Часовые любви

— Я правда не хотела, но у меня была беременность уже большая и деньги позарез…

— Значит, решила меня провести?

— Нет, это же простой бизнес. Катя говорит, вы богатая вдова, а мне не на что было купить для ребеночка, вот я и согласилась.

— Решила нашу черную вдову развести? — вновь подскочила девица в короткой юбке.

— Я виновата тогда была, это правда. А сейчас, честное слово, нет. У меня дочка за границей учится, мама больная, ей операцию надо делать, а денег нет, вот я к Афанасьеву решила обратиться. Я переводчица. Он шеф мой бывший, взял меня на переговоры, напоил какой-то гадостью, а потом все бумаги у немца украл и сбежал. А иностранец этот деньги большие требует. Думает, что я их сообщница, — сумбурно вывалила все разом Маша и вновь зашлась в рыдании.

— Фаня, да отстань ты от нее, смотри, сейчас на куски рассыпется. Ты за нее отвечать будешь. Тебе это надо? За кошек там всяких с собаками свое отмотала? Мало того, что тебе новое дело по чьему-то заказу шьют, хочешь, чтобы еще за нее добавили?

— Я ей, дуре, помочь хочу. И правда ведь вляпалась во что-то. Такие, как она, на мошенничество не тянут. Упекут девку. Ты там об адвокате что-то шептала? — наклонившись поближе к Маше, полюбопытствовала вдова. — Хороший?

— Да, у той самой моей подруги Кати, помните ее?

— А то! Как сейчас помню! У меня таких подруг, знаешь, сколько было? И тебя-то вспомнила, только по дурости твоей.

— Бизнес-то какой?

— Она много чем занимается, обслуживание иностранцев, сопровождение сделок, еще чем-то, — вытерев слезы, пробормотала Маша. — Точно не помню.

— При таком бизнесе связи с адвокатами должны быть. Фирмачи — народ строгий, если что не так, мало не покажется.

— Да, она мне предлагала сразу, только я думала, что правоохранительные органы сами во всем разберутся. У них же все было: и показания потерпевшего, и отпечатки пальцев Афанасьева на посуде, и даже химический анализ водки, пролитой на скатерть. В ней снотворное обнаружено.

— Ишь, как тщательно все расследовали, — удивилась сокамерница.

— Это немец настоял. Он думал, если доказательства будут, мошенника сразу найдут.

— Так у них, — усмехнулась вдова. — У нас все наоборот.

— Это как? — Маша широко раскрыла глаза.

— Если надо кого-то упечь, доказательства сами найдутся.

— А зачем им меня упекать?

— Ну как зачем? Подумай сама, к чему им головная боль, кого-то искать? Немец наседает, деньги и возмездия требует. А тут ты есть — на блюдечке с голубой каемочкой сидишь, глаза лупишь, никуда не сбежала.

— Да, только я и подумать не могла, что так все обернется. Я уверена была, что следователь до правды докопается, в телепрограмме видела: все вещественные доказательства собирали по крошечкам. Даже землю с обуви соскребали, чтобы узнать, в каком районе или на каком предприятии преступник работает. Находили, арестовывали, а того, кто не виноват, отпускали на свободу.

— Ага, и еще извинения приносили, — скривилась черная вдова. — Есть и еще вариант: может, этот, твой шеф, с кем надо в ментовке заранее обо всем договорился?

— Как можно? — возмущенно вскричала Маша. — Они же защищать меня должны?

— Ну ты даешь! Сумма по сделке какая? Вот сама говоришь, огромная. Поделился твой шеф с высоким ментовским начальством. Те вниз разнарядку спускают: мол, посадите вы эту мелочевку, что под ногами путается.

— У меня следователь не такой. — Не поверив, Маша бросилась на защиту.

— А следователь твой, исполнитель обыкновенный, он, может, и знать ничего не знает. Только ему головная боль ни к чему! Сказали, тебя взять, возьмет, чтобы не надрываться.

— Ужас!

— Это у меня в голове только один из вариантов нарисовался. А таких вариантов может быть, сама понимаешь!

— Ужас, — еще раз повторила Маша, обдумывая выход из ситуации. — Ну ведь я точно сама себе снотворного в водку не могла подлить, а анализ-то в деле уже имеется? — Она вспомнила аргументы в свою защиту. — И показания немца, что мы ее вместе на брудершафт пили.

— Показания его, — вдова махнула рукой, — захотел — дал, передумал — взял обратно.

— Так можно?

— Можно все! Вот поэтому тебе хороший адвокат и требуется.

— Хороший, значит, знающий? — поинтересовалась Маша.

— Хороший, значит, у него свои ходы-дорожки и к ментам, и к судьям проложены, — продолжила просвещать Машу черная вдова. — Только не начинай снова реветь, — сказала она, увидев, что от безысходности Маша приготовилась вновь заплакать. Ну что, подруге твоей будем звонить? — Покопавшись в белье, черная вдова вытащила сотовый телефон.

— Да, только ее сейчас в Москве нет, она в командировке в другом городе. А у меня мама в больнице и ей некому…

— Слушай, ты что-то сильно голову мне морочишь, — разозлилась сокамерница. — Если подруга в другом городе, то тариф двойной, сечешь?

— Да.

— А адвокат в нашем городе или тоже за границей?

— Он не за границей, и подруга тоже… это у меня дочь за границей…

— Стоп. Значит, звоним подруге. Только ты уж больно говорливая, поэтому на проводе буду я. Сечешь?

— Нет.

— И не надо! Диктуй телефон.

— Дело очень непростое, Екатерина Власовна. — Преуспевающий защитник всех обиженных, адвокат из компании «Савельевы и К°», сидя в дорого обставленном кабинете, объяснял проблему. — Я с ним ознакомился. Буду краток. Частичное признание вины и компенсация в сумме… ну, сумму можно обговорить потом, спасут вашу подругу. Я созванивался с немецким бизнесменом господином Ларриком. Думаю, что он согласится. Как говорится, если ей срок дадут, ему ничего не светит, а если примем частично и возместим ущерб… в общем, на безрыбье…

Провели его капитально! Как принято у нас. Она, ваша знакомая Мария Свиридова, из свидетелей перелетела в соучастницы. Кто постарался неведомо. Да-с!

— Как же так, Машка — соучастница? — не могла успокоиться Катя, и, глядя на Диму, пробовала подавать ему знаки.

— Да, — повторил адвокат, растягивая и без того дорогое время, оплаченное по минутам беседы, — тем более пьющая она. Вы знали об этом?

— Кто это сказал?

— Видно из материалов дела.

— Сколько нужно денег? — что-то прикидывая в уме, коротко подытожил беседу Дима.

— Много. Половину от сделки… хотя бы.

— Сделка миллион? — Катя нервно застучала карандашом по столу.

— Совершенно верно. И это только по документам. Герр Ларрик утверждает, что на деле гораздо больше. Но нас, то есть вашу подругу, это уже, слава Богу, не касается!

— Дима, что можно сделать? — глядя на стрелки часов, отсчитывающих деньги дорогого адвоката, быстро произнесла Катя.

— Есть несколько вариантов, — словно давно готовившийся к ответу, как прилежный ученик, так же быстро стал перечислять Катин возлюбленный и партнер. — Первое: взять кредит в банке.

— Подо что?

— Под ее квартиру.

— Много не дадут.

— Второе: продать квартиру. Сейчас дадут много.

— Пока.

— Да.

— У нее больна мать. Она в больнице.

— Нужно будет ее юридическое согласие, — вмешался в разговор адвокат.

— Она согласится, — без сомнений подтвердила Катя.

— Хорошо.

— Куда их вдвоем будете перепрописывать?

— В коммуналку или… — раздумывал Дима.

— Или к нам, — твердо сказала Катя.

— К нам быстрее и проще, — согласился Дима.

— Сколько у нас есть времени? — вновь обращаясь к адвокату, поинтересовалась Катя.

— Немец адекватен. Если я пообещаю, что быстро все проверну, то пару недель подождет.

— Действуйте, только…

— Что только? — вскинулся адвокат.

— Машка там долго не выдержит.

— Ну… можно подумать, чем ей там помочь, — недвусмысленно предложил адвокат.

— Здесь-то мы справимся: и квартиру продадим, и добавим, если потребуется. Главное, чтобы она там продержалась, — обеспокоенно проговорила Катя. — У нее и так депрессии часто бывают.

— У меня с ней завтра свидание. Могу что-нибудь передать.