Страница 42 из 42
В понедельник днем такси доставило меня к чугунным воротам перед резиденцией Лайзы Дин. Кореец распахнул их. Затем служанка провела меня в дом и тут же исчезла. В доме было так же тихо, как в тот раз, когда я приезжал сюда с Дэной. Из полумрака с огромных портретов на меня чувственно взирала Лайза Дин.
Послонявшись по комнате, я тренькнул по паре клавишей белого с позолотой пианино. Лайза Дин стремительно вошла в комнату в черных трикотажных брючках и белой шелковой блузе навыпуск – очень эффектный наряд в сочетании с золотисто-рыжими волосами, на фоне комнаты, расцвеченной черно-бело-золотистыми красками. На ногах у нее были белые пушистые домашние туфли, в руке – белый конверт. Поспешив ко мне, она приподнялась на цыпочки, поцеловала меня с наигранной очаровательной застенчивостью милого ребенка и, взяв за здоровую руку, подвела к огромной кушетке в тени алькова.
– Как поживает наша дорогая Дэна? – поинтересовалась она.
– Ей значительно лучше.
– Когда же она сможет приступить к работе? Я так нуждаюсь в ней!
– Ей нужно восстановить силы.
– Макги, милый, повлияйте на нее. Скажите, что мне она так нужна, ну просто нет слов!
– Передам ей это при первом же удобном случае.
– Ну, вы просто душка! А как насчет тех фото, что я вам отдала в Майами?
– Я уничтожил снимки, сделанные по моему заказу, там ваше лицо замаскировано. Когда вернусь, уничтожу и те, другие... если только вам они не нужны.
– Боже, да я их видеть не желаю! Дорогуша, а крошка Боген-то, говорят, здорово того. Если бы он попробовал выстрелить из своей ржавой пушки, ему бы самому руку оторвало. Его собираются поместить в психушку.
– Итак, все в вашей жизни утряслось и пришло в норму, мисс Дин. И вы сможете теперь выйти замуж за своего милого друга. Примите мои поздравления. Это вы мои денежки держите?
Она протянула мне конверт. Он был совсем легкий. Неловко раскрыв его одной рукой, я обнаружил, что в нем всего десять тысяч, и ни центом больше. Но не успел я и рта раскрыть, как она уже повисла на мне, смеясь и поддразнивая, со словами:
– Ну же, миленький, будьте реалистом, в конце концов! Я же оплатила вам ваши путешествия и вдобавок прикомандировала к вам такую милую, очаровательную девушку. Вы пережили такие восхитительные, волнующие приключения, и все за мой счет. В самом деле, я же не мешок с деньгами, дорогуша. И налоги – просто фантастические! Нет, правда, когда вы все это обдумаете, то поймете, что для вас все прекрасно сложилось, а кое-кто из моих советников считает, что я вообще просто с ума сошла, решив столько вам отвалить. – Произнося все это, она взяла деньги у меня из руки и засунула их во внутренний карман пиджака, явно собираясь заняться и мной самим. Не давая мне опомниться, она со знанием дела одарила меня несколькими поцелуями, искусно демонстрируя при этом свои соблазнительные выпуклости. Она ловко орудовала прелестными ручками, весьма убедительно обдавая меня жаром своего дыхания, и, изображая растущее возбуждение, поглаживала меня по колену. Ничего не скажешь – за работой мастер. Она не сомневалась в своем знании природы самца и была совершенно убеждена, что стоит мужика умело приласкать, и он в эйфории не станет обращать внимание на такие мелочи, как то, что его обсчитали на несколько тысяч долларов. Она уже начала вылезать из своих мягких трикотажных брючек, одновременно легонько прижимаясь ко мне, желая таким образом уложить меня спиной на большую кушетку под собственным портретом.
Раскрытой ладонью здоровой левой руки я резко оттолкнул Лайзу от себя. Она тщетно пыталась уцепиться за что-нибудь, проскользила по гладкому полу и, потеряв наконец равновесие, упала на белый пушистый коврик, прокатившись на нем, как на санях, аж до очередного собственного портрета, на котором чрезмерно сентиментальный художник выписал ее лик в окружении светящегося нимба.
Волосы выбились из прически и упали ей на лицо. Она вскочила, рывками натягивая трикотажные брючки на белые трусики.
– Какого черта! – взвизгнула она. – Господи Иисусе, Макги, вы мне копчик чуть не сломали!
Неторопливо поправив повязку на руке, я направился к двери.
– Ну что ж, крошка Ли, – произнес я, обернувшись. – Я возьму этот скудный гонорар. И вам нет нужды пытаться его подсластить. Для вас это не будет ничего значить, а для меня – и того меньше.
Я вышел, а вдогонку мне неслись трехэтажные фразы и стадо фарфоровых слоников – их ведь у нее целая коллекция. Швыряла она быстро, но не слишком метко.
Я вышел на улицу. Под ногами похрустывал первоклассный коричневый гравий... Мимо проехала поливочная машина, окропляя брызгами сочные зеленые листья. Кореец выпустил меня за ворота. Куцый гонорар не слишком оттягивал карман. Я остановился, вынул руку из перевязи и запихал бинт в карман. Рука еще не очень-то слушалась, так что я зацепился большим пальцем за ремень брюк.
Я брел и думал о Дэне. Что за фатальное стечение обстоятельств! Как меня угораздило потерять такую хорошую женщину! Через забор было видно, как пятеро маленьких девчушек, повизгивая, забавляются с брызгалками, пуская во все стороны радужные и серебристые струи... Какой-то пес мне улыбнулся.
Потерять такую женщину – и столь нелепым образом... Занятый своими мыслями, я забрел куда-то, где пешеходов не особенно жаловали. Обходительные копы остановили меня, задали несколько вежливых вопросов и любезно препроводили на ближайшую стоянку такси. Я уселся в первую попавшуюся машину. Единственным местом, куда я мог поехать, был отель. Туда мне совершенно не хотелось, но ничего другого в голову не приходило.
Когда мы остановились у очередного светофора, я заметил какой-то магазин, манящий огнями вывески, и спросил у водителя: не продают ли здесь случайно приворотное зелье? Он ответил, что, ежели мне что надо, ну... в этом смысле, так это он мигом может устроить... Я вернулся в отель, а семьдесят минут спустя уже летел в Майами.