Страница 48 из 74
К чему могла привести подобная беседа? Ни к чему. Но это не устраивало Норбана. На его взгляд, требовался монолит в стане, где он состоял не последним солдатом. О трещине в отношениях между друзьями, стоящими против Суллы, не могло быть и речи. Монолит надо сохранить любыми средствами. И он предложил некий компромисс, который явствовал из следующих слов:
– Давайте предположим худшее: Сулла не подчинится закону, не распустит войска, а пойдет на Рим, как он это уже сделал пять лет назад. Подчеркиваю, – он обратил взор на Сципиона, – это и мое предположение и предложение одновременно: если Сулла вознамерится идти на нас, то мы должны преградить ему дорогу. Высадится он, может быть, даже в Остии. Да, да, на это у него хватит нахальства. Давайте сосредоточим наше войско где-нибудь близ Вольтурна или Синуэссы. Или близ Капуи… На всякий случай. Так будет надежнее.
Норбан вопросительно посмотрел на Сципиона, потом на Мария.
– Согласен! – сказал Марий.
– Ну что ж… – сказал после некоторого размышления Сципион.
Норбан поблагодарил их за общее согласие и обещал провести этот план в жизнь.
4
Башмачник Корд и зеленщик Марцелл обсуждали последние события, как заядлые политики. По слухам, вот-вот высадится Сулла в Брундизии, а вместе с ним, наверное, и Крисп. Разумеется, если Крисп жив. Но он твердо обещал явиться со щитом и задать жару марианцам. Когда казалось, что разговор исчерпан, ибо говорить уже больше не о чем, все сказано-пересказано, – на улице появился слуга квирита Сергия Патеркула, живущего через два дома отсюда. Раб по имени Ферекид – наполовину иллириец, наполовину грек – тащил какую-то несуразную ношу: она была очень велика и, по-видимому, набита ватой или шерстью.
– Эй, Ферекид! – крикнул зеленщик, усиленно жестикулируя руками.
Раб остановился и мигом скинул наземь свою ношу: он с удовольствием поболтает с этими двумя хорошими знакомыми. Вытер грязной тряпкой лоб, стряхнул пыль с позеленевшей от ветхости туники.
– Здорово, соседи! – весело крикнул раб. – Слыхали?
Слово «слыхали?» он произнес таким тоном, что темпераментный зеленщик побежал ему навстречу.
– Что? Что, Ферекид? Новости?
– Еще бы! – смеясь, продолжал раб. – Да какие еще! Разве ничего вам не сказывали?
– Кто?
– Ты нам посылал своего слугу? – пошутил жирный Корд.
– Я? – раб оскалил белые зубы. Поднял вверх правую руку. – Я? Пока нет. Но скоро пришлю.
Башмачник и зеленщик приступили к нему с вопросами: как понимать слова Ферекида? Что он этим хочет сказать?
– Не торопитесь, квириты! Не торопитесь, господа сенаторы! Ферекид от вас ничегошеньки не скроет. Все выложит начистоту. Я же не сенатор – я честный раб! И не привык кривить душой и лгать напропалую! Я не популяр и не оптимат, черт бы их всех побрал!
– Ладно, – сказал башмачник дружелюбно, – не болтай лишнего. Нам домой пора. Что у тебя за новости?
Раб, словно от отчаяния, схватился за голову:
– Или вы действительно ничего не знаете?..
– Не знаем, Ферекид!
– …Или притворяетесь?..
– Нет, Ферекид, нет!
– Богами клянемся! – сказал Корд.
– В таком случае вы оба – мулы.
– От мула слышим, – буркнул зеленщик.
Раб не обиделся:
– Да, я мул. Осел вдобавок! А вы? Вы тоже обыкновенные мулы. Неспособные даже рожать себе подобных.
Этого Ферекида не переговоришь: башмачник и зеленщик молча сносили его насмешки, в надежде, что раб устанет в конце концов и сообщит свою новость. Так оно и получилось.
– Вот что, мулы римские, – сказал Ферекид, – на нас идет Сулла…
– Что?!
– Что?!
Это зеленщик и башмачник воскликнули одновременно, словно их, сговорившись, ужалили осы. Или шмели. А может, и змеи. Так велико их удивление!
– То, что слыхали, – продолжал раб. – Сулла, значит, прет на Рим. Не сегодня-завтра он заявится к нам и кишки повыпускает всем хорошим… – он подчеркнул особой интонацией слово «хорошим», – …всем хорошим друзьям. Прямо наружу…
Раб от избытка радости подпрыгнул на месте несколько раз и показал, как это Сулла будет выпускать кишки с в о и м х о р о ш и м д р у з ь я м.
Зеленщик и башмачник неодобрительно смотрели на то, как подло ведет себя этот раб. Как он радуется страданиям римлян. Как не сочувствует людям… Башмачник так прямо и брякнул: не сочувствует людям…
– Я? – заорал раб. – Я должен сочувствовать? Это через почему? Разве я не дерьмо? Разве я не скотина? Как же! Я могу сочувствовать? Разве скотина сочувствует вам? Скажи ты! Скажи и ты!
Он тыкал в грудь грязным пальцем то Корда, то Марцелла. Лицо его сияло от радости. Раб очень радовался близкой крови. Жаждал ее. И не скрывал этого.
Вдруг Ферекид понизил голос:
– Скоро и мы кое-что сотворим. Да, да, мы! Я больше не стану тягать эти тюки. Пускай их мой господин потягает… А я пойду с мечом по улицам и поработаю. Вот увидите!
Марцелл остановил его:
– Тише ты!.. Мелешь чепуху, Ферекид! Лучше скажи нам, откуда эта новость?
– А кто же нам станет шептать на ухо новости? Разве мы люди?
Ферекид был необычайно возбужден. И очень радовался появлению Суллы. Можно подумать, что Сулла лично обещал ему земельный надел или шикарное поместье, скажем, в Этрурии или Кампанье.
– Послушай, любезный Ферекид, – сказал Корд, – разве Сулла уже в городе?
– Я этого не говорил, – сказал раб. – Говорят, что он непременно прибудет. На брюхе, но приползет. Вскарабкается на Капитолий. Вползет в сенат. И тогда все запляшут под его дудку. За это я ручаюсь!
^ – Ты слишком много знаешь, – заметил зеленщик.
– Верно, – нагловато согласился раб.
– Как бы тебя не оскопили эти марианцы…
– Меня? – Раб присвистнул. – Им сейчас не до меня.
Корд сказал:
– Глядя на тебя, можно вообразить, что все богатство Митридата везут в твою каморку, что все оптиматы пекутся только о твоем счастье.
Раб махнул рукой:
– Плевал я на богатство! И на оптиматов тоже. В моем положении нужна только кровь. Много крови. Пусть грызутся. Пусть повыпускают кишки друг у друга. Мне это словно мед на сердце. Ясно? Только бы донести эту вонючую ношу. И тогда...
– Что тогда?
Зеленщик и Корд пытались выведать у дошлого раба как можно больше новостей.
– Тогда, – сказал Ферекид, ударив кулаком по кулаку, точно объясняя, как бьют бабой по свае, – выйду на улицу с каким-нибудь дрючком и начну колошматить врагов.
– Каких? – допытывался Корд. – Не нас ли с Марцеллом?
– Каких? – Ферекид почесал за ухом, прищелкнул языком. – Вас – нет. А врагов найду! Клянусь богами, найду!
И ремесленник и торговец очень любопытствовали, кого же и за что все-таки будет лупить этот раб. Своих обидчиков? Своих господ? Или всех навалом – встречных-поперечных?
Раб разоткровенничался. Выражался безо всякого стеснения: вещи называл своими именами.
– Хотите, я вам откроюсь? – спросил он с сияющим лицом.
– Хотим! – в один голос сказали Корд и Марцелл.
– Идет! – воскликнул раб. – Слушайте же! Вы спросите: почему я никого не боюсь? Скажу: потому что я пуганый. С малых лет. И теперь мне ничего не страшно.
– А если мы донесем на тебя, Ферекид?
– Ты, Марцелл?
– Да, я. Или Корд.
– Ты, Корд?
– Может быть, Ферекид.
Раб потряс кулаками: в это он не верил. Потому что недостижимо! Невероятно. Чепуха! И потом…
– Не успеете, – сказал, смеясь, Ферекид. – Сулла уже у ворот. Он стучится. Его стрелы свистят над головами врагов его.
– Это неправда!
– Значит, вот-вот будет у ворот. И даже больше: и на этой улочке тоже будет. Но вас никто не тронет. Мы…
– Как? – Зеленщик положил костлявую руку на плечо Ферекида. – Разве ты не один?
– Нет.
– А кто же еще?
– Такие же, как я.
– И все заодно?
– Еще бы! – бросил Ферекид и, мгновенно взвалив тюк себе на спину, побежал вдоль улицы. Посредине.
Долго глядели ему вослед зеленщик и башмачник. Покачивая головами. Не веря своим ушам. И глазам.