Страница 28 из 34
Наполеоновское кресло было главной гордостью коллекции Джо. Он держал его в комнате для гостей. Когда я впервые остановился у него дома, Джо прочитал мне целую лекцию: «Это кресло очень хрупкое и очень-очень дорогое. Ни в коем случае не садись в него и даже не прикасайся к нему, понятно?» Я старался держаться от кресла подальше, но в первую же ночь, когда я раздевался, перед тем как лечь в постель, моя нога запуталась в штанине, я потерял равновесие и свалился прямо на кресло. Оно сломалось под моим весом — с таким оглушительным треском, будто взорвалось. Я тотчас же поспешил к Джо и сказал: «Вы должны посмотреть. Я сломал ваше кресло».
Джо бросился в комнату. Увидев разбросанные по ковру обломки, он едва не свалился в обморок и начал кричать: «О! Негодяй!Это же баснословно дорогое кресло!» Но затем Джо спохватился и взял себя в руки, так как понял, какими же дешевыми звучат его жалобы. Каким бы ни было кресло, если оно ломается, его всегда можно починить. Оно не гибнет безвозвратно, поскольку только отлетают детали, склеенные между собой. Когда я упал на кресло, оно просто развалилось в местах соединений.
Конечно, я чувствовал себя виноватым, но все же не удержался от замечания: «Не могу поверить. Я ударился коленом, ударился бедром, а вы даже не спросили: „У тебя все в порядке?“ и не сказали: „Не бери в голову, меня больше беспокоишь ты“. Здесь, в Америке, вы мне вместо отца! Неужели вас волнует только это старое кресло?»
Тут Джо стало по-настоящему стыдно. «О, господи, — пробормотал он, — ты прав. Только взгляни сюда. Как халтурно они все склеили!» После чего он обозвал негодяями уже «их», наполеоновских столяров, изготовивших кресло.
После этого приезда в Нью-Йорк я улетел в Чикаго, где посмотрел первенство за титул Мистер Америка, устроенное Американским атлетическим союзом, и целую неделю тренировался вместе с Серхио Оливой. Осенью нам предстояло сойтись друг с другом в противоборстве, однако это никак не сказалось на том гостеприимстве, с каким меня принял Серхио. Они с женой настояли на том, чтобы я ужинал у них дома, и я впервые прикоснулся к культуре чернокожих кубинцев. Серхио говорил и одевался ярко, и его отношения с женой были не похожи на все то, что мне приходилось видеть до того, с обилием темперамента и криками друг на друга. Однако, несмотря ни на что, Серхио был истинным джентльменом.
Я выполнял секретное разведывательное задание: я считал, что нужно скрытно пробраться в лагерь врага и прочувствовать, как он смотрит на мир! Что в нем такого, что сделало его чемпионом? Что он ест, как живет, чему можно научиться на его тренировках? Как он отрабатывает позы? Как относится к соревнованиям? Разумеется, вся эта информация не могла мне дать такое же тело, как у Серхио, однако я надеялся увидеть то, что потребуется мне для победы. Удастся ли мне найти какую-нибудь слабость, на которой можно будет сыграть психологически? Я был убежден в том, что в спорте борьба ведется не только на физическом фронте, но и на психологическом.
В первую очередь я обнаружил, что Серхио занимается еще более напряженно, чем даже я. Он работал в сталелитейном цеху и, после целого дня, проведенного у горнила печи, отправлялся в клуб «Дункан», где тренировался несколько часов. Его трудоспособности и выносливости можно было позавидовать. Каждый день Серхио начинал занятия с того, что выполнял десять циклов по двадцать подтягиваний. Но не для того, чтобы натренировать спину. А только чтобыпросто разогреться.Каждый день. У Серхио было несколько необычных методик, которые я перенял. Пресс на скамье он качал, не сцепляя локти. Это обеспечивало постоянное напряжение грудных мышц, и у Серхио грудь была красивая, полностью проработанная. Также я почерпнул для себя кое-что полезное в том, как Олива оттачивал свои позы.
Однако к тому времени я уже понимал, что далеко не все, что приносило пользу Серхио, должно было принести пользу и мне. Во многом мы были зеркальными противоположностями друг друга. У меня были отличные бицепсы и мышцы спины, однако у Серхио дельтовидные мышцы, трицепсы и мышцы груди были лучше, чем мои. Чтобы одержать над ним верх, я должен был усиленно разрабатывать эти мышцы, выполняя больше циклов упражнений с большей нагрузкой. Вторым преимуществом Серхио был многолетний опыт участия в состязаниях и большой природный потенциал — он был воистину настоящим зверем. Но в первую очередь меня вдохновлял огонь, пылающий у него в сердце. Я дал себе слово сравняться с ним.
Я знал, кто мне в этом поможет. В Калифорнии у меня были партнеры по тренировкам мирового класса, но как только я сошел с самолета, попросил Джо пригласить моего друга Франко. Мне недоставало многих мюнхенских друзей, и, вероятно, они в свою очередь считали странным то, что я бесследно исчез в Калифорнии. И все же в первую очередь мне не хватало Франко, потому что мы с ним сблизились как братья и он был моим лучшим напарником. В Мюнхене Франко был иностранцем, как и я, и нас обоих сближал менталитет иммигрантов и какой-то голод. Мы могли рассчитывать только на напряженный труд. Я надеялся, что Америка откроет перед Франко те же возможности, какие она открыла передо мной.
Сознавая, что сентиментальные аргументы не произведут на Джо никакого действия, я подошел чисто с практической стороны. «Пригласите Франко, — сказал я, — и все награды в профессиональном культуризме будут у вас в кармане. На многие годы вперед! У вас будет лучший спортсмен в категории высоких тяжеловесов — то есть я, — и лучший спортсмен в категории маленьких легковесов». Я описал, как Франко, увеличивая нагрузку фунт за фунтом, стал самым могучим в силовом троеборье в мире (и действительно, он выжимал штангу весом вчетверо больше веса его собственного тела) и как он перестроил свое тело для культуризма.
Во-вторых, продолжал я, мы с Франко — идеальные партнеры по тренировкам, и если мы будем работать вместе, я стану еще более успешной звездой. А в-третьих, заверил я Джо, Франко — трудяга, который не станет тратить свое пребывание в Калифорнии на праздное ничегонеделанье на пляже. Он поработал пастухом, каменщиком, водителем такси. «Он не ленивый бездельник, — закончил я. — Сами увидите».
Джо тянул время. Всякий раз, когда я заводил разговор о Франко, он делал вид, будто впервые слышит это имя, и мне приходилось заново приводить все аргументы. Но в конце концов в середине 1969 года Джо сломался и сказал, что пригласит Франко и будет выплачивать ему те же самые 65 долларов в неделю, которые платил мне. После чего он сразу же начал хвалиться о том, что привозит из Европы фантастического маленького парня. Вот только у него была неважная память на имена, и он никак не мог запомнить фамилию Франко. «Угадайте, кого мы пригласили сейчас? — объявил он во время одного обеда. — Франсиско Франко!»
При этом присутствовал Арти Зеллер, фотограф, встретивший меня в аэропорту в прошлом году.
— Это же испанский диктатор, — поправил он Джо.
— Нет, я хотел сказать, его фамилия Колумб.
— Вы уверены? — удивился Арти. — Колумб открыл Америку.
— Нет, подождите, его зовут Франко Неро.
— Франко Неро — итальянский актер. Он снимается в вестернах.
— Арнольд! Черт возьми, кого мы пригласили? — наконец спросил Джо.
— ФранкоКолумбу.
— О господи! Ох уж эти итальянцы! Ну почему у них такие причудливые имена? Все они звучат одинаково.
Я приехал за Франко в аэропорт в своем белом «Фольксвагене-Жуке». К этому времени я поставил на него спортивный руль, и выглядел он великолепно. Чтобы отметить прибытие моего друга в Америку, я захватил булочки с марихуаной. Фрэнк Зейн, культурист, одержавший надо мной победу в Майами, с которым мы подружились, выпекал их сам и время от времени угощал меня. «Вот будет смешно, — рассуждал я. — Я встречаю Франко, он проголодался после долгого перелета, поэтому я угощаю его половиной булочки». Давать Франко целую булочку я не собирался, так как не знал, как его организм отреагирует на марихуану.