Страница 2 из 40
— Опять за старое.
— О чем ты?
— Не валяй дурака, Элизабет! — погрозив пальцем, заявила Лила. — Ты снова грезишь наяву.
— Неправда, я думала о… заказе, который должна составить.
Элизабет взяла со стеклянного прилавка стопку документов и принялась сосредоточенно просматривать их, пытаясь придать своим словам большую убедительность. Между тем щеки ее пылали от стыда. Лила всегда была достаточно проницательной, и на этот раз сестре не удалось ее обмануть.
— Смотри, как разрумянилась. Если твои грезы и впрямь так хороши, отчего бы не поделиться ими со мной?
Лила присела на один из высоких стульев на тонкой металлической ножке у стильного, оформленного зеркальным стеклом прилавка: все для удобства заказчиков, чтобы те могли внимательно рассмотреть товар. У стула была изогнутая металлическая спинка. Форма современная и материал тоже, но отчего-то она напоминала фрагмент старинного кружева. Дизайн помещения делал честь вкусу хозяйки. Откинувшись на спинку стула, Лила сложила руки на груди и сказала:
— Начинай, я превратилась в слух.
— Не мели ерунды. Я не мечтала ни о чем, кроме звонка инкассатору. Кстати, что ты думаешь об этих духах? Они из Германии. — Элизабет протянула сестре каталог.
Лила бегло просмотрела рекламу.
— Милые.
— Милые и дорогие. Как ты думаешь, такой качественный и недешевый товар найдет покупателя?
— Это зависит от того, насколько покупатель провинился.
У Лилы было своеобразное отношение к браку. Даже в наш далеко не ханжеский век многие упрекнули бы ее в цинизме. Элизабет не всегда соглашалась с сестрой. А их взгляды на брак были совершенно противоположными.
— Не всякий мужчина покупает здесь подарки жене, чтобы замолить грехи.
— Конечно, не всякий. Некоторые покупают вещи для своих любовниц, — с улыбкой подтвердила Лила. — Ты только посмотри на них.
Лила махнула рукой в сторону прозрачной витрины, через которую прекрасно просматривался холл отеля «Кавано». Людей, как всегда, было много. Преобладали мужчины, одетые в классические шерстяные костюмы темных тонов. Многие держали кожаные «дипломаты» или портфели и перекинутые через руку плащи полувоенного покроя с погончиками и манжетами — своеобразную униформу деловых людей. У всех был такой вид, будто они страшно торопятся куда-то и боятся опоздать, выражение лиц — угрюмо-тревожное.
— Спешат домой к своим маленьким женушкам после недели красивой жизни, — с презрением процедила Лила.
Она не скрывала своих феминистических взглядов. С точки зрения Элизабет, Лила чересчур далеко зашла в борьбе за равноправие полов.
— Более чем уверена, — продолжала Лила, — что половина этих самцов в маскарадных костюмах валяли дурака и волочились за девками. Еще бы! Не каждый день представляется счастливая возможность улизнуть из «теплого семейного гнездышка»! Впрочем, ты, Элиза, должна только радоваться. Разве их чувство вины не приносит тебе ощутимого дохода? Их грешки превращаются в твои наличные.
— Постыдилась бы говорить подобное! Если ты решила не выходить замуж, то это еще не значит, что счастье в семейной жизни невозможно вообще.
— Возможно — у одной пары на миллион.
— Я верю, что мои клиенты покупают подарки для жен, по которым они соскучились, которых очень хотят увидеть, и надеются таким образом сделать встречу еще более приятной.
— Знаю, знаю. Ты еще веришь в добрых фей и волшебные сказки. Спустись на землю, Элизабет! — Лила шутливо протянула руку к светлым вьющимся волосам сестры и тихонько дернула. — Мы не витаем в облаках, а живем на земле.
— Если судить по твоим словам, то выходит, что реальный мир — не такое уж приятное место для жизни.
Элизабет отстранилась от сестры и принялась усердно протирать зеркальную поверхность прилавка.
— Это потому, что я не смотрю на жизнь сквозь розовые очки, как некоторые.
— Что плохого в том, что человек немного романтичен?
— Ничего. Я имею определенное мнение о любви и браке, и это оттого, что я изучила вопрос и потерпела ряд неудач. Но о сексе я, кажется, ничего плохого не говорила.
— Как и я. Ты не могла бы говорить тише, Лила? Нас могут услышать.
— И что, если услышат? О сексе сейчас только ты одна и не рассуждаешь, наверное. Что, одиноко стало?
Лила сделала вид, что не заметила кислой ухмылки Элизабет.
— Секс, секс, секс! — самозабвенно продолжала младшая сестра. — Ну, видишь? Меня не убило молнией, не поглотила морская пучина, и я не превратилась в соляной столб. Я все еще здесь.
— Довольно. Я хочу, чтобы ты ушла, — проворчала Элизабет.
Она знала, что последует за этим вступлением. В последнее время любой их разговор неизменно заканчивался спором о любви.
Сестры были совершенно разными людьми. И отличие в жизненной философии, вкусах и пристрастиях находило подтверждение во внешности. Самое любопытное, что они были похожи. Обе блондинки. Но если у Лилы волосы вились буйными кольцами, то у Элизабет они ниспадали шелковистыми локонами. Черты у обеих были правильными, но у Лилы ноздри казались чуть шире, губы — полнее, выражение лица — более сладострастным. Обе унаследовали от матери голубые глаза, но если у Элизабет они напоминали гладь лесного озера, то у Лилы — синие воды буйной Атлантики. Лила была чуть ниже ростом и чуть плотнее, чем сестра, но фигура у нее была неплохая — ладная и спортивная. Элизабет обладала более тонкой талией и длинными ногами и казалась стройнее.
Элизабет с радостью носила бы наряды Викторианской эпохи — все эти кружевные юбки, блузы с вышивкой, атлас и бархат. Оставаясь женщиной современной, она старалась одеваться созвучно своему вкусу. В ее гардеробе присутствовали длинные пышные юбки с кружевным подзором, облегающие батистовые блузы. Но на ней эти вещи не выглядели ни старомодно, ни тем более смешно. Лила была авангардисткой во всем, в том числе и в одежде. Элизабет, прежде чем сделать шаг, тщательно ощупывала почву, в то время как ее сестра оставалась сторонницей спонтанных решений. Стиль поведения Лилы отличался стремительностью, импульсивностью и даже некой агрессивностью. Именно поэтому она считала возможным вести с сестрой разговор о ее частной жизни с напором, граничащим с бестактностью.
— Ты работаешь на таком бойком месте, так почему бы не вступить в игру? — спросила Лила.
Элизабет сделала вид, что не поняла намека.
— Разве ты не занята сегодня? — поинтересовалась она. (Сестра работала тренером по восстановительной гимнастике.)
— Только в половине пятого. Не увиливай, один из тех мужиков на тебя смотрит, — сказала Лила, непринужденно помахав рукой мужчине в фойе. — Бери его, пока тепленький. Что ты теряешь?
— Во-первых, самоуважение, — с нажимом ответила Элизабет. — Я не такая, как ты, Лила. Для меня секс — не игра, как ты это называешь. Для меня секс — это прежде всего любовь! Секс подразумевает брак.
Лила закатила глаза, словно желая сказать: «Вот сейчас начнется проповедь!»
— Ты ведь никогда не любила, так откуда тебе знать, о чем я говорю? — раздраженно спросила Элизабет.
Лила внезапно оставила свой насмешливый тон.
— Хорошо, послушай, что я тебе скажу, — уже серьезно заявила она. — Я знаю, что ты любила Джона. Мне известно, что в вашем романе с самого начала все было как в книгах. Товарищ по колледжу, любовь с первого взгляда, всюду вместе, все на двоих. Одно эскимо, одна содовая — две соломинки. Ваша любовь была сладкой до приторности, меня даже мутило иногда. Но все это в прошлом, Лиззи! Его нет. Он умер. — Лила перегнулась через прилавок и взяла сестру за руку, зажав ее ладонь в своих. — Прошло два года с тех пор, как он погиб. Ты не создана для монастыря, почему же живешь как отшельница?
— Ничего подобного, у меня есть магазин. Ты знаешь, как много времени и сил он отнимает. Я не сижу дома, как некоторые, не рву на себе волосы и не плачу. Каждый день я приезжаю сюда и зарабатываю на жизнь себе и детям. Я занимаюсь их воспитанием и принимаю участие в их жизни.