Пуритане

Элиот начал издавать странные звериные звуки.

Энди снова засмеялся.

— Ты оказался глупее жирного епископа, который подобрал тебя на улице! — крикнул он. — Лод думает, что он убил Джастина! Как бы не так! Джастин жив. Он здесь, в этом доме!

Элиот перевел глаза на дом за спиной Энди.

— Бедный, глупый епископ и его недотепа-агент! Убили не того, кого нужно! Кристофер Мэтьюз не Джастин! Джастин — это Нелл!

С диким криком Элиот толкнул Дженни вперед.

Падая, она задела Энди, и тот упал навзничь. Элиот бросился на них с ножом. Пистолет впился Энди в поясницу. Дженни, свалившись прямо на юношу, прижала его к земле; за ее спиной показалось потное, безумное лицо Элиота. Собравшись с силами, Энди резким движением оттолкнул ослабшую от боли и страха Дженни в сторону, и в ту же секунду в землю вонзился нож. Послышался гортанный крик раздосадованного охотника, который упустил добычу. Элиот выдернул нож из земли и попытался нанести повторный удар, но Энди, заехав своему врагу кулаком в висок, отбросил его в сторону.

«Дженни. Ее нужно отвести домой. Я должен отвести ее домой».

Одновременно со своим противником Энди вскочил на ноги и заслонил собой Дженни. Молодая женщина все еще лежала на земле. Она едва шевелилась. Оскалив в ухмылке желтые зубы, Элиот поигрывал ножом. Не поворачиваясь к нему спиной, Энди протянул руку Дженни и помог ей подняться. Она с большим трудом встала, и тяжело оперлась на Энди, уцепившись за его рубашку так, что он едва не потерял равновесия. Энди хотел повернуться и помочь ей, но не мог этого сделать. Он не сводил глаз с Элиота, не давая ему застать себя врасплох. Наконец Дженни твердо встала на ноги. Теперь она могла бежать, бежать к дому. Она положила руку на поясницу Энди и случайно нащупала пистолет.

— Нет! — крикнул он ей. — Беги! Беги к дому!

Дженни его не послушалась. Она вцепилась в рукоятку. Энди оттолкнул ее руку. Пистолет упал на землю.

— Беги к дому! — закричал он. Дженни не двинулась с места. Он снова закричал.

Вжик! Энди, почувствовав острую боль в правой ноге, упал на одно колено. Из бедра торчала стрела. Жгучая боль распространилась по ноге, отдавая в бок. Юноша изо всех сил старался не упасть.

«Если я упаду, мне конец. Я должен спасти Дженни, спасти Нелл и остановить Элиота!»

Вжик! Издалека послышался крик. Это голос Нелл. Энди знал, что если он обернется, Элиот убьет его, но почему кричит Нелл? Что случилось? Энди бросил быстрый взгляд в сторону дома.

Нелл кричала что-то про Дженни. Дженни ничком лежала на земле. Из ее спины торчала стрела.

— Нет! — вырвалось у Энди.

Раздался грохот ружейных выстрелов. Над ним засвистели пули. От деревьев на опушке отлетели кора и щепки. Огонь, который открыли колонисты, заставил индейцев отступить в лес. Двое из них остались лежать на земле, остальные убежали.

Как только Энди обернулся, Элиот бросился на него, яростно размахивая ножом. Увертываясь от ударов, Энди отклонился назад. Раз. Два. Элиот налетел на него и сбил с ног, повалив на спину. Своей раскрашенной потной грудью он прижал Энди к земле, усеянной камнями и покрытой колючей травой. Энди попытался оттолкнуть Элиота, но руки лишь скользнули по его влажному телу. В таком положении Элиот не мог размахнуться и нанести удар, он должен был приподняться. Раненая нога причиняла Энди нестерпимую боль, да и Элиот оказался очень тяжелым и сильным. Энди подумал о Нелл и Дженни, потом о Кристофере Мэтьюзе. Он подвел их всех. Он причинил им страдание, а теперь уже ничего нельзя исправить, слишком мало осталось времени. Это конец.

Элиот привстал, собираясь пронзить свою жертву ножом. Энди схватил его за руку, но силы были на исходе. Он понимал, что надолго его не хватит. Энди вспомнил деда. Он всегда думал, что умрет в старости, как адмирал. Элиот уселся поудобнее, чтобы нанести решающий удар. Меняя позу, он случайно задел коленом стрелу в бедре Энди. Тот вскрикнул от боли. Это понравилось Элиоту, и он снова пнул стрелу ногой. Стрела, точно раскаленная кочерга, развернулась в теле Энди. Молодой человек закричал от невыносимой боли. От восторга Элиот завыл, как гиена. Энди почувствовал, что теряет сознание, перед его глазами сгустилась темная пелена. Руки юноши бессильно упали, и в этот момент лондонский дикарь еще раз ударил по стреле.

Бах!

Звук был достаточно громким, чтобы заставить Энди очнуться. Выстрел прозвучал прямо у него над ухом. Элиот вздрогнул и вытянулся, его руки обмякли. Нож упал на землю. Безумные глаза невидящим взглядом смотрели куда-то вдаль, правый висок почернел от пороха. Спустя секунду Элиот рухнул прямо на свою жертву.

Преодолевая боль, Энди с трудом выполз из-под обмякшего тела врага. Отпихнув его в сторону, он приподнялся, чтобы посмотреть, кто спас ему жизнь.

Из слабеющей руки Дженни выпал дымящийся пистолет. Их взгляды пересеклись всего на долю секунды. И в этот миг, встретившись глазами с умирающей Дженни Мэтьюз, Энди понял, что она любила его до последнего вздоха.

Эпилог

Нелл подошла к мужу сзади и ласково обняла его.

— Предаешься воспоминаниям? — спросила она.

Энди кивнул.

— Нас ждут.

— Еще минутку.

Энди Морган сидел за столом в гостиной построенного им дома, из окон которого открывался вид на бухту. Перед ним лежали две книги: привезенная из Англии Библия и его дневник. С тех пор как он сделал в нем первую запись, прошло двадцать два года.

«16 мая 1632 года. Сегодня похоронили Дженни. Теперь она вместе со своим отцом. Я молюсь, чтобы он простил меня, ведь я не сдержал слова — не сберег Дженни. Единственное утешение: там, где она теперь, ее больше никто не обидит».

Нелл села рядом с мужем и погладила его по руке.

— Хорошо, что мы не вернулись в Англию. Господь был милосерден к нам здесь.

Энди кивнул, листая дневник. Одна из страниц была заложена конвертом.

«26 февраля 1645 года. Сегодня пришло письмо из Англии. Епископ Вильям Лод, архиепископ Кентерберийский, казнен 10 января сего года. На время судебного разбирательства он был помещен в Тауэр и по приговору суда обезглавлен».

Запись о казни Лода содержала две цитаты.

Неемия Валлингтон радостно заметил: «Его ничтожная светлость, злейший враг Господа, лишился головы».

Джон Дод написал: «Тусклый светоч кентерберийский угас на Тауэр-Хилл».

«Я испытываю смешанные чувства. Епископ Лод был жестоким и злым человеком. Но он всегда был добр ко мне».

— Я говорил тебе, что твой отец оказался пророком? — спросил Энди.

Нелл улыбнулась:

— Ты о чем?

— Когда ему поручили наблюдать за мной в Эденфорде, мы вместе с ним и Дэвидом Купером играли в боулинг. Потом мы сидели у реки, и твой отец рассказал нам историю о бедняке, который пытался обобрать вора. Вор отругал его, сказав, что он ничего не смыслит в воровстве, а потом научил правильно грабить людей. После этого бедняк ограбил своего наставника по всем правилам.

Нелл засмеялась.

— Отец любил такие истории.

— Он сравнил вора с епископом Лодом и сказал, что епископ учит Англию ненавидеть и убивать и что рано или поздно это погубит его самого. Я читал отчеты о суде над Лодом. Его обвинителем стал тот, кто когда-то сидел на скамье подсудимых «Звездной палаты». У этого человека не было ушей, а на щеках были выжжены клейма.

Нелл указала на конверт.

— Почему ты его не выбросишь?

— Не знаю. Тебе это неприятно?

— Немного.

Это было письмо Лода, отправленное из Тауэра за день до казни. Энди получил его спустя несколько месяцев после смерти архиепископа. Лод написал, что никто на свете не причинил ему такой боли, как Энди, и что тому, что он сделал, нет ни прощения, ни оправдания. Об Элиоте не было сказано ни слова. В конце письма епископ приписал: (6/1/17/11–17) (40/13/30/10–11) (23/57/10/3–4), (22/5/4/1–2). «Господь, Бог твой, да будет с тобою во время пути твоего, возлюбленный мой». Эти же слова Лод написал ему, когда обучал шифру.