Страница 20 из 76
Дейссман, в отличие от своих предшественников, сумел внятно растолковать всем то, что подсказывала ему его блестящая интуиция. Приглашенный вскоре возглавить кафедру в Берлинском университете, он получил всеобщее признание как ведущий немецкий геолог, второй после Гарнака, и остался горячим поборником большой ценности нелитературных папирусов. По этому вопросу он написал много книг, важнейшей из которых является книга "Новые данные о Новом Завете". Английские и американские университеты наперебой приглашали его для чтения лекций. Хотя он не меньше других был потрясен открытием так называемых "Ло-гий" — утерянных высказываний Христа, — а также рукописей Евангелий, более древних, чем все известные до тех пор, а к тому же был культурным европейцем, глубоко понимавшим важность возрождения древних классических текстов, он продолжал настаивать на том, что ни одна из этих эпиграфических жемчужин не может сравниться по своей ценности с нелитературными папирусами. Дейссман был как бы верховным жрецом этой доктрины. Его точка зрения сейчас принята всеми, хотя и с оговорками, признающими наличие в греческом языке Нового Завета отдельных "семитизмов". (Сам Дейссман допускал возможность того, что Евангелие от Матфея первоначально было написано по-арамейски.)
Свидетельство того, что ранние христиане вращались в греко-римском мире и говорили на его вселенском языке, было для Дейссмана едва ли не откровением. Сценой, на которой осуществлялась миссия Христа, был обычный мир простого человека Востока, жившего в эпоху Римской империи. Эти картины, весьма существенные для понимания первоначального христианства, воскрешались нелитературными папирусами, которые, благодаря их обыденности, обрели ценность, идущую много дальше их чисто христианского содержания. То были поистине "краткие и простые летописи бедноты" Древнего мира. Главным достоинством и очарованием этих документов было то, что они писались не для публики. Они были совершенно свободны от аффектации, лицемерия и искусственности, присущих замыслам с более осознанной литературной направленностью. Они звучат искренне, особенно письма, которым, быть может, недостает изысканности и эпистолярного мастерства Плиния Младшего, лорда Честерфилда или Рильке, но которые заслуживают большего доверия и приятно непосредственны. Как собрание документов, свидетельствующих о безымянной истории эпохи, нелитературные папирусы являются пределом мечтаний исследователя. Их многообразие не поддается классификации: они "столь же многосторонни, как и сама жизнь". Стало обычной практикой делить их на официальные и частные документы, хотя между ними не всегда можно провести четкую границу. Официальными бумагами считают различные юридические документы, как, например, квитанции об уплате налогов, земельные описи, акты купли-продажи, договоры аренды, документы о займах, прошения, закладные, договоры о сотрудничестве, брачные контракты, прошения о разводе, свидетельства о смерти, инвентарные списки, обвинительные заключения и правительственные указы. Огромное количество магических текстов и гороскопов образует отдельную группу. Существуют также различные записи для частного или личного употребления, школьные упражнения (некоторые из которых являются копиями утерянных литературных произведений), дневники, записки и самое очаровательное из всего этого — множество писем.
Почти любой обрывок папируса приносит новые данные о стране, эпохе и людях. Вот несколько примеров, демонстрирующих нам страсти, слабости человеческой натуры, ссоры, затруднения, добродетели и шутки мужчин и женщин древности. Один человек сообщает о дурном сне, в котором на него напал беглый раб. Другой рассказывает о мошеннике, который обманом лишил его мать заработанных денег. Судья выносит приговор преступнику: "Мне кажется, что у тебя душа не человека, а зверя или, вернее, даже хуже, чем у зверя". Или в одном из оксиринхских документов некий человек сообщает, будто, вернувшись в Александрию, он обнаружил, что его дом и дом его друга подверглись обыску и имели место массовые аресты высокопоставленных лиц. По-видимому, стук в дверь в предрассветный час не является изобретением современного полицейского государства. Другой вечный мотив звучит в переписанном школьником педагогическом нравоучении: "Старайся, мальчик, если не хочешь, чтобы с тебя спустили шкуру"; еще один — в просьбе солдата о переводе его с места службы — с какого-то богом забытого аванпоста на Красном море.
Частные документы нередко перемешаны с официальными сообщениями. Один папирус из Эль-Хибе может служить источником сведений о превосходно организованной местной почтовой службе, а список бедняков одного городка свидетельствует, что зажиточным горожанам вменялось в обязанность содействовать облегчению участи их менее удачливых собратьев. В одном из многих оксиринхских папирусов, касающихся религиозных вопросов, человек излагает свои условия сделки с божеством: "Знай, что я не намерен вообще обращать на бога внимание, если мне сначала не вернут моего сына". Другой выражает свои "религиозные" взгляды еще откровеннее: "Раз боги меня не пощадили, то и я не пощажу их". В противоположность этому встречаем благочестивое утверждение верующего: "Не кто иной, как Зевс, ниспосылает нам хлеб наш насущный".
Имя "Птолемей" в демотической (скорописной) и иероглифической передаче
Как и последний пример, много отрывков в различных папирусах напомнят нам Евангелия. Даже не будучи связаны с ними идейно, они все же обнаруживают ту же нравственную силу, ту же живость и вводят персонажи, которых мы, казалось, уже встречали: римского префекта, хозяина постоялого двора, мытаря, ростовщика, вора, повесу, а также толпу солдат, крестьян, писцов, ремесленников и рабов. Но эти ассоциации едва ли стоит учитывать при оценке значения египетских документов для изучения раннего христианства. Существует громадное количество фрагментов канонической и неканонической христианской литературы (гимны, проповеди, апокрифы, утерянные Евангелия), и некоторые тексты нелитературного содержания также проливают свет на христианскую традицию как таковую.
Впрочем, одна из наиболее известных крупиц информации, почерпнутой из папирусов, имеет по отношению к христианству характер лишь косвенного свидетельства. Она содержится в юридическом тексте 88 г. н. э., где цитируются слова римского префекта, обращенные к преступнику: "…ты заслужил кару… но я отдам тебя в дар толпе и тем покажу себя более милосердным, чем ты". Это сразу же напоминает нам евангельский эпизод с Вараввой, который был освобожден Пилатом таким же образом. "Выдача осужденного человека народу" была, как выясняется, обычной римской практикой.
Другое косвенное свидетельство содержится в папирусе, в котором говорится о предпринятой в 104 г. н. э. римской переписи населения. В нем приводится указание властей о том, что для переписи люди должны вернуться в города, где они живут постоянно. Мы знаем из Деяний апостолов и Евангелия от Луки, что Мария и Иосиф отправились перед рождением Христа в Вифлеем, подчиняясь требованию властей в связи с приближающейся переписью. Так снова подтверждается историческая достоверность деталей Нового Завета. Кроме того, датированные папирусы позволили установить, что римские переписи проводились каждые четырнадцать лет, и это помогло уточнить предполагаемый год рождения Христа.
Значительное количество документов из различных частей Египта отмечает распространение христианства; определенная сдержанность в некоторых несомненно христианских записях, возможно, свидетельствует о преследованиях. Наиболее наглядным свидетельством римских гонений на христианскую веру, особенно в период правления императора Деция, являются так называемые libelli — удостоверения, выдаваемые имперскими властями каждому из ранее подозревавшихся в принадлежности к Церкви после того, как он принял участие в языческих жертвоприношениях. В одном заявлении, поданном в 250 г. н. э. в Оксиринхе неким Аврелием Гайоном, написано следующее: "Я всегда имел обыкновение приносить жертвы, я совершаю возлияния и почитаю богов в соответствии с божественными установлениями, и сейчас в вашем присутствии я принес жертву и сделал возлияние, а также вкусил жертвенной пищи вместе с Таос, моей женой, Аммонием и Аммонианом, моими сыновьями, и Теклой, моей дочерью, от имени которых я выступаю, и я прошу вас заверить мое заявление…"