Почти живые

Наконец мы услышали тихое восклицание:

— Она! Малютка…

Я глянул вопросительно на капитана катера.

— Мини-субмарина! Ты что — не знал? Хорошо же тебя подписали…

Он сразу набрал крутую скорость. Катер подпрыгивал на волнах, они искрились, рассыпались на тысячи мельчайших осколков. Но красоты меня волновали меньше всего. Не стали бы эти воды для меня последним приютом!

Через несколько минут мы были у цели. В темноте подводная лодка напоминала перевернутый баркас с коротким килем. Она покачивалась, и волны шлепали о ее тело.

Вся моя жизнь была такая перевернутая.

В рубке открылся люк, оттуда вылез человек. Мы медленно подплыли к корме, он бросил нам конец, капитан схватил его с ловкостью обезьяны, подтянул катер поближе. Держась за эту веревку, мы с Хонгом перебрались на борт «Малютки».

У меня захватило дух, когда катер отчалил. Мы полезли в узкую горловину подлодки. На борту было двое: черноусый европеец в тельняшке и худощавый таец, который показался мне сильно изможденным, возможно, на фоне своего цветущего напарника. Доходяга резкими движениями задраил люк.

Мы еле разместились в тесном чреве субмарины среди изобилия различных манометров, приборов со стрелками и электронной цифирью. Тут же пошли на погружение.

Я попросил разрешения посмотреть в перископ. Где-то в трехстах метрах от нас медленно плыла красавица яхта. К ней со стороны берега стремительно приближался боевой катер с двумя спаренными крупнокалиберными пулеметами на носу.

Хонг отстранил меня от перископа, взялся за рукоятки, замер.

— Остановились! Сбрасывают!

— Что? — спросил я, хотя и так уже было ясно.

— Мешки!.. Теперь они станут на якорь и никуда не денутся.

Я мягко отстранил от прибора Хонга. Напористый полицейский катер вплотную причалил к красавице яхте и взял ее силой. Стволы пулеметов уперлись в белизну парусов.

«Это хорошо, очень хорошо, что там побывали полицейские», — сказал себе я. Дьявольская задумка пришла мне в голову. Впрочем, все зависит от ориентира ценностей. Что для одних худо, для остальных — благо…

Около часа они досматривали яхту, потом отчалили, теперь будут пасти… Хонг стал облачаться в зеленую кожу, и я тоже взял акваланг.

Мы пошли на сближение. Капитан опустил перископ, двигались по гирополукомпасу. Облачившись в акваланги, взяли фонари, веревки, автоматы, ножи.

— Я иду первым, ты — вторым! — сказал Хонг и, опустившись на корточки, стал развинчивать боковой люк. Открыв его, он пополз в трубу. Капитан закрыл за ним люк, нажал кнопку на пульте. Я услышал тихий шум хлынувшей воды. Через несколько минут заработали насосы, откачивающие воду в шлюзовой камере. Все это вызвало ассоциацию с огромной электромясорубкой. Потом капитан открыл люк и жестом пригласил меня. Надев маску, взяв в рот загубники с трубкой и клапаном, я пополз в мокрую трубу. За мной задраили люк, тут же стала поступать вода. Она показалась мне очень холодной. Возможно, это было чисто психическое ощущение. Когда вода заполнила шлюз-камеру — я будто оказался в огромной пробирке, — открылся выходной люк, выпуская меня на океанскую свободу. Я выплыл, люк плавно закрылся. Хонг ждал меня, держась за поручень рубки.

Мы поднялись чуть выше и поплыли к яхте, ориентируясь по компасу. Она была рядом, в сорока метрах. Ее темное брюхо громадой нависало над нами. Мы увидели и якорную цепь, уходящую в глубину… Она стала для нас ориентиром в подводном мраке…

Давление нарастало, дышать становилось все труднее. А в ушах будто торчали тупые штыри, проникая все глубже и глубже…

Грудную клетку сдавило, голову будто опоясал стальной обруч…

А мы все опускались и опускались…

Маску вдавило в лицо. Схватившись за цепь, мы отдыхали. Я увидел совершенно безумные глаза Хонга. Наверное, и у меня были такие.

Мы продолжили погружение… Пульс стучал в голове огромным молотом…

Наконец мы увидели дно. Легкая поземка поднималась от наших движений. Глубоководные рыбы тупо следили за нашими замедленными движениями. Увы, мешков не было. Мы зря опускались на эту холодную глубину. Я показал рукой наверх, но Хонг отрицательно покачал головой.

И тут я вспомнил, ведь мы должны искать их. Зачем?..

Он поплыл вперед, освещая путь фонарем, укрепленным на груди, такой же фонарь висел и на мне, человеке из снежной России, полураздавленном глубинным давлением Сиамского залива.

Хонг увидел белый мешок и обернулся. Видно, он сильно обрадовался, глаза его стали еще безумней… Он вытащил нож и разорвал им мешок. Действительно, там находилась соль и два предмета, напоминающие полиэтиленовые канистры. Одна из них вырвалась из рук, утянув за собой контейнер. Хонг обескураженно посмотрел вверх. Реакция на глубине замедляется, будто ты находишься в густом холодном киселе.

Через несколько метров обнаружили второй мешок. Хонг принялся осторожно потрошить его, я помогал ему…

И тут вдруг откуда-то сбоку, сзади, на нас обрушились стремительные тела. Нас выследили, на черной глубине мы забыли про осторожность. Двое в аквалангах отчаянно бросились на нас, я оттолкнул ближайшего, стал лихорадочно стаскивать со спины автомат, он зацепился за баллоны, противник повторил атаку, я ударил, отпихнул его ногой, еле увернувшись от сверкнувшего в свете фонаря лезвия. Свой нож я выронил. В следующее мгновение я нажал спусковой крючок, автомат застучал в моих руках. Пули-иглы прошили тело аквалангиста, второй, оттолкнувшись от дна, уходил вверх. Я выстрелил ему вслед, он перестал грести и плавно опустился обратно, испуская вокруг красный туман. Бедняга Хонг лежал рядом с мешком. Его тоже распороли — грудь кровоточила, противник нанес ему несколько ран и вырвал изо рта трубку. Я мельком глянул на погибших, стараясь не смотреть в лицо Хонга, снял его автомат и баллоны, потом ударами ножа продырявил контейнер с наркотиком и поспешил уплыть от кровавого места. Кто были эти нападавшие?

Я долго не мог восстановить дыхание, затем отправился на поиски других мешков, понимая, что творю беспредельно немыслимые поступки. Они выстроились на одной линии, с интервалом в пять-десять метров, как раз по ходу яхты, пока она не стала на якорь. Я остервенело бил мешки ножом, будто именно они были причиной моих несчастий. Впрочем, именно так. На этой двадцати- или тридцатиметровой глубине я чувствовал себя, несмотря на холод, вполне комфортно. Мне никто не мешал в одиночку бороться со всей наркомафией Юго-Восточной Азии. Мои идеалы добра и справедливости получали глубинное и наиболее полное удовлетворение. Наконец я догадался использовать оружие. Я стрелял в контейнеры, пока не добил боезапас, после чего выбросил опустошенный автомат. Второй оставил, снова перейдя на нож. Я наносил свирепые удары. В глубокие раны проникала вода, острейшее лезвие без труда позволяло расправиться с полиэтиленовым коробом. Кокаин смешивался с солями океана, и рыбки, проплывающие мимо, сразу получали ломовой кайф, они вертели хвостами, метались, как угорелые, не понимая, что случилось. Я плыл дальше, за мной разгорались рыбьи оргии… Я изрезал семнадцать мешков, вернее, их наркотическое содержимое, я нарушил устойчивый физиологический и психиатрический баланс, нанес непоправимый ущерб океану, устроил мини-экологическую катастрофу. Силы покидали меня, я поплыл наверх, устало загребая, как жаба, объевшаяся червями. Где-то внизу тускло догорал фонарь, освещая место подводного побоища. Если здесь есть акулы, они обязательно приплывут на запах крови.

Я поплыл к яхте, предварительно выключив фонарь. Всплыл под кормой, рядом с гребными винтами, вдохнул морской воздух и тут услышал очень знакомый голос с кавказским акцентом.

— Непонятно, куда они пропали. Мундохаются… Свяжешься с этими узкоглазыми…

— Может, их акулы сожрали?

Я обомлел. И Мария здесь! Значит, вся компания в сборе. Но теперь преимущество за мной.

Они стояли со стороны якорной цепи — держали ее под контролем. Мне оставалось только незаметно пробраться на палубу и вернуть все долги или же получить по векселям — смотря что иметь в виду. Многое накопилось за эти дни. В голове не укладывалось…