Страница 42 из 45
Минерва всё с себя сбросила и зашуровала по шкафам. В итоге она надела черную шелковую юбку в обтяжку, пикантную белую сорочку, черные туфли на высоких каблуках и черные чулки — пояс пришлось искать по всем ящикам, сто лет не носила. Крутясь перед зеркалом, она ощущала себя королевой.
Выйти из дома она решила с большим запасом. Надо было попрактиковаться в забытой ходьбе на высоких каблуках. Потом можно посидеть в каком-нибудь кафе.
В подземке ей вдруг вспомнилось, как Спайк дал ей отставку: трусливо, по телефону из Лос-Анджелеса, он сообщил, что разрывает их помолвку. Не хватило смелости сказать в глаза. Если бы он сформулировал иначе: больше не нуждаюсь в твоих услугах, но за прошлое — большое спасибо, — она бы осталась с меньшим камнем на душе. Но спасибо он не сказал.
Дурацкие воспоминания. Не хочется портить ими такой замечательный день.
По пути к церкви она присела в турецком кафе — съела пирожное, выпила кофе. Пирожное было чудесным, кофе — замечательным. Похоже, ее вкусовые сосочки на таком же взводе, как и она сама. Каждый кусочек пирожного и каждый глоток кофе приводили Минерву в экстаз, близкий к оргазму. Все кругом было свежо и красиво и переливалось всеми цветами радуги. Ей пришлось напомнить себе, что она идет на похороны.
К церкви Святого Иуды она сознательно пошла в обход, чтобы не проходить по улице, где жили Маттои. Она подозревала, что это будут не совсем обычные похороны, но реальность превзошла ее ожидания. Минерва была несколько шокирована обилием полиции и выставленными вокруг церкви переносными барьерами.
Толпа зевак собралась приличная. В основном девицы с тощими букетиками в целлофане. «Отнюдь не для его матери, — брезгливо подумала она. — Для Спайка».
Распорядитель в строгом черном костюме нашел ее имя в списке и провел к входу.
— Спасибо, — сказала Минерва. — Я предпочитаю остаться на свежем воздухе.
Она отошла в сторонку от готического портала и наблюдала за подходящими. Ни одного знакомого лица.
Вскоре появился украшенный цветами катафалк. За ним, так же медленно, следовал лимузин. Первым из лимузина появился Джим и помог выбраться отцу. Последним вышел Спайк, похоже, слегка потерянный. Словно он в новом концертном здании и никто не сказал ему, где гримерная. Девицы принялись скандировать его имя. Спайк остановился и стал угрюмо кивать головой. В одну сторону, в другую, в третью… Джим ждал брата несколько секунд, не дождался, взял отца под руку и направился к входу в церковь. Заметив Минерву, он подошел к ней.
— Спасибо, что пришли. Если хотите, пойдем вместе. Сядете впереди, перед нами.
Джим правильно понял ее взгляд.
— Идем, папа, — сказал он. — Нас ждут.
Напоследок он шепнул Минерве:
— Садитесь, где вам удобнее. Но после… надеюсь, вы заглянете к нам в дом?
Когда у портала появился наконец Спайк, она вся зарделась. А он не обратил на нее внимания. Прошел как мимо пустого места.
В церкви она села в заднем ряду. Но пялилась на Спайка неприлично настойчиво. Когда он вышел читать отрывок из Библии, Минерва рассмотрела его особенно хорошо. Чудесный калифорнийский загар, волосы выгорели на солнце. Одет с иголочки. И для Финсбери-парк избыточно шикарен. Конечно, не так красив, как в ее ночной фантазии, однако по-прежнему очень хорош собой. Минерва ощущала влагу между своих ног.
До нее не сразу дошло, что Спайк уже не читает, а поет без инструментального сопровождения песню, которую он якобы накануне сочинил в память о своей матери. Допев до конца, Спайк сообщил название: «Обещаем вечную любовь». Собравшиеся коротко поаплодировали, смущаясь неуместности собственных хлопков.
После окончания церемонии снаружи поджидали фото- и телекамеры. Покрутившись перед ними должное время, Спайк впрыгнул в подъехавший второй лимузин и укатил в отель. На поминках дома в тот вечер он так и не появился.
В свое время Майк любил повторять Минерве: добиться можно чего угодно, нужно только желание; сосредоточься целиком на цели — и непременно победишь. Что ж, он был прав. У Минервы не было определенного плана, зато было огромное желание. Она целиком сосредоточилась на цели — и всё стало получаться с поразительной простотой. Само пошло.
В больнице наутро после похорон в самом начале дежурства она слышала, как тощая грудастая, исключительно хорошенькая девица, очевидно, дешевая шлюха и наркоманка со стажем, выпрашивает у врача метадон. Тот сердито отмахивался: «Девочка, вы с чем сюда пришли? Фурункулы метадоном не лечат!»
Девица выдавала себя за восемнадцатилетнюю, хотя ей вряд ли было больше пятнадцати. Минерва сразу сообразила, что такая придется по вкусу Спайку.
Она нагнала сердито шагающую прочь девицу и сунула ей в ладонь упаковку флунитрацепама. Та удивленно воззрилась на медсестру.
— Могу и еще дать и чего получше, — шепнула ей Минерва.
— А что взамен? — деловито осведомилась профессионально-смекалистая девица.
— Вас ведь Лаура зовут, да? А я Минерва. Отойдем в сторонку, чтобы внимание не привлекать.
На улице она объяснила девице свой план. Лаура врубилась сразу, без уточняющих вопросов. Договорились встретиться ближе к вечеру в кафе в центре города. Минерва дружила со всеми сестрами — если она скажется больной после вчерашних похорон и закончит дежурство раньше положенного, они отнесутся с пониманием и разберут между собой ее работу.
Девица опоздала на двадцать минут и вызвала маленький фурор в кафе. Все мужские головы повернулись в ее сторону. Как и было велено, Лаура сменила манеру держаться и оделась предельно провокационно: цветастая юбчонка едва прикрывает трусы, голый живот, кроссовки с белыми низкими носочками, подростковая малиновая сумочка. Теперь она выглядела как двенадцатилетняя хорошенькая дылда, которая пытается походить на свою старшую сестру. Минерва довольно констатировала: от такого лакомого кусочка Спайк не откажется. Джим сообщил ей, в каком номере какого отеля остановился его брат. Передавая Лауре запечатанный конверте деньгами, она сказала:
— Остальное после дела.
Девица на вид заслуживала доверия. Но, черт ее знает, такие могут цапнуть, что в руки попало, и кинуть заказчика, игнорируя грядущий большой куш.
Минерва поведала Лауре почти всю правду, и поэтому ее рассказ звучал вполне искренне и убедительно. Мол, Спайк, старый дружок, бросил ее как только стал знаменит. Поэтому он ей задолжал как минимум один хороший прощальный секс-марафон. План простой: Лаура соблазняет Спайка, разогревает его и в нужный момент вкалывает ему ампулу рохипнола (самый модный препарат для изнасилования), а затем наступает черед Минервы.
Лаура с энтузиазмом одобрила всю авантюру. Одно ей было непонятно: зачем Минерва так скучно одета? Ну прямо как горничная в отеле!
Перед встречей Минерва успела сделать все необходимые приготовления, забежать домой и переодеться. На ней было то, что она планировала надеть на похороны сначала: строгая белая блузка, строгая черная юбка до колен, темные колготки. Приехала она во взятой напрокат машине. Выйдя из кафе, они направились в «Мейфэр».
Минерве повезло сразу найти место на стоянке возле отеля. Она проследила за Лаурой — та без проблем прошла внутрь. И не возвращалась. Не возвращалась так долго, что Минерва поняла — все в порядке.
Через условленное количество времени Минерва вошла в отель. Никто и слова ей не сказал — возможно, приняли за одну из горничных.
Как и уславливались, номер Спайка не был заперт. Минерва на цыпочках пересекла прихожую и, приоткрыв дверь спальни на два пальца, увидела Спайка на Лауре. Его голый зад ходил вверх-вниз. Лаура заметила Минерву и вопросительно смотрела на нее. Та кивнула. Лаура нашарила рукой припрятанный крохотный шприц и всадила его в правую ягодицу Спайка. Тот, в запале, ничего не почувствовал, потому что девушка в тот же момент царапала ногтями его левую ягодицу.
Через несколько секунд Спайк был готов. Минерва зашла в комнату и помогла Лауре выбраться из-под него. Она прикрыла дверь спальни, стащила Спайка с постели, привалила спиной к стене и стала одевать.