Расставание в голубом

– Я всего лишь хотел поговорить с вами о...

– Я показываю дом только по предварительной договоренности. Таковы условия. Мне очень жаль.

Этот голос и эту дикцию им прививают еще в маленьких школах, в которые они ходят прежде, чем поступить в те большие колледжи, названия которых у всех на слуху.

– Я хотел поговорить с вами о Джуниоре Аллене.

Я предвидел с полсотни возможных реакций на эту фразу, но того, что случилось, никак не ожидал. Ее глаза потускнели, точеные ноздри расширились, челюсть отвисла. Вся ее великолепная стать пропала, и поза стала уродливой.

– Вот и началось, – сказала она дрожащим голосом. – Вот и началось. Я что, подарок? Что-то было оплачено?

Она повернулась и заспешила прочь, споткнулась и чуть не упала, шагнув налево в конце прихожей. Хлопнула невидимая дверь. Я постоял в тишине. Потом услышал приглушенный звук рвоты, отдаленный, совсем тихий, агонизирующий. Лучи полуденного солнца скользнули по светлой поверхности стен. Я вступил в полумрак дома, навстречу прохладному дуновению кондиционера. Соблюдая формальности, прикрыл дверь.

Ей все еще было дурно. Быстро и без шума я обследовал весь дом. Он был захламлен так же, как и дом Кристины, но это была другая разновидность мусора. Стаканы, грязные пепельницы, нетронутая еда, одежда, разбитые в гневе вещи. Но никакие жизненные бури не могли оставить на этом ледяном доме даже царапины. Пожарный рукав, тридцать секунд – и все заблестит в каплях росы. Кроме нас, здесь никого не было. В этом большом доме она жила словно слабое и больное животное в клетке.

Я услышал звук льющейся воды и постучал в закрытую дверь:

– С вами все в порядке?

Послышалось невнятное бормотание. Слов разобрать не смог, но голос звучал скорее утвердительно. Я бродил по дому, и он вызывал раздражение. В кухне я обнаружил гигантскую посудомойку. Найдя большой поднос, я прошелся по комнатам, собирая чашки, стаканы и тарелки. Пришлось сделать три ходки. Засохшую еду счистил в мусорный бак. Макги – домохозяйка. Включив машину, почувствовал себя немного лучше. Вернулся к двери и прислушался. Ни звука.

– Эй! С вами все в порядке?

Дверь отворилась, она вышла и прислонилась к стене прямо возле ванной. Лицо мертвенно-бледное, круги под глазами стали еще больше.

– Вы согласны сюда въехать? – спросила она без всякого выражения.

– Я пришел лишь затем...

– Утром я глянула в зеркало и подумала: с чего-то надо начать, так что я хорошенько вымылась. Несколько раз намылила голову, все терла, терла, потом застелила кровать, нашла даже ящик с чистым бельем, совершенно случайно. Вам везет, не так ли, а? Удивительное совпадение, если только вы хотите начать с чистой страницы.

– Миссис Аткинсон, не думаю, что вы...

В ее взгляде мелькнула жуткая пародия на чувственность, жалкое неприкрытое вожделение.

– Надеюсь, ты в курсе всех моих привычек и склонностей, милый?

– Да выслушайте же меня наконец!

– Надеюсь, ты не рассердишься, если я сначала выпью. После нескольких рюмок становлюсь гораздо лучше.

– Я ни разу в жизни не видел Джуниора Аллена.

– Он ведь предупреждал тебя, я стала жутко костлявой и... – Она оборвала свое отвратительное повествование и уставилась на меня: – Что вы сказали?

– Я ни разу в жизни не видел Джуниора Аллена.

Она отерла губы тыльной стороной ладони.

– Зачем же вы пришли ко мне?

– Хочу вам помочь.

– В чем?

– Вы сами сказали. С чего-то нужно начать.

Она смотрела на меня не понимая, потом – с тяжелым сомнением, и, наконец, постепенно в ее глазах отразилось доверие. Прежде чем я успел ее поймать, она обмякла и рухнула с размаху, ударившись коленями о каменный пол. Скорчившись у плинтуса, она замотала головой и разразилась воющими протяжными рыданиями вперемежку с жалобными. Я сгреб ее в охапку. Когда к ней прикоснулся, ее всю передернуло. Она показалась странно легкой. Я отнес ее в спальню. Когда я уложил ее на свежезастеленную кровать, рыдания внезапно прекратились. Она замерла, как засохшая ветка. Закусив губы, следила за мной пустыми остекленевшими глазами. Я снял с нее сандалии и накрыл пледом. Чтобы ослабить свет, прикрыл жалюзи. Она смотрела на меня все так же беспомощно. Я принес табуретку, поставил возле кровати, сел, взял ее узкую руку, покрытую испариной, и сказал:

– Ну вот. Как вас зовут?

– Лоис.

– Лоис, все в порядке. Поплачьте. Пусть горе выйдет из вас со слезами. Расслабьтесь.

– Я не могу, – прошептала она. И вдруг снова начала рыдать. Выдернув руку, она отвернулась от меня, зарылась лицом в подушки. Рыдания сотрясали ее тело.

Я мог лишь догадываться, что пойдет ей на пользу, а что во вред. Приходилось действовать наудачу. Я основывался на своем знании психологии одиноких людей. Обычно они жаждут излить душу. Я погладил ее совершенно отстраненно, словно успокаивал испуганного зверька. Сначала она отшатывалась и дергалась при каждом прикосновении, потом лишь вздрагивала, но вскоре и это прошло. Икнув, Лоис свернулась клубочком и затихла, погрузившись в сон.

Я отыскал ключи. Оставив Лоис в затененной комнате, закрыл дверь. Узнав расписание автобусов, я вернулся к Кэтти и отвез ее на автобусную станцию, чтобы она вовремя успела на работу. Объяснил ей ситуацию, не вдаваясь в подробности. Она не спросила, почему я должен здесь задержаться.

Глава 5

Доктора звали Рамирес. Он похож на шведа. Лоис осматривал довольно долго.

Наконец вышел, и мы сели пить плохой кофе моего приготовления.

– Как она?

– Как вы в это впутались, Макги?

– Заехал задать ей парочку вопросов, и она грохнулась в обморок.

Он помешал свой кофе.

– Милосердный самаритянин, да?

– Что-то вроде того.

– Нужно оповестить ее близких.

– Думаете, таковые имеются?

– Тогда нужно учредить опеку. Каково ее финансовое положение?

– Понятия не имею.

– Прекрасный дом. Прекрасная машина.

– Доктор, как она себя чувствует?

– Тут действовало несколько факторов. Недоедание. И еще такая степень алкогольного отравления, что появились слуховые галлюцинации. Но первопричина ее состояния – сильнейший эмоциональный стресс.

– Ваш прогноз?

Он смерил меня оценивающим взглядом.

– Начистоту? Клубочек нервов и кусочек гордости – вот все, что у нее осталось. Держите ее на транквилизаторах. Восстановите силы, давайте ей столько калорийной пищи, сколько сможет съесть. Много сна. И главное – никакого контакта с тем, кто довел ее до этого срыва.

– Может женщину довести до такого мужчина?

– Да, мужчина определенного типа с женщиной подобного типа. Мужчина вроде того, который жил с ней.

– Вы его знали?

– Нет. Но слышал о нем. Сначала он был с Кэтрин Керр, потом вот с этой. Резкий взлет по социальной лестнице, а?

– Следует ли говорить с ней об Аллене?

– Если она захочет. Если сможет вам довериться, такой разговор пойдет ей на пользу.

– Хотел бы я знать, что все-таки случилось?

– Что-то такое, с чем она не могла примириться, с чем она не могла жить.

– С чем она не могла жить?

– Макги, думаю, можно без особого преувеличения сказать, что вы спасли ей жизнь.

– Но вдруг она не захочет довериться мне?

– Как и любому другому. Это тоже следствие душевного расстройства. Сомневаюсь, полезно ли ей оставаться здесь.

– Когда ей можно будет выходить?

– Я забегу завтра примерно в это же время. Тогда и смогу ответить на ваш вопрос. Давайте ей эти таблетки – по одной каждые четыре часа. Вы останетесь здесь с ней?

– Да.

– Омлеты, наваристый суп – столько, сколько она способна съесть. Если вдруг появится сильное возбуждение, пусть примет одну из этих пилюль. Уговорите ее поспать. И беседуйте с ней! Завтра подумаем о сиделке. Похоже, с ней скверно обращались, может, даже били, но у нее крепкий организм.

– Если я останусь здесь, кто-нибудь поднимет шум?