Угарит

Андрей Десницкий и Татьяна Федорова

Угарит

Часть первая. Город Угарит

1

…Самолет наконец-то пошел на взлет, я откинулась в кресле и, прикрыв глаза, сказала себе: всё! Отпуск впереди недолгий, но самый зато настоящий отпуск. А трудовые будни – плюнуть на них и забыть. Последние дней десять – это вообще был какой-то полный трындец, с бесконечной беготней по заказчикам, сдачей работ, выбиванием гонораров, да прочей лабудой.

Труднее всего пришлось с Меценатычем. В советские времена подвизался он в должности чабана в совхозе «Нижние Саксаулы» (ну не чабана, конечно, а какого-нибудь старшего помощника младшего инструктора райком-горкома-профкома, впрочем, какая разница?), а вот тут повадился опекать новорожденные артистические дарования. Меценатыч выкупил особняк в районе Остоженки, переоборудовал его под художественную галерею и заказал випам своим на подарки полторы сотни керамических верблюдов, раскрашенных в национальные нижнесаксауловские цвета.

Я забыла про сон и еду, но заказчику постоянно что-то не нравилось – то выражение верблюдьих морд, то постановка передних ног, то подробности верблюжьей анатомии, в которой, надо признать, разбирался он отлично… Я уж и не надеялась закончить все до отпуска, но в последнюю минуту Меценатыч все же смилостивился и не только расплатился за заказ, но и сверху добавил, шепнув при этом на ушко, на какие цели, по его мнению, стоило бы пустить незапланированную премию.

Покраснев до слез и с трудом подавив вполне законное желание залепить художественно одаренному сыну степей по морде, я выхватила у него конверт с купюрами и чуть не бегом бросилась к такси – на сборы оставались считанные часы. Даже волосы покрасить не успела! Впрочем, плевать, не так уж и заметно, что корни начали отрастать. Две недели можно и слегка пегой побегать, кто меня там разглядывать-то будет, в этой Латтакии? Можно подумать, в тургруппах бывает на кого глаз положить. Сплошные раскормленные папики при взбалмошных тетках, мечутся себе между ангарами с кожами и ювелиркой. В Анталии, по крайней мере, так и было. И нужна им моя пегая грива? Вот еще! Вернусь – тогда и смотаюсь к Аллочке на Арбат, заодно будет, о чем потрепаться. Не забыть бы только ей камней привезти, а то съест на ровном месте и как звать забудет, совсем на своей ювелирке голову потеряла.

Кинув в сумку первое, что попалось под руку, я рухнула в весьма приблизительно расстеленную постель, чтобы ровно через минуту вскочить под верещание будильника. А потом… потом как обычно: обжигающий глоток кофе, полупустой утренний город за окном такси, нудная проверка в аэропорту, и, наконец, всё… Свобода! Свобода… Свобода?

Первые два сирийских дня не хотелось никуда ходить и ничего делать. Стоило открыть дверь на улицу, как я натыкалась на плотную стену жары, а в лицо бил раскаленный ветер из диких и вольных пустынь. Хамсин, так они его называли. С утра до вечера я валялась на пластиковом топчане у берегов Средиземного, подумать только, моря, или в более-менее комфортном шезлонге у самого бортика бассейна, если место успевала занять. Изредка окуналась, выбирая момент, когда поблизости оказывалось как можно меньше народа, и снова падала на высохшее в две минуты парусиновое ложе.

На третий день прибрежной жизни в окружающей среде обнаружилась пара поджарых мускулистых братушек-болгар. Славянское братство не подвело, пляжный волейбол – тоже, так что к обеду жизнь из растительно-занудной превратилась в активную и даже интересную.

После ужина я спустилась в бар и едва не оглохла от того, что там считалось музыкой. Помнится мне, что-то такое любили крепкие бритоголовые дяденьки в малиновых пиджаках, они тусовались в баре, возникшем в три ночи вместо детской изостудии, мама меня так и не успела туда сдать. В изостудию, имею в виду.

Я честно сидела полчаса в обнимку с коктейлем и пыталась наслаждаться страданиями певца, рвущими душу на британский флаг. Родной брательник тех дяденек, он точно оттягивался между двумя «ходками», а я не выдержала и сбежала в зимний сад, прикинув, что уж там-то наверняка не было об эту пору ни души. Там и вправду лишь зеленые попугайчики язвительно переругивались, шныряя между ветвей, да солидный тукан с ослепительно оранжевыми ободками вокруг глаз чистил когтем клюв, периодически склоняя голову набок и показывая длиннющий, скрученный на конце колечком тонкий язык. И откуда у них тут тукан? Они же, вроде, из Америки…

Коктейль оказался на удивление хмельным, так что если бы кого-то еще из постояльцев отеля угораздило в этот час забрести в зимний сад, они увидели бы великовозрастную тетеньку… ну ладно, не тетеньку, а большую девочку, самую чуточку за двадцать, играющую с самой собой в классики на плиточных дорожках между пальмами.

А на следующий день для желающих была экскурсия. И кто бы мог подумать, что тут у них, совсем рядом с отелем, развалины какого-то города? Я так и не могла запомнить его название, что-то такое угарное, угараемое… неважно! Древнющая древность в шаговой доступности, а не только морские волны и античные торсы полузнакомых парней.

Честно говоря, торчать у бассейна мне уже порядком поднадоело, да и плечи давали себя знать. Как их не мажь, а против здешнего солнца толковой защиты все равно нет. Так что записалась я на ту самую экскурсию еще накануне: выслушала, что прямо после завтрака наша группа отправляется куда-то в совсем дальние края, поэтому питье-галеты желательно взять с собой сухим пайком, кормежка будет в неопределенное время. Короче, спасение утопающих… ну и так далее…

С утра я закинула в рюкзачок бутылку родниковой воды, пару банок с колой, упаковку самого простого печенья и устроилась у окна, поближе к водительскому месту – с детства люблю, чтобы было всё было видно. Группа наша особым рвением к античности не пылала, так что мест хватало. Похоже, в эту поездку вообще собрали энтузиастов из самых разных групп, потому что кое-какие лица попутчиков мне уже были знакомы по предыдущим дням, а некоторых я вообще видела впервые.

Смуглый кареглазый гид Фатих, уверял, что русский язык он выучил еще в Советском Союзе в эпоху исторического материализма. Мы с ним, в итоге, оказались чуть ли не земляками, ведь жила я в Москве в двух шагах от родного фатихова Лумумбария. Фатих забавно коверкал слова, называл дам Наташами и Сонечками, отдавая дань Великой Медведице русской литературы, и старательно намекал, что если его совсем хорошо попросить, то он покажет секретный путь к пещере Али-Бабы, перепрофилированной под нужды заезжих туристов.

Я увлеклась наблюдениями за гидом, и в какой-то момент поняла, что сочиняю очередной забойный пост. Ну что ты будешь делать? И в отпуске от мыслей о ЖЖ покоя нет! Кстати, у них там, в отеле, кажется, на первом этаже было Интернет-кафе… Чур меня, чур! У них и клавиатуры русской нету… наверное. Будем считать, что нет!

За бортом сначала мелькали всякие пригородные постройки, тесно скучившиеся домики, грустные лопоухие ослики, до смерти надоевшие еще в Москве верблюды, оборванные мальчишки, выбегающие на обочины и протягивающие к самым окнам всякую дребедень. Потом пейзаж стал куда более скучным, вместо поселков пошел сплошной песок с торчащими тут и там пальмами и еще какой-то экзотической растительностью, а на горизонте неожиданно замаячили невысокие холмы.

Как раз у подножия одного такого холма, гордо поименованного Фатихом словом «гора», наш автобус и остановился. Группа высыпалась наружу и потянулась куда-то вверх, следуя за гордо шествующим впереди экскурсоводом. Судя по его словам, за этой полосой препятствий должны были лежать руины невообразимо прекрасного древнего храма. Оставалось надеяться, что эти руины и вправду стоили того, чтобы так безжалостно портить собственную шкурку, пробираясь сквозь заросли каких-то жутких аксакалов…. или саксаулов? Короче, этой шипастой колючей ерунды, которая росла тут со всех сторон.