Шустрая рыжая лисица

Действительно, в дверях появилась Дэна. Замерев, она уставилась на нас, затем робко начала:

– Джоан нужно...

– Я уже закончил, дорогая, – отозвался я. – Скажи Гленну, чтобы связался с властями. Эта жуткая крошка порешила всех троих и при этом наделала так много ошибок, что не составит труда...

И тут я сам совершил элементарную ошибку, выпустив Улку из поля зрения. Почувствовав, как она вырвала сумочку у меня из рук, я даже не подумал обернуться и глянуть, что она собирается с ней делать. И, хотя в следующий момент я уже дернулся вправо, подальше от ее кресла, злополучный кролик все-таки вскользь задел мою голову и обрушился на плечо, размозжив ключицу. Я неуклюже сполз на пол, в ушах у меня гудело, из глаз сыпались искры; если бы она, воспользовавшись моментом, нанесла второй, на сей раз безусловно смертельный удар, я бы просто не смог от него уклониться. Но неясный силуэт метнулся мимо меня со скоростью дикой кошки, и я издал сдавленный звук, который, по-видимому, должен был послужить мощным предостерегающим криком Дэне... Когда зрение мое слегка восстановилось, я поднялся на колени и увидел, как она тяжело оседает по стене и бессильно падает на пол лицом вниз. Издалека до меня донеслись удивленные и тревожные крики. Я медленно пополз к своей женщине...

Глава 15

Я заработал изрядное сотрясение мозга, настолько сильное, что порой впадал в беспамятство, а медики время от времени светили лампочками мне в глаза, проверяли рефлексы и заставляли выполнять в уме арифметические действия. Моя правая рука находилась на перевязи и налилась свинцовой тяжестью, поврежденная кость здорово побаливала и посему меня всего искололи иголками. Испытывая неимоверную слабость, я все же неустанно интересовался состоянием Дэны. Мисс Хольтцер в операционной; мисс Хольтцер все еще в операционной; мисс Хольтцер перевели в реанимационную палату.

И вот наконец воскресным утром мне сообщили, что состояние мисс Хольтцер улучшилось настолько, насколько это вообще можно было ожидать. Бестолковая фраза – кто, интересно, устанавливает уровень этих ожиданий?

В палату заглянул Гленн Барнуэзер. Его широкое серьезное лицо было печально. Вздохнув раз сто, сокрушенно покачивая головой и распространяя вокруг себя аромат бурбона, он поведал, что Улка погибла. Мне это уже было известно, но я не знал, как это случилось.

– Она рванула на «корветте» на северо-восток. Летела, словно за ней черти гнались. Полиция до сих пор не может понять, как она умудрилась столько проехать без аварии по такой извилистой дороге. Перед Санфлауэром, на прямом отрезке дороги, ей заблокировали путь – развернули машину поперек дороги. Со скоростью миль сто тридцать или даже больше Улка попыталась объехать препятствие. Свернула на гравий, машину занесло, и на полном ходу она врезалась в скалу, двести пятьдесят футов пролетела по воздуху, перевернулась, еще раз ударилась и, вылетев за заграждение, скатилась по тысячефутовому склону, все время кувыркаясь, а последние футов сто уже летела объятая пламенем. Как вы и сказали копам, Макги, она, должно быть, обезумела от горя. Ведь так, а? Обезумела от горя!

– Да, совсем потеряла голову. При такого рода помешательстве у человека может появиться невиданная сила. Вы же слышали...

– Слышать-то слышал... А Диана Холлис вдруг превращается в Дэну Хольтцер. Послушайте, приятель, что происходит?

– Но ведь бывает же, что необходимо постараться защитить репутацию дамы, а?

– О, разумеется! Черт возьми! Чем вы там занимаетесь – это ваше личное дело. Но это я так считаю, а вот Джо собирается приехать сюда и учинить настоящий скандал.

– Как я понимаю, она связалась с Дайверами.

– И с Мэри Уэст, от которой ничего не добилась. Так что она прямо-таки рвет и мечет.

– Гленн, послушайте, не могли бы вы сходить и узнать, как Дэна себя чувствует? Я был бы вам очень признателен.

– Всегда рад оказать любую услугу старому приятелю, который со мной всем делится, вплоть до мелочей, – буркнул Гленн. Вернулся он через полчаса. – Ей здорово досталось, Трев. Шесть часов у нее из передней части мозга извлекали осколки кости, вот здесь вот. И еще я узнал, что она работает у Лайзы Дин. Пожалуй, это чертовски заинтригует Джо. Они говорят, что Дэна должна поправиться. – Он поднялся. – Вы сможете увидеть ее завтра.

Меня снова навестили представители власти. И вновь я рассказывал свою байку о молодой жене, обезумевшей от своей страшной потери и напавшей на нас в состоянии истерии.

Приехала Джоан. Она действительно была вне себя. Но через пятнадцать минут от ее ярости остались лишь обида, и она признала – правда, неохотно – тот факт, что существуют веские причины, по которым ей никогда не узнать всего, что хотелось бы. И даже оказалась столь любезна, что выполнила кое-какие мои поручения: распорядилась, чтобы в отеле «Холлмарк» для меня сохранили номер, а мне в палату принесли телефон, попросила зайти ко мне местного нейрохирурга и без обиняков ответить на несколько вопросов насчет Дэны. Тот сказал, что в течение двух месяцев ей следует отдыхать и восстанавливать силы, и лишь после этого она сможет вновь вернуться к работе. Что касается меня, то все обследования уже пройдены, в понедельник, если только не возникнет никаких осложнений, я буду выписан и мне позволят взглянуть на Дэну, хотя она по-прежнему в полубессознательном состоянии, так что, возможно, не узнает меня.

После ухода врача я собирался попробовать связаться с Лайзой Дин; но она позвонила сама, явно взволновав телефонистку своим именем. С должным драматизмом она разыграла глубочайшую озабоченность происшедшими событиями и рассыпалась в тщательно продуманных заверениях относительно больничных счетов, однако у нее хватило ума так все представить, будто я сердечный друг Дэны, сопровождавший ее во время короткого отпуска. Мисс Дин сообщила, что она вместе со всей своей свитой, возвращаясь на Тихоокеанское побережье, сделает остановку в пути, но пока не может с уверенностью сказать, когда и где.

В понедельник утром я получил свою одежду, оплатил больничный счет и смог провести пять минут с Дэной. На голове у нее был тюрбан из бинтов и лейкопластыря, лицо распухло и блестело, сквозь узкие щелочки одутловатых век угадывались одурманенные лекарствами глаза, губы потрескались и раздулись. Кажется, она меня узнала, потому что пожала мою руку. Но я не смог разобрать ее бормотания. Медсестра все время стояла рядом и, как только истекло время свидания, отослала меня прочь. Пришлось вернуться в отель. Во вторник я видел ее трижды – утром, днем и вечером, каждый раз по десять минут. Теперь уже она точно узнавала меня, и речь ее стала внятнее, но она не имела представления, что с ней произошло, и, казалось, не спешила это выяснить. Бывало, что посреди какой-нибудь невнятной фразы она вдруг отключалась и засыпала, но ей действительно нравилось, что я держу ее руку.

Во вторник, в полночь, меня разбудил телефонный звонок, и незнакомый извиняющийся юношеский голос сообщил мне, что Лайза Дин находится в своих апартаментах в лучшем отеле города и желает видеть меня прямо сейчас. Я попросил его передать Лайзе Дин, чтобы она убиралась к черту, и повесил трубку. Затем, поколебавшись, снова снял ее и попросил телефонистку на коммутаторе «Холлмарка» оставить меня в покое до девяти часов утра. Лайзе Дин, конечно, наплевать, что моя разбитая ключица превратила процедуру одевания в достаточно сложную проблему. А если я ей действительно нужен, она знает, где меня найти.

Прошло минут сорок, и только я заснул, как раздался резкий стук в дверь. Бормоча вполголоса всевозможные англосаксонские фразеологические обороты, я поднялся, поправил повязку и прямо в трусах потопал к двери. Вошел дородный господин в черном костюме, а вслед за ним носильщик «Холлмарка» внес багаж, который мы с Дэной отправили в Нью-Йорк и не смогли вовремя получить.

– Меня зовут Герм Лаукер, – сообщил господин с таким видом, будто делился информацией, известной каждому дураку.