Рассказы

Виктору все это заранее активно не нравилось. И название газеты не нравилось — «Скорая помощь». И идея телефона доверия не нравилась. Все это не ново, не актуально, не имеет никакого отношения к журналистике и вообще скучно.

Ладно, придется идти копаться во всей этой глупости, раз уж приехал

В девять с минутами он был уже у дверей бывшего Дома культуры то ли строителей, то ли водителей и внимательно изучал таблички с названиями разных фирм и организаций. Ага, вот она, редакция газеты «Скорая помощь», второй этаж, комнаты 24, 25, 26. Хе, редакция. Вон, рядом табличка «Ремонт кожаных изделий» — и то семь комнат. Виктор немножко потоптался у входа, поглядел на небо, вздохнул и потопал на второй этаж.

В комнате 24 сидела очень деловая дама при полном параде и сосредоточенно красила ресницы, глядя в маленькое зеркало.

Виктор пару минут ждал реакции на свое появление, не дождался, кашлянул и с плохо скрытым раздражением спросил:

— Где я могу найти редактора?

Очень деловая дама оторвалась от зеркала, с таким же плохо скрытым раздражением глянула на него недокрашенными глазами и вдруг заорала дурным голосом:

— Ва-а-але-е-ер!

Виктор от неожиданности вздрогнул и отступил к двери, но тут открылась другая дверь, за шкафом, и в комнату заглянул веселый, лохматый, очкастый, немножко нелепый и очень симпатичный увалень.

— Ты чего орешь? — строго спросил он у деловой дамы, одновременно протягивая ей конфету. — Ты же знаешь, в твоем положении нельзя нервничать.

— Убью. — сдавленно сказала дама, взяла конфету и принялась нервно ее разворачивать. — Я же просила меня оградить… Просила или нет? Через пять минут эти приедут, а у меня лицо еще не готово! Вон, потерпевший к Витьке. Проводи и поставь у дверей кого-нибудь, что ли. Ведь третий раз уже умываюсь! Можно так жить?

Лохматый увалень обернулся к Виктору, сделал горестное лицо и объяснил:

— Анне Георгиевне на телевизор сегодня… В смысле — на передачу. Ее лицо — это наше лицо… в смысле — лицо нашей редакции. От нашего лица, стало быть, она не может ударить в грязь лицом.

— Уйди! — злобно прошепелявила дама сквозь конфету.

Лохматый увалень вздохнул, развел руками и повел Виктора сквозь комнату 25, битком набитую народом, который галдел, говорил по телефону, пил чай, сидел за компьютерами, курил, смеялся, плакал и отрешенно глядел в окно, сидя на подоконнике. Комната 25 была огромным залом — наверное, в прошлом спортивным, — но от обилия народа казалась тесной.

— Сколько же у вас людей работает? — удивился Виктор.

— Четверо, — невозмутимо ответил увалень Валера. — Ну, если считать Аньку, то пятеро. А если считать еще и меня — тогда шесть. Но меня можно не считать, я тут не работаю, а так, развлекаюсь. А эта толпа — посетители. Гости. Внештатники. Потерпевшие. И так, случайные… А вы правда потерпевший?

— Я вообще-то к вам в командировку, — сказал Виктор, не совсем понимая, что этот Валера имеет в виду.

— Это хорошо, — искренне обрадовался Валера. — Витьке сейчас лишние нагрузки ни к чему. Сами понимаете: первый день после отпуска — и сразу такой сумасшедший дом. А вечером еще и на телефоне сидеть, представляете?

Виктор совершенно не представлял, но спросить ни о чем не успел — Валера уже вводил его в комнату 26, которая оказалась небольшой, темноватой, да еще и перегороженной фанерными листами.

Валера приоткрыл дверь в фанерной перегородке, заглянул в нее, опять тихо прикрыл и обернулся к Виктору:

— Вы пару минут подождите, ладно? Витька по телефону говорит. Вот в этом кресле посидите пока.

Валера исчез прежде, чем Виктор успел спросить что-нибудь о редакторе. Зам главного вроде говорил, что у них редактором женщина. Впрочем, не важно. С мужиками договориться всегда легче, а тут еще и тезка… Он сел в кресло и закрыл глаза.

— Ты к обеду приезжай, — произнес низкий, бархатный, необыкновенный голос. — Нормально поговорим. А то я сегодня уже…

Глюки. Дожил. Вот что значит не спать по ночам. Теперь, надо думать, ее голос будет преследовать его и средь бела дня.

Виктор не заметил, когда и как он очутился уже по ту сторону перегородки, в ее крошечном кабинетике, прямо перед ее письменным столом. Он зачарованно смотрел, как неземное создание сказочной, нереальной, невыносимой красоты договаривает в трубку последние слова своим необыкновенным голосом, как кладет эту трубку на рычаги и не снимает с аппарата руки — прекрасной руки, совершенной руки, каждый палец которой — уже произведение искусства… И как она запускает пальцы другой руки в пышную гриву темно-русых волос, и как поднимает на него очень яркие светло-карие глаза, и чуть-чуть улыбается, а на левой щеке у нее — ямочка. Это, конечно, сон. Наяву такое просто невозможно.

— Вы ко мне, — сказала Виктория без вопросительной интонации. — Садитесь… Ой, забыла, там стула нет. Он за шкафом, я сейчас достану…

Она поднялась, вышла из-за стола и остановилась перед Виктором, с удовольствием его разглядывая. По телефону он похвастался своим ростом. В общем, имел право: два метра — это не так уж и мало. Виктория была ниже сантиметров на пять. Он никогда не видел таких высоких женщин с такой божественной фигурой.

— Вы большой и красивый, — сказала она спокойно, слегка улыбаясь. — Это хорошо.

— Почему? — растерянно спросил он чужим голосом.

— Отдохнуть можно, — объяснила она. — Ну, как бы это сказать… Не стараться. Не делать вид, что я с собеседником на равных. Понимаете? Не давить в себе чувство превосходства. С вами-то действительно можно на равных.

Она засмеялась, глядя в его лицо, и это было последней каплей.

— Виктория, — сказал он и положил ладони на ее плечи. — Виктория. Я же говорил тебе, что это судьба. А ты: ошибся номером, ошибся номером… Разве такие ошибки бывают?

В ее глазах мелькнуло удивление, потом — понимание. Потом — радость, и тогда он обнял ее крепче, притянул к себе и озабоченно спросил:

— Я одного не понимаю: почему ты не послала меня к черту, когда я ошибся номером? Признавайся, я тебя заинтересовал?

Она не успела ответить, потому что он ее поцеловал. Впрочем, что бы она ответила? Что он тут ни при чем? Просто двухлетняя работа на телефоне доверия приучила ее никогда никого ни при каких обстоятельствах не посылать к черту. Даже если кто-то просто ошибается номером.

Два идеала — пара

Они познакомились в доме отдыха, в последний день пребывания. И даже в последние минуты пребывания, буквально за пятнадцать минут до отхода автобуса, который должен был увезти ее домой. Так что, можно сказать, знакомы они были всего пятнадцать минут, просто поговорили ни о чем, поулыбались друг другу и простились.

И потом думали друг о друге всю жизнь.

«Какая она красавица! — думал он. — Какая у нее улыбка! И какой милый этот зубик с крошечной щербинкой, И ямочки на щечках… И челочка такая пушистая… Волосы наверняка натурального цвета, она их не красит, она вообще не красится. И к тому же такая умница! Идеал. Что я рядом с ней? Недосушенный гербарий. Я ее не достоин».

И он занялся спортом, не бросая учебу, причем мастером спорта стал как раз тогда, когда закончил аспирантуру.

«Какой он умный! — думала она. — Какой он талантливый! Какие у него блестящие перспективы! К тому же такой красивый! Идеал… Что я рядом с ним? Просто какая-то мышка-норушка безмозглая. Я его не достойна».

И она принялась грызть гранит науки, при этом не бросая гимнастики. Кандидатскую она защитила как раз тогда, когда стала мастером спорта.

«Интересно, — думал он, — понравился бы я ей теперь, когда даже соперники признают мои успехи? Хотя о моих успехах знает только узкий круг специалистов. Рядом с ней должен быть тот, кого знает весь мир. Или хотя бы вся страна».

И он запатентовал несколько крупных открытий, а заодно начал свой бизнес.

«Интересно, — думала она, — заметил бы он меня теперь, когда все бабы мне завидуют, а все мужики оглядываются, и даже мама не может найти во мне ни одного недостатка? Хотя не так уж много людей обо мне знают, а рядом с ним должна быть такая, которую знает весь мир. Или хотя бы вся страна».