Страница 77 из 83
Грехам суда Ойера и Терминера имя легион: людей заставляли сознаваться, связывая их пятками к затылку, пока кровь не начинала течь из носа; приводили к присяге несовершеннолетних детей, например, на основании показаний семилетней девочки казнили ее мать (Марту Карриер), а на основании слов другой девочки того же возраста утвердили обвинительный приговор Абигайл Хоббс; обвиняемым отказывали в праве на юридическую консультацию и адвоката; задавали каверзные вопросы и запугивали — одним словом, суд не стеснялся в средствах, чтобы привести дело к обвинительному приговору. Тем не менее Коттон Мафер полагал, что процессы в Салеме велись куда более беспристрастно, чем аналогичные дела в Ланкашире.
Однако глубинная порочность этих процессов крылась даже не в осечках правосудия, как бы чудовищны они не были сами по себе, но в том философском принципе, на котором они основывались и против которого тщетно протестовали Мэри Эсти и Сара Клойс: в теории, согласно которой дьявол пользовался телами лишь дурных людей (тех, которые подписали с ним договор) для того, чтобы истязать и убивать невинных. Непосредственно к спектральному доказательству примыкали еще две предпосылки, никак не вязавшиеся с юридическими нормами: ассоциированная вина и признание виновным на основании простого обвинения.
Первый значительный труд о спектральном доказательстве принадлежал перу преподобного Сэмюэла Уилларда, священника Старой южной церкви в Бостоне, который в конце 1692 г. опубликовал «Некоторые разрозненные наблюдения».
Главная проблема заключалась в том, как безошибочно определить ведьму, не приняв за нее ни в чем не повинного человека. С одной стороны, твердолобые консерваторы и судейские чиновники упорно настаивали на том, что дьявол использует тела только тех людей, которые заключили договор с ним; следовательно, спектральное доказательство есть истинное доказательство вины ведьмы. Священники обычно отстаивали другую точку зрения, согласно которой дьявол приводил в смущение людей, представая перед ними в облике добрых людей. А значит, полагаться на спектральное доказательство нельзя. Ведьм, выражал свое мнение Уиллард, надо судить за вполне определенные поступки, а следовательно, необходимо «провести полное и ясное, предписанное законом расследование, на самом ли деле обвиняемая сторона совершила то, в чем обвиняют ее свидетели… Необходимо, чтобы свидетель узнал об этом так, как обычно узнают люди», а не через откровение Господне или дьявольские наущения.
Инкриз Мафер стал другим противником доказательств, на основе которых выносил приговоры суд Ойера и Терминера. 3 октября 1692 г. он адресовал группе священников из Бостона, разделявших его точку зрения, обращение, в котором недвусмысленно высказался против таких доказательств, как призраки, исцеляющие припадки прикосновения или признания одержимых. Он признавал только два вида доказательств: добровольное признание или свидетельство двоих очевидцев, которые видели или слышали, как обвиняемый говорил или делал что-либо такое, «что только человек, близко знакомый с дьяволом, может сказать или сделать». Возможно, отдавая себе отчет в том, что последнее доказательство наверняка повлечет за собой множество сомнительных свидетельств, он добавил крайне важную оговорку:
Пусть лучше десять подозреваемых ведьм избегнут виселицы, чем одна честная женщина пострадает зря… Лучше помиловать виновного, чем осудить его без достаточных на то оснований. Я и сам скорее объявлю ведьму честной женщиной, чем честную женщину — ведьмой.
С еще более резкой критикой обрушился на спектральное доказательство и поведение суда зажиточный и образованный бостонец Томас Браттл, который в октябре 1692 г. разослал своим друзьям чрезвычайно длинное письмо. В нем он рассматривал ведовские процессы с позиции здравого смысла и задавал неудобные вопросы. Раз уж судьи сделали испытание прикосновением главным доказательством причастности к ведовству, то к чему тогда показания свидетелей? Почему ведьмы терзают одних девушек и не трогают других? Почему суд принимает лживые показания, полные откровенных противоречий? Почему сознавшихся ведьм, признанных пособниц дьявола, допускают свидетельствовать против христиан? «Подумать только, что тех, которые признали себя ведьмами, отреклись от Господа Бога и Иисуса Христа и всего святого, допускают и даже заставляют клясться именем Всемогущего Бога! Вот уж воистину поминание имени Господнего всуе!» Почему никто не обращает внимания на разницу между живым человеком и призраком? Почему во время ведовских процессов вообще учитываются всякого рода посторонние доказательства, не имеющие прямого отношения к делу? Почему не вызывают в суд высокопоставленных особ, обвиненных в ведовстве (к примеру, Маргарет Тэтчер, тещу судьи Корвина)? «Собрания ведьм, дьявольское крещение и насмешка над святыми таинствами, о которых так часто говорят обвиняемые и раскаявшиеся ведьмы, есть не что иное, как плод их воображения, развращенного и обманутого дьяволом, а вовсе не реальность, в которую следует верить и которую надлежит учитывать любому здравомыслящему человеку».
Письмо Браттла имело такой сильный резонанс в обществе, что члены суда — Уильям Стоутон, Джон Готорн, Стивен Сьюэлл, Коттон Мафер и капитан Джон Хиггинсон — решили выступить с оправданием. Мафер утверждал даже, будто сам губернатор Уильям Фипс просил его составить такой документ. Именно так и появились «Чудеса невидимого мира», полуофициальная история Салемских процессов. По распоряжению губернатора выход этого труда в свет был отложен («люди были недовольны, многие считали повешенных ни в чем не повинными») до формирования нового суда, который должен был смягчить память о старом. И все же в начале января 1693 г. более 100 человек еще оставались в тюрьме. Книга Мафера бесценна, так как содержит почти стенографический отчет пяти типичных дел: Джорджа Барроуза, Бриджет Бишоп, Сюзанны Мартин, Элизабет Хау, Марты Карриер.
Подрыв доверия к спектральному доказательству означал невозможность осуждения за ведовство. К январю 1693 г. те же самые судьи, которые летом и осенью 1692 г. принимали рассказы о мучающих людей призраках за доказательство вины, теперь отвергали их. Когда один из присяжных задал судьям вопрос, насколько серьезно следует относиться к такого рода рассказам, то получил такой ответ: «Не более серьезно, чем к щепке, упавшей в бочонок пива». Из 52 обвиняемых лишь 3 слабоумным, которые сделали добровольные признания, вынесли обвинительный приговор. Главный судья Стоутон вынес решение повесить их, а с ними и тех пятерых, которые получили отсрочку в прошлом году (включая Элизабет Проктор, которая не была больше беременна), однако губернатор Фипс отменил его приговор и освободил всех восьмерых. Позднее, в апреле 1693 г., Мэри Уорткинс, девушка-служанка из Бостона, созналась в ведовстве, однако присяжные вынесли вердикт ignoramus (невозможность принять решение). Судья дал присяжным дополнительное время на пересмотр решения, поскольку обвиняемая созналась без всякого принуждения, но это ничего не изменило. 15 января 1697 г. присяжные, которые во время Салемских процессов выносили вердикт «виновен», публично покаялись в своих ошибках. Тот день был объявлен в колонии днем поста и покаяния за все то зло, которое было совершено во время процессов.
Десять лет спустя после казни невинных судья Сэмюэль Сьюэлл признал вину суда и выразил готовность «принять на себя всю вину и позор и просить прощения у людей». В июле 1702 г. 12 священников из графства Эссекс поддержали просьбу уцелевших ведьм Андовера и Топсфилда о пересмотре их дела, ибо, «пока записи о суде над ними и вынесенном им приговоре имеют законную силу, их имена запятнаны позором и всякий может их упрекнуть». Верховный суд признал наконец спектральное доказательство незаконным и 17 октября 1711 г. пересмотрел дела тех из осужденных в 1692 г., кто подписал прошение сам или за кого это сделали родственники, — 22 человека из 31. Однако решение суда так и не обрело силу закона, потому что губернатор не поставил на нем свою подпись; есть подозрение, что он поступил так с целью оградить столпов салемской общины от возможных судебных исков. Тем, кто не дожил до отмены судебного решения сам и у кого не было друзей или близких родственников (как у Бриджет Бишоп или Сары Осборн), которые встали бы на защиту их памяти, пришлось дожидаться восстановления в гражданских правах целых 150 лет; в 1957 г. Содружество Массачусетса окончательно постановило отменить приговоры всем тем, на кого не распространялось более раннее решение суда. В 1709 г. более 10 обвиняемых и их потомков — позже к ним присоединились и другие — потребовали возмещения убытков, понесенных их семьями во время судебных разбирательств. Суд признал справедливость их притязаний в 1711 г., но назначил смехотворную сумму в 600 фунтов, которая должна была покрыть убытки всех пострадавших и их родственников.