Страница 4 из 12
– Марик, не переживай ты так, – сказала она ему. – Ирка что ни наденет, ей все к лицу. Согласись, ни одна женщина не умеет носить вещи, как Ирка. А это редкое искусство, поверь мне!
Марик только вздохнул в ответ – то ли согласился, то ли нет.
– Юлька, смотри! – Ирка ткнула Юлию локтем. – Смотри, жена Грабаря! Верста коломенская! Моделька, ни рожи, ни кожи, ни сисек! Лечится от бесплодия, грехи бурно проведенной молодости. Его первая смотрелась намного лучше. Но они ж все, как сделают первый миллион, дуреют и кидаются на молодых. Никому не нужны старые клячи! Ты б видела ее норку! Дизайнерская, отвалил немерено!
В перерыве Ирка вытащила Юлию в фойе. К ним подходили, здоровались, с любопытством поглядывали на Юлию, говорили, что она прекрасно выглядит. Ирка сияла. Она, в отличие от Юлии, прекрасно чувствовала себя в толпе. Она цепляла знакомых и полузнакомых, хохотала, играла глазами. Казалось, она пьянела от взглядов, начинала говорить двусмысленности, заигрывала с мужчинами в присутствии жен, ее несло и, бывало, заносило слишком далеко. Доходило до скандалов – однажды оскорбленная жена обозвала ее хамкой, а Ирка вцепилась ей в волосы; в другой раз она выплеснула бокал шампанского в лицо какому-то типу, который распустил руки.
Ирка громко смеялась и кричала Юлии:
– Юлька, ты чего такая кислая? Встряхнись! Жизнь продолжается!
Появился Марик, сунулся было к ним, но, увидев, в каком состоянии жена, тихо исчез.
Прима, как и следовало ожидать, вовсю кокетничала с директором библиотеки, похожим на д’Артаньяна. Она, красиво прищурившись, держала за тонкую ножку фужер с шампанским и рассказывала о пьесе, где она играет известную французскую актрису с трагической судьбой. Говорила она по-французски, запинаясь и помогая себе руками. Сверкали кольца.
– Уи, мадемуазель, уи, – повторял француз, подкручивая мушкетерские усы и улыбаясь. – Да, да, абсольмо!
Мэр подружился с индийским профессором Шаши Мангулой и через переводчика делился с ним своими мыслями по поводу окружающей среды.
Юлии все больше хотелось домой. «Забиться в нору», – подумала она. Любопытство людей смущало и раздражало ее. Она чувствовала себя старухой в своем черном монашеском платье и представляла, как сбрасывает его и заворачивается в широкий мягкий халат столетней давности и устраивается с чашкой чая на кухне перед маленьким телевизором. Или на широкой мягкой тахте, потеснив теплого спящего Лапика, включает торшер под желтым абажуром и открывает книгу. Ей хотелось оказаться среди знакомых предметов и родных запахов. Она уже собиралась сказать Ирке, что уходит, как вдруг увидела…
К ним пробирался сквозь толпу высокий парень. Глаза их встретились, и Юлия вспыхнула. Она подумала, уже в который раз, что он похож на… какого-то актера! Что-то связанное с драками и мордобоем. Как же его? Не вспомнить…
– Добрый вечер! – парень внимательно, без улыбки смотрел на Юлию.
– Я Ирина! – вылезла Ирка, протягивая ему руку. – Подруга Юлечки. А вы…? – в глазах ее прыгали черти.
– Юлии Павловны, – машинально поправила Юлия.
– Мы с тобой девушки молодые! – засмеялась Ирка. – Можно и по имени!
– Очень приятно, Ирина! Я – Алекс, – парень подержал Иркину ладонь в руке и добавил, обращаясь к Юлии: – Я хотел прийти, когда узнал про Евгения Антоновича, но как-то так получилось… не сумел. Я узнал не сразу, я уже не работал в «Торге»… Мне очень жаль, он был замечательным человеком…
– Спасибо, – выдавила из себя побледневшая Юлия.
– Я принесу вам что-нибудь? – полувопросительно сказал Алекс.
– Мне вина! – закричала Ирка.
– Спасибо, мне воды, – сказала Юлия.
– Шикарный мужик! – вздохнула Ирка. Они обе смотрели ему вслед.
– Откуда ты знаешь?
– Чувствую! Я, к сожалению, их чувствую, и никаких иллюзий. Всю их породу можно разделить на три типа. Или четыре. Марик – раз! – Ирка загнула мизинец. – Твой Женька – два. Всякая шушера – три.
– А кто же тогда… он? – проявила слабый интерес Юлия.
– Новое поколение, – ответила Ирка серьезно и загнула большой палец. – Они – другие. Четвертый тип!
– В чем другие?
– Индивидуалисты! В комсомоле не состояли. Не затраханы идеологией. Рассчитывают только на себя. Идут к цели напролом и уверены, что любые средства оправданны. Именно в этом они идеалисты. И сегодняшний семинар – фигня, так как мораль им не нужна. А главное их качество – молчание. Они идут к цели молча, как волки. Если бы ты знала, как мне нравятся молчаливые мужики! Марик с его вечным трепом у меня уже вот где! – Она провела ребром ладони по горлу. – Рот не закрывается, а как до дела – извините!
– Откуда ты все про них знаешь?
– Сочиняю, – засмеялась Ирка. – У меня всегда было богатое воображение. Вот я и воображаю. Кто он такой?
– Работал у мужа, – сказала Юлия и зачем-то добавила поспешно: – Я его почти не помню, так, видела всего раз или два…
Ирка взглянула внимательно, ухмыльнулась и спросила в лоб:
– Между вами что-то было? – Она была неплохим физиономистом…
– Ты с ума сошла! – воскликнула Юлия. – Что ты несешь? Я его совсем не знаю!
– Ладно, мать, не парься! Шутка. Куда тебе… А вот я бы его не пропустила. Может, сбежим? Он вроде один. Женат, не знаешь?
Юлия пожала плечами и отвернулась. Ирка была ей неприятна…
Вернулся Алекс. Протянул Юлии высокий стакан с соком, а Ирке – бокал с красным вином.
– Воды, к сожалению, не было.
– Спасибо, – сказала Юлия. – А вы ничего не пьете?
– Мне еще работать. Если я выпью, ночь пропала. Совсем не переношу алкоголя.
Он смотрел на Юлию без улыбки, внимательными темно-серыми глазами, и она подумала, что он жалеет ее. И еще – он все помнит, он ничего не забыл. Она отвела взгляд, ей было не по себе.
– По ночам нужно заниматься совсем другими делами, – хмыкнула Ирка, стрельнув глазами, отпила из своего бокала и облизала губы, как героиня порнофильма.
– Я, пожалуй, пойду, – сказала Юлия, чувствуя тоску и раздражение. Ей была отвратительна нетрезвая Ирка, откровенно заигрывающая с Алексом; его жалость была Юлии неприятна. Она вдруг вспомнила, что плохо одета – платье висит на ее исхудавшем теле, как на вешалке, и не накрашена, о том, что давно не рассматривала себя в зеркале… Почувствовала – еще минута, и она разрыдается. И мутный осадок вины, которая никуда не делась… и уже не денется.
– Ты чего? – воскликнула Ирка. – А прием? Оставайся! Марик отвезет. – С нее мгновенно слетел весь напускной кураж, в глазах появилась растерянность. – Юлечка, ты чего? Плохо себя чувствуешь?
– Нет, просто устала немного, не беспокойся. Отвыкла от толпы. Потом расскажешь, ладно?
– А может… Хочешь, я с тобой?
– Нет! Оставайся.
– Отвезти вас? – предложил Алекс, по-прежнему не сводя с нее внимательного взгляда.
– Нет, спасибо, – сухо поблагодарила Юлия. – Я на машине. Не беспокойтесь, – сказала она и, кивнув им, неторопливо пошла к выходу, стараясь держать спину прямо, зная, что они смотрят ей вслед. Ее пропускали, с любопытством здоровались, пытались заговорить, но она шла как автомат, молча, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать: «Оставьте меня в покое! Все!» Ей хотелось растолкать всех и броситься к выходу, в темную ночь, в пустую улицу. Ей было страшно. Яркий свет и мельтешение лиц пугали ее. Она отвыкла от толпы и такого света, ей казалось сейчас, что она раздета и они все рассматривают ее с жадным и недобрым любопытством. Это было не так, конечно, и она понимала это, но остановиться и заставить себя ответить не могла, испытывая даже не страх, а ужас…
Она добралась до машины, рухнула на сиденье и закрыла глаза. Приступ постепенно проходил. Дрожащей рукой она вставила ключ в замок зажигания. Мотор ожил…
Глава 3
Тени…
Прощальные стихи
На веере хотел я написать —
В руке сломался он.