Голова лошади

— Точно, — сказал Малони.

— О Боже! — сказала девушка. — Господи Боже ты мой!

У Малони вырвался болезненный стон.

— Боже мой!

Они снова замолчали.

В тишине раздался неестественно громкий звонок, до такой степени напугав Малони, что он отпрянул к стене и с удивлением обнаружил, что весь дрожит. До этого самого момента он еще не осознал, что ничего не стоящая груда газетной бумаги, расползшаяся у его ног, означает нечто большее, чем просто конец его мечты игрока. Это ворох бумаг, содержащий отчеты о вчерашних матчах бейсбола и военных столкновениях, обзоры вчерашних котировок акций и театральных пьес, эта никчемная груда искромсанной газеты, поверженная в пыль, содержала также, если бы Малони пожелал вдуматься, траурное сообщение, извещающее о безвременной кончине самого Эндрю Малони, которая воспоследует в не столь уж отдаленном будущем. Одно дело убежать от Зловонной Трубы Крюгера, когда у тебя полмиллиона долларов и прекрасная девушка. И совершенно другое, когда перед тобой лежит груда искромсанной вчерашней газеты и блондинка, лицо которой приобрело откровенно подлое выражение.

Он не мог этого понять, но это выражение проступало в брезгливой складке ее губ и в каком-то отстраненном взгляде внезапно ставших холодными глаз. О Господи, подумал Малони, кажется, я скоро могу оказаться в довольно сложной ситуации. Врожденный оптимизм не позволял ему признать, что ситуация уже была хуже некуда.

— Вот поэтому и нужно сначала всегда брать деньги, — сказала девушка, словно подводила итог своим размышлениям.

— Наверное, — сказал Малони.

Он все еще держал пиджак в руках. Кисло усмехнувшись, он швырнул его на пол, пиджак упал в пыль, безжизненный и никчемный. Он сердито пнул его ногой.

— О Господи! Ведь Крюгер тебя убьет! — сказала Мерили.

— Гм-м…

— Он точно убьет тебя теперь.

— Постой, ты слышала звонок? — сказал Малони.

— Что?

— Звонок. Несколько минут назад. Наверное, они закрываются. Давай скорее выберемся отсюда.

— Я думаю, тебе лучше убраться из Нью-Йорка, — сказала девушка, — а еще лучше — вообще исчезнуть с лица земли, если хочешь моего совета, потому что Крюгер не успокоится, пока не убьет тебя.

— Что ж, — начал Малони и нерешительно замолчал, потому что хотел произнести речь, а ему редко приходилось это делать.

Он собирался произнести речь, потому что ошибочно решил, что все кончилось, тогда как все только начиналось, и он подумал: будет уместно и приятно сказать что-нибудь значительное, чтобы отметить это событие. Он думал, что же все-таки сказать, пока вел девушку к красному огоньку, горящему в конце лабиринта над выходом. К тому моменту, когда они достигли дверей, он понял, что хотел ей сказать, и мягко положил руку ей на плечо. Девушка обернулась и посмотрела на него, ее льняные волосы пылали огнем, отражая красный свет лампочки, большие серьезные глаза как нельзя лучше соответствовали моменту.

— Мерили, — сказал он. — Я действительно думал, что в пиджаке спрятаны настоящие деньги. И не могу выразить, как мне жалко, что там оказались только бумажные обрезки. Но несмотря на это, я помню и ценю то, что произошло между нами. Мерили, до того, как я распорол пиджак. Я помню тебя. Мерили.

И поэтому, что бы ни случилось дальше, это не имеет никакого значения, ничто не имеет значения — ни разочарование, ни опасность, грозящая моей жизни, ничто, кроме того, что случилось между нами. Это было прекрасно, Мерили, я этого никогда не забуду, потому что это было настоящим и честным, и, Мерили… ведь действительно это было просто великолепно, правда?

— Нет, — сказала девушка. — Это было противно.

Сторож у выхода из библиотеки разворчался, что они торчали здесь дольше всех, и теперь ему придется открывать для них двери, когда он уже закрыл их на ночь… Они воображают, что ему больше делать нечего, как только открывать и закрывать эти проклятые двери, да? Малони понимал, что у старика еще много дел, поэтому не стал с ним спорить, а кротко позволил ему выпроводить их на улицу, спустился по мраморной лестнице, а затем остановился у одного из львов, решив, что им пора прощаться. Она вернется к Крюгеру, а сам он и не знал, куда пойдет.

— Ну… — сказал он.

— Знаешь, я ведь должна была застрелить тебя, — сказала девушка.

— Могла бы и сделать это, — ответил он.

— Ужасно сожалею, что наше партнерство не состоялось, — сказала она.

— Я тоже очень сожалею.

— Но я не думаю, что могла бы выстрелить в тебя.

— Спасибо, — сказал Малони.

— Когда они тебя поймают — понимаешь, они ведь обязательно тебя поймают…

— Я знаю.

— Просто скажи им, что ты сбежал от меня, хорошо? Я им так и скажу.

— Хорошо, я скажу им, что сбежал.

— Что ж, — сказала девушка и оглянулась назад.

— Было очень приятно с тобой познакомиться, — сказал Малони.

— Да, конечно, — ответила она и ушла.

Мы снова встретимся, думал он, глядя ей вслед, не очень-то этому веря в глубине души. Он засунул руки в карманы слишком коротких брюк и зашагал по Пятой авеню. Ветер усилился, и ему было холодновато, ведь у него больше не было подбитого бумагой пиджака. Он начал размышлять об этом пиджаке. У него неплохо получалось оценивать шансы лошади, исходя из состояния беговой дорожки, количества перерывов и количества ее побед и Поражений, веса жокея, его опыта и тому подобного. Он также с легкостью мог вычислить реальные возможности победы после любого поворота колеса рулетки или прикинуть вероятность, скажем, вытянуть бриллиант и поставить его на флеш, словом, в подобных вещах он неплохо разбирался, а в результате за последний год проигрался в буквальном смысле до последней рубашки. Эта рубашка кремового цвета как раз сейчас и была на нем, слишком тонкая для холодного апрельского вечера. На самом деле он не считал себя плохим игроком, просто ему не везло.

Таким образом, вооруженный холодным расчетливым рассудком, способным просчитать различные комбинации, перестановки и все прочее в этом роде, он приложил его к размышлениям относительно пиджака и неожиданного факта, что под подкладкой оказалась вчерашняя «Нью-Йорк тайме», а не полмиллиона долларов, как все предполагали.

Прежде всего, совершенно очевидно, что Крюгер не знал о том, что деньги, или их подделка, были зашиты в пиджак. Генри или Джордж, кто-то из них упомянул, что деньги должны были находиться в гробу, но, тщательно обыскав его внутри, они и не подумали обыскать человека, находящегося в нем. Логично заключить, что тот, кто сказал им про деньги в гробу, забыл уточнить, что они зашиты в пиджак покойника.

Хорошо, Малони, сказал он себе, ты подошел очень близко, вопрос только — к чему?

Итак, Крюгер знал, что деньги в гробу, но не знал, что они в пиджаке.

Отлично.

С другой стороны, К., О'Брайен и вся их компания знали, что деньги зашиты в пиджак, но, вероятно, не знали, что это всего лишь порезанная на кусочки газета. Они разработали сложный план, согласно которому приготовили гроб и тело (должен ли был там находиться настоящий покойник? А если да, то тогда становится понятным, почему первоначальная жертва сбежала из лимузина на Четырнадцатой улице!) к отправке в Рим, где предупрежденные ими подельники должны были открыть гроб, извлечь тело и распороть швы на пиджаке, после чего разбогатели бы еще на полмиллиона долларов. Но где-то в процессе осуществления этого плана кто-то решил сыграть с ними шутку, заменил деньги полосками газетной бумаги, не ставя об этом в известность К. и его бравых парней, тихонько унес свою добычу, после чего зашил в пиджак газету.

Очень хорошо.

Теперь, размышлял Малони, мы подходим к самому трудному пункту, потому что Крюгер и его бандиты ничего не рассказали мне, за исключением страшной аварии на дороге. Будет ли справедливо заключить, что катафалк и гроб были похищены по дороге в аэропорт Кеннеди, перевезены в Сикокус или какой-то другой пригород, где они стали ожидать воскрешения покойника? Но, прежде всего, каким образом Крюгер узнал про деньги?