась в темно-синюю, чуть колыхающуюся равнину. На ее фоне белоснежным лебедем, распустившим паруса-крылья, молчаливо рассекал волны четырехмачтовый «Товарищ». Нещадно палило южное солнце. Наступил наконец короткий перерыв после палубных тренировок. Курсанты, проходившие практику, раздевшись до трусов, лежали на источающей дурманящий запах дерева шлюпочной палубе. Кто подремывал, кто лениво следил за соревнованием бегущих облаков. И вдруг один из юношей вскочил и крикнул им:
— Смотрите, Сашка-то!
На марсовой площадке, на двадцатиметровой высоте, Маринеско делал стойку на руках… Курсанты онемели от удивления и восторга. Но тут прозвучал усиленный мегафоном хриплый голос капитана:
— Немедленно вниз! Мальчишка!!! Ко мне, в каюту!
Через пару минут виновник смущенно топтался возле двери капитанской каюты.
— Ну и что прикажешь мне делать с тобой? — встретил его капитан. — Что я скажу твоему отцу, доверившему тебя мне? Что выгнал, мол, с судна? Что впору тебе не в море ходить, а с пацанами в ушки играться? Скажи на милость, что тебя погнало на марс?!
— Сдержаться не мог… — выдавил из себя Александр.
— Значит, нет у тебя внутри тормозов, коли бахвалишься перед другими, геройство свое выпячиваешь. А если бы упал, разбился?..
Долгим и трудным был тот разговор.
— На выходки всякие тратишься. А пора бы научиться сдерживать себя. Попомни мое слово: много ты будешь терпеть из-за своего характера, если не возьмешь себя в руки!..
Вспомнит, ох как не раз вспомнит потом Александр Иванович этот разговор. И как будет корить себя, что так и не выкорчевал до конца того давнего мальчишества! Правда, будет это позднее лет на пятнадцать. Тогда же, выслушав старого капитана и стыдясь за свой проступок, Александр вымолвил лишь одно:
— Больше такого не повторится. Честное слово!
Да, такое тогда не повторилось. Маринеско с отличием закончил техникум по специальности штурмана и получил назначение на флот — вторым помощником капитана на пароход «Красный Октябрь». Потом станет он помощником капитана танкера «Аванесов». Но это потом. А на «Красном Октябре» в первом же рейсе попадет в серьезный шторм. Как говорится, страшный, но не смертельный все-таки. Однако в памяти Александра Ивановича отложился он наособицу. Потому что в ту страшную штормовую ночь, когда кряхтел и стонал старый пароход, впервые ему, вахтенному начальнику, довелось увидеть над бушующим морем багровые россыпи сигнальных ракет — кто-то терпел бедствие. Нет на море другого такого закона, который исполнялся бы без раздумий, без проволочек каждым мореходом, как этот, — спасение попавших в беду. И хотя старый пароход сам мог вскорости подавать сигнал бедствия, помощник капитана тотчас изменил курс.
Оказалось, что на небольшом военном судне — торпедном катере, застигнутом штормом далеко от берега, вышли из строя двигатели. Волны сорвали радиоантенну, повредили обшивку корпуса, вода наполовину затопила трюмы. Помощь подоспела в самый последний миг. Однако не увидел Александр Иванович паники, суматохи на катере. С достоинством, твердо и уверенно держались моряки тонущего судна, не ждали сложа руки помощи: откачивали воду, заделывали пробоины, поддерживали обессилевших…
Это была первая встреча Маринеско с военными моряками. Смелые и решительные действия его в том эпизоде высоко оценены были командующим Черноморским флотом. Он объявил Александру Ивановичу благодарность. А начальник пароходства вручил ему премию — месячный оклад.
Так уж получилось, но только вскоре молодой помощник капитана отличился снова. Сам он так записывал в тетрадке-биографии:
«Пароход наш был старая посудина, водоизмещением около тысячи тонн, плавающая по Крымско-Кавказской линии, и в летнее время использовался для перевозки зерна. Капитан был моряк опытный, но пьяница великий. И хотя он окончил мореходное училище с отличием и сразу же был назначен капитаном танкера, теперь ему доверяли только небольшие суда. Недели две капитан внимательно ко мне присматривался, а затем полностью доверился и во время вахты почти не заглядывал на мостик.
Через два месяца я был уже вторым помощником и на этой должности хлебнул порядочно горя. Шли форсированные перевозки зерна из Николаева, Херсона и Скадовска в порты Закавказья. Чтобы перевыполнить план, судно излишне перегружалось. До поры до времени все обходилось благополучно. Но однажды, часах в двадцати хода от Батуми, разыгрался шторм баллов восемь. „Коробочка“ наша была так перегружена, что шла почти в подводном положении. Повреждений было много. Волны снесли шлюпку и парадный трап. Так мы дочапали до Батуми, и, только когда вскрыли трюмы, узнали, что нас спасло подмоченное разбухшее зерно. Оно плотно забило пробоину и перекрыло поступление воды…»
Стоит добавить к этому, что за перевыполнение плана перевозок в летнюю кампанию А. И. Маринеско был поощрен месячным окладом и костюмом.
О чем говорят приведенные случаи из жизни командира? О том, что Александр Иванович в короткое время стал моряком с большой буквы — рисковым, отважным, решительным. Не говоря уж о профессионализме. Да, море явно было его стихией, его судьбой. Не знал только Маринеско тогда одного: учитывая проявленные им качества, пароходство в октябре 1933 года, выполняя специальное решение Центрального Комитета партии, направит его в числе других моряков торгового флота на военный флот и станет он подводником.
Пройдет немало дней, пока мне доведется в ходе поиска поближе познакомиться с начальным периодом военной службы Александра Ивановича, его учебой на штурманских курсах при Краснознаменном учебном отряде подводного плавания, что в Ленинграде, с тем, когда А. И. Маринеско исполнял обязанности штурмана на подводной лодке «Щ-306», и с тем, как он стал командиром подводной лодки (поначалу — «малютки», носившей номерной знак «М-96»).
Как говорится, вышел я на этот период воинской службы своего героя неожиданно для себя. Как известно, я продолжал переписку с найденными уже членами экипажа «С-13», встречался с ними, через них узнавал адреса других. В общем шла цепная реакция обычного поиска. Начали постепенно складываться и некоторые привычки, как, скажем, регулярные встречи членов экипажа. Постепенно обнаруживались новые и новые адреса. В один из майских дней 1967 года я встретился возле Медного всадника с живущими в Ленинграде и Кронштадте членами экипажа. И уже в самом начале общего разговора внимание мое привлек Николай Яковлевич Редкобородов.
— А знаете, я ведь имею адрес бывшего старпома лодки Льва Петровича Ефременкова, — заявил ветеран. — Он живет в Риге…
Вскоре, будучи в очередной служебной командировке в Риге, я нашел этот одноэтажный неказистый дом № 15 по улице Кемзию, что в двух десятках километров от Риги, в поселке Болдерая.
Должен сказать, поначалу разговор у нас, как говорится, не клеился. Что-то сдерживало Льва Петровича, когда я попросил его рассказать о знаменитой атаке. Причину я понял лишь спустя некоторое время, когда прочитал во флотской газете «Страж Балтики» статью некоего Ф. Медведева, уверявшего, вопреки свидетельствам членов экипажа, будто лодку выводил в ту атаку не А. И. Маринеско, а Лев Петрович. Якобы это записано было со слов самого Ефременкова.