Страница 74 из 94
— Не знаю, дядя, — пролепетала Мариам, ощущая приближение чего-то страшного, стыдного, но… желанного.
— Старые роды захирели, — качая головой, сказал Гиркан, взявшись руками за подлокотники кресла и сжав их, — теперь человек определяется не принадлежностью к древнему роду, а доблестью, силой и умом. Я много думал о тебе, перебирая в уме тех молодых людей, кто может быть достоин твоей красоты и принадлежности к нашему славному роду, и я вижу лишь одного. Одного. Ты слушаешь меня, Мариам?
— Да, — выдохнула она, замерев и крепко сжав пальцы, боясь, что Гиркан заметит их дрожь.
— Его зовут Ирод, — не без труда выговорил Гиркан. — Ты знаешь, о ком я говорю?
Мариам кивнула.
— Он приходил в ваш дом, ты должна была видеть его.
Мариам кивнула снова, еще ниже опустив голову.
— Тогда скажи, что ты думаешь о нем?
Мариам в третий раз кивнула, уже непроизвольно, и вдруг словно какая-то сила подтолкнула ее снизу, она подняла голову и выпалила:
— Он враг нашего дома! — Сказала это не зло, а испуганно.
Гиркан взглянул на дверь, его правая рука оторвалась от подлокотника кресла и застыла на весу.
— Не говори так громко, — с тревогой прошептал он. — Твоим родным в их положении трудно будет принять наш разговор.
— Прости, дядя, — виновато шепнула Мариам, — я не хотела.
— Ты повторяешь чужие слова, — продолжил Гиркан с горечью. — Ирод не враг вашего дома и не враг нашего рода. Его отец, Антипатр, верно и доблестно служил еще моему отцу, царю Александру, потом перешел ко мне, старшему сыну, и мне ни разу не в чем было упрекнуть его. И Ирод служит мне, как его отец и братья. Он преданный соратник и отважный воин и, несмотря на молодость, обладает тонким и гибким умом. Больше скажу, мудростью.
— Но он идумей, дядя, — вдруг произнесла Мариам и сама испугалась того, что сказала.
— Да, идумей, — спокойно подтвердил Гиркан, и впервые за весь разговор в его глазах мелькнуло нечто, похожее на твердость. — Но его мать, Кипра, из старинного аравийского рода, близкого к царскому. — Он вздохнул и продолжил: — Кроме него, я не вижу никого, достойного тебя. Или он тебе не нравится? Или, может быть, он противен тебе? Если так, скажи прямо, и я…
Он недоговорил и резко повернул голову к двери. Она приоткрылась — в узком проеме стояла Юдифь: прямая, строгая.
— Ты мне нужна, — сказала она холодно, и дверь закрылась.
Мариам вскочила и села снова. Гиркан тяжело встал на ноги.
— Мы договорим в другой раз. Но скажи, он не противен тебе?
— Нет, нет, — торопливо проговорила Мариам, будто боялась, что дядя уйдет, не услышав ответа.
После убийства Александра Антипатр с Иродом спешно покинули Дамаск и вернулись в Иерусалим. Еще по дороге у них произошел разговор о Мариам. Антипатр начал первым.
— Ты сделал хороший выбор, — сказал он Ироду, — но тебе придется подождать.
— Почему, отец? — спросил Ирод. — Разве препятствия к этому не устранены?
— Устранены, — согласился Антипатр, но лицо его приняло самое озабоченное выражение.
— Тогда что же мне может помешать? Аристовул и Александр мертвы, а Гиркан сделает так, как ты захочешь. — Ирод отвел взгляд в сторону и добавил: — Однажды я уже говорил с ним.
— Я тоже, — неожиданно произнес Антипатр, — и он обещал мне, что при случае сам переговорит с Мариам.
— Ты?! — не в силах сдержать удивления, воскликнул Ирод. — Ты говорил с ним о Мариам? Но откуда ты мог знать…
— Я не мог знать, — перебил Антипатр, — хотел устроить для тебя достойное будущее. Но сейчас еще рано, ты должен набраться терпения. Пойми меня — сейчас ты недостоин Мариам.
Ирод испуганно уставился на отца. Кровь ударила в голову, щеки порозовели. Но он и сам не смог бы определить, что это — краска стыда или краска гнева.
Антипатр не ждал возражений сына, проговорил негромко, но строго:
— Мудрость заключается в том, чтобы правильно понимать настоящее положение вещей. Мы не можем сделать свой род древнее, чем он есть, — люди помнят, кто мы и откуда мы вышли. Чтобы заставить их забыть об этом, мало искоренить царский род, нужно еще занять высокое положение.
— Но разве сейчас наше положение… — горячо начал было Ирод, плохо вслушиваясь в слова отца и думая лишь о Мариам.
— Наше положение, — возвышая голос, перебил Антипатр, — держится лишь на дружбе с Гирканом, без него мы ничего не значим. Скажу тебе прямо: чтобы иметь право жениться на Мариам, внучке царя, дочери царского сына, мы должны добиваться не положения при Гиркане, а полной и безраздельной власти во всей Иудее, а может быть, и во всей Сирии.
Ирод посмотрел на отца так, будто тот сошел с ума, а Антипатр, не замечая взгляда сына, спокойно продолжил:
— Мы избавились от тех, кто мешал нам здесь, в Иудее, но судьба власти решается не в Иудее, а в Риме. Наш покровитель Помпей пал, а новому правителю, Цезарю, известно, как мы служили его врагу. Что бы ты сделал с теми, кто служил твоему главному врагу? Вспомни Пифолая, который ушел к Аристовулу с тысячью воинов у тебя на глазах. Как бы ты поступил с ним, если бы он попал в твои руки?
Ироду нечего было ответить, он только пожал плечами.
Антипатр усмехнулся:
— Даже если бы ты оказался столь великодушным и подарил бы ему жизнь, то все равно не стал бы возвышать его. Почему же ты думаешь, что этот Цезарь поступит по-другому?
Ирод ничего не сказал, низко опустив голову. Еще некоторое время назад казалось, что женитьба на Мариам — дело нескольких недель, пусть нескольких месяцев (пока острота известия о смерти Аристовула и Александра чуть сгладится), но после того, что сказал отец, она не только отдалялась куда-то в бесконечную даль, но и просто не могла состояться. Никогда. Он произнес про себя это страшное слово, и у него впервые за всю его жизнь сердце сдавило так сильно, что перехватило дыхание. Хватая воздух широко раскрытым ртом, он повернулся к отцу, ища помощи и успокоения.
Отец с тревогой взглянул на сына:
— Что с тобой, Ирод?
Ирод наконец сумел продохнуть и успокоительно помахал рукой:
— Нет, ничего… не знаю.
— Ты рано сдаешься, Ирод, Бог предоставил нам шанс.
— Бог? — поморщившись, переспросил Ирод — отец никогда не упоминал о Боге.
Антипатр улыбнулся — то ли грустно, то ли насмешливо:
— Иногда приходится вспоминать о Боге, хотя он не наш, а иудейский. — Выражение озабоченности сменило улыбку, голос зазвучал строже. — Накануне я получил известие от одного знакомого торговца из Пелузия, города в ста милях от Александрии. Он пишет, что дела Цезаря очень плохи. Его легион — не больше четырех тысяч воинов — окружен в Александрии всей армией Египта. Часть города уже занята египтянами, солдаты Цезаря жестоко страдают от недостатка пищи и воды. Митридат Пергамский, друг Цезаря, собрал большое войско и движется в Египет. По моим сведениям, он пересечет границу Иудеи не позже чем через десять дней.
Ироду было известно — хотя он никогда не говорил об этом с отцом, — что у Антипатра множество осведомителей и в Дамаске, и в Антиохии, и даже в Пергаме. Судя по его рассказу, осведомители были у него и в Египте, где после смерти царя Птоломея Авлета шла война за престол между его детьми.
По-видимому, Цезарь вмешался в эту войну, но попал в ловушку. Ирод понял обстоятельства так: если помешать Митридату Пергамскому прийти на помощь Цезарю, то он скорее всего вместе со своим легионом погибнет в Александрии, и значит…
Ирод не стал додумывать, что это может означать в их судьбе, и сказал отцу как о деле совершенно очевидном:
— Значит, ты хочешь напасть на войско Митридата?
Антипатр удивленно посмотрел на сына.
— Напасть? — переспросил он и отрицательно покачал головой, — Не напасть, а присоединиться к Митридату и идти с ним на помощь Цезарю.
Здесь пришла пора удивиться Ироду:
— Ты хочешь идти на помощь Цезарю? Но разве для нас не лучше, если Цезарь…