О детях и прочей нечисти

   Кир корчит рожицу, мол, не тупой, запомнил, но послушно повторяет:

   -- Я сын Азамата и Элизабет. Когда был мелкой козявкой, провалился в зияние, назад. Там меня нашла Алансэ и отвезла в приют. А вчера она пришла к вам и сказала, что я сын Азамата, и потребовала бабло. Вот и всё.

   -- Умница, -- хвалю. -- Азамат, твой сын -- отличный парень.

   Муж ухмыляется, а Кир снова принимается ёрзать на месте.

   -- Вот мы и в Худуле, -- сообщает Азамат. -- Попробуем постучаться к Лентяю. Он спит, конечно, но я не хочу, чтобы к вечеру весь город знал, что мы здесь.

   Мы приземляемся на площадке за трактиром, уже почти светло. Азамат открывает кабину, а затем багажник, вынимает шерстяное одеяло и заворачивает в него удивлённого Кира.

   -- Ничего лучше пока предложить не могу, -- извиняется Азамат. Кир поднимает на него возмущённый взгляд, но ничего не говорит, только отшатывается. При свете разглядел, что ли?

   -- Сам знаю, что страшный, -- сообщает Азамат. -- Но уж какой есть.

   Я тайком улыбаюсь. Азаматова самооценка идёт на поправку.

   Мы стучимся в дверь (о счастье, о цивилизация, здесь у домов есть двери!) и через пару минут её открывает заспанный парень -- один из сыновей Лентяя.

   -- Ой, -- заторможенно говорит он, потом задумывается и добавляет: -- здравствуйте.

   -- Здравствуй. Прости, что в такую рань, но иначе не вышло. Нам бы две комнаты и поесть.

   -- Ага... -- кивает парень. -- Хорошо. Отца будить?

   -- Если сам справишься, то не надо, только не говори никому постороннему, что я здесь.

   -- Понял, -- парень протирает глаза и пропускает нас внутрь. -- Комнаты щас покажу, еда -- только вчерашняя. Нормально?

   -- Пойдёт, -- улыбается Азамат.

   Лентяйский сын проводит нас на второй этаж в комнаты. Мы с Азаматом переглядываемся и соглашаемся, что я сплю отдельно, а он -- с ребёнком. Пёс увязывается за нами, Кир опасливо косится на него и на сына трактирщика.

   -- Собачку тоже покормите, хорошо? -- прошу я.

   -- Ага, -- кивает парень. Потом задумывается. -- Мы вообще собак в комнаты не пускаем, можно я его внизу привяжу?

   Кир тут же вцепляется в ошейник пса и с вызовом спрашивает:

   -- На улице?

   -- Да нет, зачем, у нас есть тёплая пристройка, где охотники своих собак оставляют.

   -- Не врёшь? -- прищуривается мальчишка.

   -- Кир! -- возмущённо окликает его Азамат. -- Ты не мог бы повежливее разговаривать?

   Тот только поджимает губы.

   -- Пойдёмте посмотрим на эту пристройку, -- предлагаю я. Очень спать хочется, скорее бы уложить уже всех этих мужиков, считая пса.

   Хозяйский сын отводит нас через кухню, где прихватывает кусок мяса на кости, и какое-то складское помещение в пристройку, где действительно тепло, на полу навалено сено, сильно пахнет собаками, а у дальней стены привязаны два больших длинномордых охотничьих пса.

   -- Юного князя устраивают условия? -- насмешливо спрашивает парень.

   Кир молча кивает, треплет Филина по холке и самолично привязывает поводок к слеге. После этого пёс получает ужин, которому радуется так, как будто неделю не ел, а мы идём обратно в комнаты, где Азамат уже организовал мне и Киру по горячей ванне и принёс из унгуца сменную одежду.

   Отмытый Кир выглядит несколько лучше, чем немытый. По крайней мере, серые свалявшиеся космы сменились на блестящие чёрные волосы. Мы спускаемся в обеденный зал, где получаем по солидной порции бараньего шашлыка с чомой и грибной подливкой. Кир смотрит на мясо, как будто это платиновый слиток, и как только наш метрдотель отворачивается, хватает куски мяса руками и принимается стремительно уминать, почти не жуя.

   Азамат ловит его за руку. Кир вздрагивает и сжимает кусок так, что сок течёт по руке.

   -- Тише, тише, -- укоряет его Азамат. -- Не спеши, не убежит.

   -- И никто у тебя из тарелки еду не отберёт, -- добавляю я.

   Кир послушно умеряет темп, но всё время зыркает на нас исподлобья, то ли боится, что и правда отберём ужин, то ли надеется, что отвернёмся. Азамат наливает ему молока, чтобы не икал после скоростного заглатывания, но ребёнок и молоко опорожняет одним глотком, а потом переводит дыхание. В итоге мы ещё и по полтарелки не одолели, а Кир уже сидит, со скучающим видом ковыряет ложкой в чоме.

   -- Наелся? -- спрашивает Азамат. Ребёнок пожимает плечами. -- Подливку попробуй, очень вкусная.

   Кир послушно пробует подливку, но, видимо, не разделяет Азаматовых вкусовых предпочтений. Мы продолжаем жевать в молчании, Кир только время от времени косится на нас, и наконец набирается храбрости спросить:

   -- А можно ещё мяса?

   Азамат открывает рот, чтобы разрешить, но я его перебиваю:

   -- Думаю, на сегодня хватит. Утром ещё съешь.

   Кир сникает, а Азамат вопросительно хмурится.

   -- Как бы ему плохо не стало, -- говорю. -- Жареное в сухомятку на голодный желудок, не жуя... Тем более, он, видимо, нечасто мясо ест. Пускай сначала это переварит.

   Кир корчит рожицу и отворачивается.

   -- Можешь ещё молока выпить, -- говорю. Он тут же оживляется. -- Только медленно. И помой руки, я тебя умоляю, весь перепачкался, смотреть страшно.

   Азамат наклоняется ко мне и тихо говорит:

   -- Лизонька, иди спать. Ты устала, золотко. Я прослежу, чтобы всё было в порядке.

   Я ухмыляюсь.

   -- Что, я уже настолько всех заклевала? Ладно, спокойной ночи, воспитанием займёмся завтра.

   Встаю, обхожу стол, целую Кира в макушку и ползу на второй этаж. Ребёнок провожает меня неприязненным взглядом.

   Глава 12

   Я просыпаюсь через какие-то жалкие шесть часов, на дворе ещё светло. Не могу сказать, что отдохнула, но и заснуть обратно не выходит -- нервничаю. Ладно, пойду проверю, всё ли хорошо у моих мальчиков.

   Картина, открывающаяся мне в соседнем номере, в чём-то комична. Оба спят в совершенно одинаковой позе, засунув голову под подушку и положив сверху локоть. Я не сдерживаюсь и фыркаю. Азамат вздрагивает и просыпается. Тут же вытаскивает голову на волю и вглядывается в Кира. Тот спит. Я открываю рот, чтобы привлечь к себе внимание, но Азамат сам меня замечает, подрывается с лежанки и выводит меня в коридор, тихо, но плотно закрыв дверь.

   -- Ты чего? -- удивляюсь я.

   -- Не буди его, -- понизив голос, отвечает муж. -- Он только недавно заснул. Сначала всё на меня таращился, сам себя будил, встряхивался, как будто боялся спать. Я тоже всё дёргался, как бы он не сбежал, но потом усталость пересилила.

   Я только головой качаю.

   -- Ох и намучаемся мы с ним...

   -- Лиза, ты можешь полностью переложить все заботы о нём на меня, -- тут же говорит Азамат. -- Он мой сын, и тебе с ним мучиться совершенно необязательно. Ты и так уже подвиг совершила, что его приняла в семью и меня простила. Никто от тебя не может ждать большего!

   -- Ну ты что, Азамат! -- возмущаюсь я. -- Какая же у нас будет семья, если я не буду общаться с твоим ребёнком? Тем более, у тебя времени на него будет -- с кошкин зуб, а с мальчиком надо много заниматься, чтобы он как-то обжился, привык к нам... Я словами на ветер не бросаюсь, если уж назвалась матерью, то матерью и буду.

   Азамат хмурится и явно колеблется, но наконец говорит:

   -- Это очень благородно с твоей стороны, но не думаю, что тебе стоит себя заставлять... Он ведь тебе не понравился.

   Я на пару секунд теряю дар речи.

   -- С чего ты взял?

   -- Ну, я же вижу, как ты на него смотришь, как разговариваешь. Ты даже к Ирих лучше относилась.

   -- Солнце, да я с ним общалась-то часа три максимум, и, согласись, за это время он успел создать кучу проблем. Нельзя же сразу прям полюбить!

   -- Конечно, нельзя, -- соглашается Азамат. -- И не нужно. Если он тебе неприятен -- так не общайся с ним. Я разберусь. Ему и так досталось в жизни, я хочу, чтобы ему было хорошо, а ты только будешь его понукать и напоминать ему, что он чужой.