Вспомнить, нельзя забыть

ДЖИОКОНДА

Поведай, неулыбчивая, кто ты? Откуда ты, печальная, пришла? Морщинка горечи, упорства и заботы Между бровей сурово залегла… Скажи, неразговорчивая, где ты Искала то, что в жизни не найти? А впереди как будто нет просвета, А впереди — избитые пути… Не скажешь ты! Я знаю, ты не скажешь! А много накопилось горьких слов… Ты мне в ответ не улыбнешься даже, В твою печаль влюбиться я готов! Твое молчанье сберегу я свято. И я молчу. Но ты меня поймешь. Во мне найдешь потерянного брата, Не встреченного милого найдешь… Ах, может быть, таких как ты, немало, Ах, может быть, таких и вовсе нет? Ты в жизни много радости теряла? И вновь молчанье жуткое в ответ. Спою тебе я песню удалую О тех, кто жизнь любить не перестал! Заплаканные очи поцелую, И поцелую скорбные уста. И я надеюсь, снова ты поверишь, Что мы с тобой на свете не одни. Не все перед тобой закрыты двери, Не все еще потушены огни. А жизнь… Я знаю, что это такое! Я знаю, для живого нет границ! И будущего книгу мы откроем, Где много непрочитанных страниц… Скажи, неразговорчивая, где ты, Не спрашивая, научилась знать? Я думал раньше, — только мы, поэты, Чужую душу можем разгадать. И вот за то, за то, что ты такая, За то, что разгадать тебя нельзя, Загадку Джиокондой нарекая, Я засмотрелся в странные глаза… ……………………………………………………………………….. Уйду от всех! Уйду в страну такую Где звезды отражаются в воде. Поймите, я мучительно тоскую О женщине… не встреченной нигде!.. «Рубеж». 1929. № 13

ЛЮБОВЬ БРОДЯГИ

Мог бы девушку украсть я, Нет предела злой отваге! Но зачем бродяге счастье, Но зачем жена бродяге? Я давно брожу по свету, Много видел, много знаю… Но рассказывать об этом Не могу и не желаю. Правда, не был я пиратом, Не убил и не ограбил. Что я делал? Это — свято! Не узнать об этом бабе: Волос долог, ум короток… А душа с наперсток, что ли? Чтобы стал я тих и кроток? Чтоб забыл о дикой воле? Чтоб любовной цепи звенья Пели вечно аллилуйя? Чтоб исканья и волненья Я сменял на поцелуи? Нет, уж этого не будет! До свиданья, дорогая! Пусть меня осудят люди, Что с позиций отступаю. Лучше уж концерты волчьи Буду слушать ночью в поле, Буду жить, как раньше, молча, Но по-своему, на воле. Мог бы девушку украсть я, Нет предела злой отваге! Но, зачем бродяге счастье, Но, зачем жена бродяге? «Рубеж». 1929. № 22

ПАМЯТЬ

Жить мне недолго осталось, — Я рассчитаться готов. Богу — тоску и усталость, Людям — книжонку стихов. Память? Не надо, не стоит, — Травы забвенья густы. Кладбище — место покоя, Знак мировой пустоты. В вечность бездонную тонут Странных людей имена… Недолговечность картона, Память, тебе суждена! «Рубеж». 1929. № 50

НИЧТО

Не пожалею, что уйду я от земли И встречу утро новое вдали. И сказочные белые слоны Пойдут к границе Голубой страны. А ты был этой бурной жизнью пьян, Но не измерил Тихий океан… Ты звезды в синем небе не считал, Не плакал возле Неприступных скал… Ты не пойдешь со мною за мечтой? Искать со мной чудесное «ничто»? Безликое, безмолвное оно, — Найти его И мне не суждено. Ни в этом и ни в будущем году Его я не пойму и не найду. Но слышу, как оно в душе поет: «Иди вперед!» «Рубеж». 1929. № 44

ГОРЯЩАЯ МОЛОДОСТЬ…

Чья-то молодость задорная, смеясь, Шла с востока в блеске утренней зари. Поскользнулась… и упала… прямо в грязь… Встань скорее! Никому не говори! Чья-то молодость тускнела в будний час… Говорят, что жемчуг может умереть? Говорят, что могут слезы грустных глаз На ресницах бриллиантами гореть? Говорят… ах, очень много говорят! Ты же лучше, как убитая, молчи… Только в сердце незакатно пусть горят Потаенные любовные лучи. Поскользнулась, и упала… ну, так что ж? В сердце жалобно звенит-поет хрусталь. В этом мире во спасение и ложь, В этом мире никому тебя не жаль… А, поэтому, сама себя жалей, Будь сама себе понятна и близка, Справедливость не ищи у королей, Справедливость на земле нельзя искать. Поскользнулась и упала… но молчи! Твоя жалоба в пустыне прозвенит. Береги в душе любовные лучи, Путь на запад… скоро молодость сгорит… «Рубеж». 1929. № 21