Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 42 из 43



Вход в рабочие помещения банка и в персональный компьютер пользователя производится по пластиковой карточке с микрочипом. Пластиковая карта должна висеть на белой ленточке с золотой полосочкой на шее каждого сотрудника. По ней заходят в комнаты ограниченного доступа, обедают в столовой, посещают курилку и туалет.

В кухнях и комнатах отдыха по пластиковой карте осуществляется доступ к кофеварильным машинам и бильярдным столам, а в туалете – к туалетной бумаге и устройствам многоразового слива.

Разветвленная система пластиковых карт с микрочипами дает возможность банку отследить маршруты каждого сотрудника, расход кофе на кухнях и воды в туалетах, а также число прикосновений персональных киев сотрудников к бильярдным шарам.

Любой сотрудник, работающий на компьютере при отходе от рабочего места, обязан вынуть персональную карточку из компьютера, чтобы появилась возможность пройти в другие помещения, а администраторы системы могли зафиксировать время его отсутствия на рабочем месте.

Уборщица тетя Глаша

Если рано-рано прийти на работу, то можно застать, как уборщица тетя Глаша в одиночестве моет в холле полы и цитирует И. Б. Ну там «кораблик из Александровского сада» или «помнишь, Постум».

В прошлой жизни тетя Глаша была инженером и проработала после вуза двадцать лет экологом на бетонном заводе. В качестве общественной нагрузки вела рабочее лито, устраивала чтения, приглашала мэтров из Союза писателей и печатала стихи заводских поэтов.

Когда началась перестройка, ее завод приватизировали и всю природоохранную службу уволили, а так как была тетя Глаша матерью-одиночкой с поздним ребенком, то пошла работать уборщицей, чтобы прокормить сына (ее образование и знания никому были не нужны).

За пятнадцать перестроечных лет она поработала уборщицей в отделении милиции, в загсе, на армянском рынке, в туристической фирме и в горвоенкомате. Нынешнее место в банке тетя Глаша считает очень хлебным, гордится и дорожит им.

Я люблю по утрам, закрывшись на кухне пообсуждать с ней новые стихи Г. В., А. А. и Е. Ж.

Как я стал хохлом-2

Я стал хохлом случайно, потому что мой дед получил фамилию в тридцатом году. При Сталине на Кубани стали обходить станицы и назначать национальность, хотя все говорили на едином особом кубанском диалекте – смеси украинского, белорусского и русского языков. В станице Ахтырской, где тогда была семья деда, всем в паспорта записали национальность «украинец», и стал мой род хохлами. Хотя отец очень обижается, когда его так называют. Останавливается и начинает доказывать, что он кубанский казак.

Я же к хохлячеству отношусь спокойно. Когда мне утром охранник Свинухов кричит: «Привет, хохол», я лишь улыбаюсь и прибавляю шаг.

Поздороваться с мэтром

Арнольд Шварценеггер и Юрий Власов

Арнольд Шварценеггер занимался по методикам выдающегося русского штангиста Юрия Власова.

Когда Власов выиграл Олимпийские игры в 1960 году, Арнольд Шварценеггер забрался за кулисы, пощупал его мышцы и воскликнул: «О-го-го», а Власов его даже не заметил.

У Юрия Власова росту было два метра, и поэтому ему было поднять штангу намного труднее, чем низкорослым соперникам. Ведь рычаг больше. Например, в Арнольде метр семьдесят, а он и то штангу не таскает, а качается, используя стероиды.

Когда Власов всех победил и стал писателем, Арнольд прислал ему слезное письмо с просьбой дать конспекты, по которым готовился Власов, и показать спортивные залы и снаряды, на которых тренировался Юрий.

Конспекты Власов отослал Арнольду посылкой сразу же, а зал и снаряды показал, когда умерли Брежнев и Андропов. Шварценеггер приехал в село Макеевка Донецкой области, где родился Юрий Власов, а тот водил Арнольда туда, где занимался. Выставлял давно стертые и проржавелые снаряды и проводил со Шварценеггером занятия.

Позже в своих мемуарах Арнольд написал, что не думал, что у Власова были такие чмошные снаряды, а из зала воняло.

С Большой буквы



Когда мы с учителем приезжали в Венецию из своих специальных английских, оплаченных отцами пансионов, он ставил нас посреди площади Сан-Марко и говорил: «Знайте же, о балбесы и профаны, слова „Бог“ и „Бродский“ я пишу с большой буквы».

Мы хлопали глазами, рассматривали покосившиеся здания и ржавые люки и ничего не понимали.

«Кто такой Бог?» – думали одни. «Кто такой Бродский?» – думали другие.

Три поэта

В детстве я знал трех поэтов: Есенина, Маяковского и Бориса Ручьева. Есенина маме вместо денег подарила жена секретаря райкома за пошитый костюм. Маяковского купил папа, когда я в школе проходил поэму «Владимир Ильич Ленин», чтобы я знал, кто такой ВИЛ. А Борис Ручьев достался в нагрузку к «Трем мушкетерам» за сданную макулатуру.

Ручьева я знал всего, хотя он был репрессирован, Маяковского любил больше, а в Есенине перечитывал «Анну Снегину».

В восьмом классе учительница литературы Лидия Григорьевна попросила всех прочитать свои любые стихи, и я продекламировал Бориса. Она долго слушала, а потом сказала, что ее дедушку тоже сослали в Воркуту за то, что он при Николае II был востоковедом. Написал две работы про ханси и манси, а в Париж не уехал.

Весь класс сочувственно слушал Лидию Григорьевну, но смотрел почему-то на меня. Я же жалко мялся у доски и думал, что лучше бы я прочитал «Анну Снегину».

Заводская пятница

Алексей Иванович Сидоров после рабочей заслуженной пятницы шел вечером с завода домой и присел, уставший, на пожарный ящик возле желтых крашеных ворот.

Так как с мужиками он выпил значительно, то идти дальше не мог и долгое время промучился от резких гудков машин, въезжавших на территорию через ворота. Алексей Иванович не сомкнул глаз, а утром оказалось, что сидел он возле вытрезвителя с докторами в белых халатах, залихватскими песнями спасаемых и сворой собак около пищеблока.

Он встал с ящика и еще долго не мог понять, как же его миновала злая судьба и в адрес начальства завода не ушло уведомительное письмо. Потом он обернулся на вытрезвитель, поднял в небо свой мозолистый кулак и крикнул: «Суки!»

Поздороваться с мэтром

Очень не люблю здороваться с поэтическими мэтрами. С одной стороны, не поздороваться – как-то нехорошо, плохой тон. Но с другой стороны, из-за моей незначительности в ответ со мной не здороваются.

Поэтому я сразу не здороваюсь с мэтрами, и все меня считают очень грубым и невоспитанным молодым человеком.

Вызывают в школу

Мой Павлик – поздний ребенок. Когда Павлик плохо учится, меня вызывают в школу, к директору. Анна Алексеевна ставит нас с сыном к доске и начинает: «Ваш Павлик, Вячеслав Анатольевич, учится так же плохо, как и вы учились. У него двойки по математике, двойки по физике и тройки по рисованию и физкультуре».

Она все говорит и говорит, а я краснею и краснею. В конце концов начинаю орать: «Да что же вы, Анна Алексеевна, все врете и врете. Да мне шестьдесят лет. Уже перемерли все, кто меня учил. Как вы можете знать, как я учился?! Да еще и Павлику моему мозги пудрите!»

Как жить

Когда партия развалила всю страну, Толя Гринберг уехал на постоянное место жительства в Израиль, где занялся бизнесом, и исчез на тринадцать лет.