Страница 56 из 128
Подошедший официант сделал вид, что не заметил туфель среди обеденных приборов.
Павел заказал полный обед — закуски, борщ и заманившие его сюда котлеты по-киевски. Пить решили исключительно сухое шампанское. Люба призналась, что вообще не пьет. Разве что немного. Потому что потом ее очень тошнит.
Под звон хрустальных бокалов она сказала:
— Все произошло так быстро, что я не успела помучиться и пострадать. Как в сказке, раз — и готово. Я до сих пор в ауте. Будто все произошло не со мной. Вообще-то, если уж совсем честно, мне то старое платье совсем не нравилось. Да и туфли тоже. А о таких и мечтать не приходилось… — затем подумала и добавила: — Хотя подарки мне, конечно, делали.
— Не сомневаюсь. Но надеюсь, что с этими обновами ты завоюешь корону! — поддержал ее Павел, в душе прекрасно понимая, что милой девочке ничего не светит, кроме веселого круиза и фантастической Греции. Но в ее годы и это неплохо. Кстати, о возрасте.
— А сколько тебе лет?
— Двадцать будет. Я из Ростова-на-Дону. Приготовься выслушать мою сложную историю…
— Может, не надо? Лучше поешь.
— А я есть и говорить могу одновременно. Ты должен обо мне все знать…
Она сделала небольшую паузу и принялась за салат из крабов. Павлу не хотелось выслушивать очередную банальную историю обманутой девушки. Но он настолько вжился в роль Санта-Клауса, что решил до конца быть добрым, щедрым и всепрощающим.
— Так, значит, обо мне. Ну, родители мои от меня отказались. Отец считает меня проституткой. А мать с ним не спорит, потому что боится остаться брошенной. Папаша мой — тиран. Короче, ничего мне про них уже год не известно. А в Ростов я приехала из Новочеркасска. Покрутилась по знакомым и подалась на областной конкурс красоты.
— И победила, — вставил граф.
— Держи карман шире. Там дурочек и на порог не пускали.
Она снова прервалась и, с шумом хлюпая, быстро съела борщ.
— Мне сразу втолковали, мол, иди ищи спонсора, который тебя заявит и взнос заплатит. Понял, как делается? У кого больше взнос, тот и красивше. Ах, как же я расстроилась… Вокруг девки все высокие, накрашенные. Смотрят свысока, чуть не пинками прогоняют. А рядом сидят всякие мужики и смеются. Вдруг один из них ткнул в меня пальцем и говорит, спорим — вот эта кошелка, то есть я, станет мисс «казачка». Все засмеялись. И я с ними. Только зря смеялись. Парень тот хоть и был маленько выпивший, а не простой… Ты сам-то чем занимаешься?
Павел слушал вполуха и не сразу сообразил, что вопрос адресован ему.
— Я? — он замешкался. Давно ему таких вопросов не задавали. — Я — бизнесмен.
Люба смерила его подозрительным взглядом.
— Понятно. Тогда, может, слышал о нем. Ваня-Нахичевань. В Ростове такой район есть. Он оттуда. Слышал?
— Нет.
— Ну и не услышишь. Его убили. Только это уже потом. А началось у нас с романа. Он мне деньги давал, квартиру снял, женщиной сделал. А про спор не забыл. Повел меня во всякие салоны, чтобы накрасили по правилам, и барахла всякого накупил. После этого привел меня на конкурс, да и заплатил взнос такой, что им и не снилось. Меня королевой в тот раз не выбрали, но приз симпатий дали. Конечно, если бы у меня было такое платье, как ты купил, куда бы они делись!
— Ничего, наверстаешь. Съешь котлету, пока не остыла.
Люба проглотила ее, почти не пережевывая. Запила шампанским и с жаром продолжила:
— Ваня-Нахичевань страшно на них обиделся. Пообещал, когда стану мисс Европа, дисквалифицировать все ихнее жюри. И надо же, один его московский кореш по зоне этот самый круиз и организовал. Они договорились, что Ваня едет вместе со мной. Я как супермодель, а он как спонсор. И вот я здесь.
— А Ваня? — не выдержал Павел.
— Застрелили дружка моего. Перед самым нашим отъездом. Прямо в голову.
Павел почувствовал какую-то тонюсенькую ниточку, ведущую к Маркелову. Поэтому сочувственно сказал:
— Бывает. Кто занимается криминалом, живет хорошо, но недолго. Судьба такая. А кто в круиз вас пригласил? Может, я его знаю? Леонтович?
— Ого хватанул, — возмутилась Люба. — Леонтович — звезда. Нет. Бизнесмен. Кажется, Лавром зовут.
Павел решил дальше не расспрашивать девушку, чтобы не вызвать подозрений.
— Что ж, теперь я о тебе много знаю. Об остальном расскажешь на корабле. Давай-ка провожу тебя в гостиницу. И гляди, чтобы платье не стащили.
— Ну, ты даешь. Я его, дорогой Пашенька, под подушку положу.
Они вышли на улицу. Солнце исчезло. Серый день напомнил о переменчивом характере весны. Не спеша, все еще прихрамывая, они дошли до «Черного моря». Люба хотела поцеловать Павла, но он неуклюже увернулся.
— Беги, а то Леонтович уволит!
— С такими-то шмотками? — гордо крикнула она и покрутила над головой своим бесценным пакетом.
Павел остановил машину и поехал в «Лондонскую». Он чувствовал себя на высоте положения. Как бывает приятно невзначай осчастливить человека, женщину, почти девочку. И всего-то навсего за какую-то тысячу. О деньгах Павел не беспокоился. Круиз, кроме поручения генерала Александрова, был привлекателен большой игрой, в которой Павлу равных не будет.
Он с улыбкой посмотрел в сторону Дюка и вспомнил, как нес на руках Любу. А что? В общем-то, она довольно пикантная, уж не хуже остальных волчиц. Правда, конкурсов через пять такой же будет. Павел поймал себя на том, что думает о Любе, как о женщине, и с внутренним возмущением отверг эти мысли.
Время катилось к вечеру, а значит, к большому банкету в ресторане на крыше Морского вокзала. Интересно будет ему со стороны понаблюдать за Любой и сравнить ее с другими участницами. Ведь, смешно сказать, пока ни одна в его памяти не запечатлелась.
В номере его ждал «Николай-угодник». По его лицу было видно, что произошли какие-то неприятности.
Павел поморщился, такое хорошее настроение не хотелось ничем омрачать.
— Что случилось? — спросил он без энтузиазма.
— Я не еду с вами…
— Как это? — возмутился граф. — Мне Александров слово дал, что ты на время операции будешь постоянно при мне.
Николай был очень серьезен и поэтому совсем немногословен.
— Отзывают.
— Кто?
— Непосредственный начальник. Полковник Тихонов. Пришла шифрограмма за его подписью.
Павел взорвался. Он до глубины души не любил всяких служак и терпеть не мог, когда они вмешивались в тонко задуманные планы.
— Дай-ка его телефон, я ему звякну.
— Не положено. Павел, пойми, я не дам, — Николай уважал графа. Понимал, что он птица высокого полета, но приказ непосредственного начальника для него был превыше всего.
— Ладно, — нс мог успокоиться Павел. — Тогда я немедленно дозвонюсь до Александрова.
— Твое дело. Я пока вещи соберу, — сказал Николай, как о чем-то окончательно решенном, и вышел.
Павел принялся набирать номер Александрова. Но в кабинете генерала, несмотря на рабочее время, никто не отвечал. Ни помощник, ни секретарь. Он позвонил по прямому. Тоже молчание.
От возбуждения Павел не находил себе места. Он судорожно вспоминал дачный телефон Виктора Андреевича и, надо же, вспомнил!
На даче неожиданно трубку снял сам генерал.
— Виктор Андреевич, это Нессельроде. В чем дело? Почему меняются планы?
— Не кричи, — прозвучал знакомый спокойный голос. — Здесь свои игры. Я вчера подал в отставку…
— Как?
— Так получилось. Сегодня отставку приняли. Я освобождаю тебя от своей просьбы. Приказывать тебе не могу. А в остальном руководствуйся своей совестью.
Павел положил трубку. Ситуация перевернулась на сто восемьдесят градусов. Единственный человек, помогавший ему все эти годы, не у дел. А значит, и сам Павел остался без последнего прикрытия. Он получил свободу и имеет полное моральное право не ехать в этот разудалый круиз. Теперь он в праве решать.
В номер вошел Николай. Павел посмотрел на него и кисло улыбнулся:
— Ты прав, тебе надо возвращаться.
— Я палку оставлю тебе. На всякий случай, — непривычно растроганно произнес охранник. — Держись, граф. Ты умеешь.