Угарит

Это он понял, но сразу усомнился:

– Таки от мала до велика? – удивился он, – не угодно ли господину моему обучить избранных, да защищают селение, а остальные да работают в поле?

Впрочем, я свято верил в принципы Цахаля и всеобщую воинскую обязанность, так что настоял на своем: постоянную службу может нести очень ограниченное число самых способных воинов, но при случае необходимо, чтобы каждый мужик знал свое место в строю и владел боевыми приемами на базовом уровне. К тому же, чтобы отобрать воинов для бригады Голани, ну то есть самых способных, надо попробовать в деле всех. Ибирану согласился.

Только зря я рассчитывал на оперативность местного военкомата. Тем утром народ уже разбрелся по полевым работам, вечером многие слишком поздно пришли, на следующее утро не все правильно поняли задачу… В общем, на третий день удалось собрать более-менее всех мужчин с утра пораньше – их оказалось больше сотни. Правда, часть из них составляли старики и подростки, некоторые явно выглядели больными, и полдня ушло на банальный внешний осмотр. Заодно разобрались с вооружением: в наличии были два меча (третий, оказалось, давно продан), довольно ржавых и тупых, пять копий, да два деревянных щита, обшитых кожей. В общем-то, неплохо для простой деревни – видать, им действительно периодически приходилось разбираться с соседями и конкурентами.

Итак, на четвертый день в моем распоряжении были семьдесят восемь относительно здоровых и очень бестолковых мужчин призывного возраста. Каков этот возраст, сказать было трудно: младшим на вид было около восемнадцати, а вот старшим… в нашем мире эти мужички тянули бы лет на пятьдесят, но в этом мире им было, похоже, никак не больше сорока, а то и тридцати пяти. Старели тут рано.

Получилась, условно говоря, пехотная рота сокращенного состава. Весь этот день ушел на то, чтобы разбить народ на три взвода, а каждый взвод на три отделения, или десятка: этот обязательно хотел быть в одном отделении со своим двоюродным дядей, а тот ни за что не хотел быть вместе с соседом. Штука была еще и в том, что тренировать всех одновременно было бы просто невозможно, да и разрушительно для экономической жизни деревни, и каждый взвод должен был проходить боевую учебу по отдельности, в очередь с другими.

И это я уже не говорю о том, что элементарные представления о воинском строе, об исполнении команд и о субординации были им совершенно чужды. Передо мной была толпа джигитов со своими сложными внутриплеменными отношениями, каждого с каждым связывали многочисленные неформальные связи, а я был для них просто некоторым общим ресурсом, который должен был быть поделен в соответствие с этими связями и их минутными настроениями… кошмар полный.

В сборах и уговорах прошла неделя: прежде, чем переходить к приемам рукопашного боя, пришлось долго и подробно учить каждый из взводов строиться, узнавать своих командиров и все такое прочее. Школа молодого бойца в младшей группе детского сада, вот что это напоминало. К тому же утомленный дисциплиной народ начал разбегаться… и мне пришлось найти очень простой выход. К исходу седьмого дня я заявил, что назавтра день буду учить первый взвод отбивать удары копьем, но если какой десяток опоздает на построение или придет вдруг не в полном составе, будет немедленно распущен по домам, к женщинам. Это, надо сказать, подействовало.

В общем, идиотское это мое согласие стать местным военруком как-то совсем отвлекло меня от поисков Перехода, да, впрочем, я уже не особо и рассчитывал его найти. И Юлька там что-то такое затевала с местными девками, мне было просто не до того. Должен же я был подготовить свой первый юнит в этом мире, а не только артефакты собирать!

13

Эти мужики вечно ничего не понимают! Венька мог сколько угодно распинаться по поводу того, что мне, дескать, фотика жалко, что девчонки вечно из-за ерунды страдают… А все было гораздо проще и сложнее одновременно.

Нет, безусловно, фотика мне было чуточку жалко, все-таки сколько времени я на него деньги копила. Но убиваться из-за железки, пусть и фаршированной всякими электронными хитростями, в жизни бы не стала, если бы не одно но… Не так много у нас оставалось ниточек к нормальной прошлой жизни. Шмотки потихоньку приходили в негодность, и что у нас оставалось? Венькин нож, еще кое-какая железная дребедень и все… А у меня так и вовсе практически ничего, только сережки да простенькое серебряное колечко. И каждый предмет в такой ситуации становился не просто ножом, сережкой или флешкой, а памятью о доме.

И вот теперь с одной из таких нитей я должна была расстаться, причем добровольно. Поди объясни парню, что́ меня так расстроило. Ну да ладно, чего с них взять, одно слово – му-жи-ки…

Одна радость – бусин мне девицы натащили действительно немало. И чего там только не было – и керамические, порядком кривые и косые, словно вылепленные неловкими детскими пальцами. И костяные, вырезанные из останков лошадей, что ли? И простенькие деревянные, наивно раскрашенные в неяркие цвета. (Ну да, где ж им тут современные химические красители взять?) Но главным сокровищем были, естественно, бусины стеклянные, привезенные из дальних стран. Было их не так уж много, но зато некоторые из них стали бы сенсацией и в наше время. Во всяком случае, я бы не отказалась их использовать в тех колье, которые еще так недавно… или давно?… плела на продажу у себя дома.

Самое занятное, что здешние девы ничего толком делать и не умели, только банально нанизывать бусины на тонкие кожаные шнуры. Эх, мне бы сейчас сюда мой набор инструментов, да тот запас всевозможной проволоки, который скопился дома… Но увы! Про инструменты можно было забыть, по крайней мере, надолго. Проволока в здешних краях отродясь не водилась, наладить ее производство Венька тоже отказался. Вот вечно с этими мужиками так, все им кажется сложным и невыполнимым. Сам о захирении царства переживает, а вот чтобы хоть чуточку палец о палец ударить ради подъема его благосостояния – фигушки.

Так мне и не удалось его убедить, что мы держим в своих руках мощнейший источник угаритского благосостояния, благодаря которому экономическая мощь взлетит на небывалую высоту. А у меня уже такие планы были… Научи мы местную публику проволоку тянуть, тут и цацки всякие можно было бы делать и задорого соседям продавать, и для военных целей бы тоже польза была. Поди, и кольчуга пригодится, когда какие-нибудь очередные «дары моря» в атаку пойдут.

Но увы-увы… Обходиться пришлось своими силами. А что я в таких условиях сделать могу? Просто нанизывать – это примитивно… И тут очень кстати вспомнились кое-какие приемы узелкового плетения. Я выбрала несколько бусин поинтереснее, кто-то из девиц принес пучок шнуров, и… В тот момент, когда я закрепила последний узелок и встряхнула в руке готовую вещь, отдаленно напоминавшую колье, сидевшие полукругом барышни одобрительно загалдели и зацокали языками. Потом одна, наиболее бойкая, с почтительным поклоном взяла у меня из рук это украшение, и, сверкая пятками, помчалась в хижину предводителя команчей.

В общем, я совершенно не ожидала, что мои скромные умения вызовут такой фурор. Но почтенный Ибир-как-его-там проявил ничуть не меньше энтузиазма, чем его младшая дочь. После добрых четверти часа поклонов, причитаний и бурной жестикуляции я сообразила, что меня просят обучить местных рукодельниц божественному искусству, неведомому обитателям здешних земель.

А мне-то что? Обучить – это я запросто, лишь бы под руки внимательно смотрели… Так и начались мои мастер-классы. Как выяснилось, знакомые мне приемы здесь было еще просто-напросто не были изобретены, так что все ожерелья, пояса и гайтаны, которые мы с девицами накрутили, вполне могли считаться уникальными авторскими работами.

Короче, я их учила работать руками, а они, совершенно между делом, потихоньку обучали меня языку – как потом оказалось, скорее финикийскому, чем своему. Он тут был вроде английского в нашем мире, для всех чужестранцев. Сами они его знали едва-едва, так что мы были почти на равных. Тут, конечно, еще и Венька здорово помогал, объяснял, что как называется. И потихоньку-потихоньку я начала наконец хоть что-то понимать со слуха. А меж собой девчонки тараторили по-своему, да так бойко, что я лишь отдельные слова могла разобрать.