Страница 21 из 74
- В кресло. Пристегнись!
Стекла помутнели – корабль пробивал еще один слой облаков.
- Высота?
- Полтора…
Впрочем, им-то вполне могло повезти, а вот корабль при такой управляемости был вовсе не жилец.
«Плохо некрещеному умирать, - подумал Владимир Иванович. - Нарекаю тебя «Профессор Кравченко». Туда тебе и дорога! Лети, болезный!»
За иллюминатором мелькнуло что-то коричневое, угловатое. Что это земля Федосей понял не сразу, а когда понял, стало не до разговоров.
Федосей нахлобучил шлем и зверем оглянулся. Деготь мгновенно надел свой.
Вовремя!
Корабль боком, как и летел, грянулся о воду.
Людей кинуло вбок, но тут же опять вмяло в кресла.
Удар пришелся вскользь. Оставляя за собой полосу горячего пара, яйцо, словно брошенный мальчишкой камешек, отскочило от воды и вновь взлетело. Через секунду оно вернулось на планету. В этот раз удар пришелся в левый иллюминатор. Вода выбила стекло и ворвалась в кабину. На глазах коминтерновца толстый, с дерево, и прозрачный столб ударил в стену и разлетелся пеной и брызгами. Грохот стоял такой, словно рядом палили орудия. За правым иллюминатором, погрузившиеся в соленую воду дюзы харкнули паром.
Товарищ неслышно заорал, на лбу напряглись жилы, но водяной поток выбросил его из кресла на стену. Яйцо, еще не потеряв инерции, метнулось вперед, но уже не по воздуху, а по морской глади. Словно невесомая водомерка, профессорская конструкция глиссировала несколько сотен метров, отмечая свой путь облаками пара, и в какой-то момент замерло, в секунду канув на дно.
Земля. Море.
Февраль 1931 года.
Дёготь наблюдал за этим уже со стороны, придерживая над водой голову оглушенного товарища. Им повезло - словно остатки чая из стакана в последний момент их выбросило наружу и теперь ему приходилось решать за двоих: выплывать или тонуть следом за кораблём.
Слушая, как за спиной вспухают и рвутся пузыри пара, Дёготь вертел головой, отыскивая землю.
На душе сразу стало легче, когда ветер, разогнав пар, обозначил недалекую – всего-то метров 200-300 – береговую линию, но это прошло. Он содрогнулся. Сквозь трещину в стекле шлема, земля казалась расколотой надвое. Тряхнув головой, он отогнал глупую мысль – треснула она там или нет, это уже неважно. Даже половина земли лучше воды под ногами.
Загребая одной рукой, он потащил товарища вперёд, стараясь сообразить, где они очутились.
Была ли вода теплой или холодной он сквозь ткань скафандра не чувствовал.
Скалы впереди громоздились высоченным барьером без единого зеленого пятнышка, что вообщем-то ничего не говорило. За ними могли оказаться как цветущие леса, покрытые тропическим цветами, так и заснеженные равнины. Последнее было бы несказанно хуже, но оптимизм внушало то, что льдины вокруг не плавали.
Поднявшись на ноги у самого берега, он потащил так и не пришедшего в себя товарища на песок. Привалившись спиной к камню, он сковырнул шлем, радуясь запаху гниющих водорослей.
Вдалеке из воды вылетали пузыри раскаленного пара, но без этой добавки воздух оказался теплым. Едва коминтерновец понял это, как его отпустило.
Федосей под ногами зашевелился, пытаясь подняться. Дёготь кулаком расколол покрытое сетью трещин стекло шлема. На бледном лице горели встревоженные глаза.
- Где… мы… как?
С наслаждением вдыхая пропитанный запахом моря воздух Владимир Иванович вдруг ощутил огромное, какое не всякий человек в своей жизни еще и испытает, спокойствие. Огромное, как эта бесконечная синяя гладь, словно все осталось позади. Ни тревог, ни волнений, ни непонятностей…
После того, что они только что перенесли, заботы о будущем никак его не тревожили. Повода не осталось для каких-то там мелких забот: они живы и они на Земле. Чего еще может ждать от жизни человек в здравом уме, упавший с высоты километров триста, в спину которому вдобавок наверняка стреляли?
- Даже не знаю, как тебе ответить… Мы на Земле и мы живы… Что-то еще тебя, в принципе, интересует?
Федосей закрыл глаза и замотал головой. Владимир Иванович подтащил его повыше, чтоб не захлестывала волна. Товарищ тяжело дышал не делая попыток встать на ноги.
Глядя по сторонам, Владимир Иванович, так и не поднявшись, принялся рассуждать вслух.
- Скорее всего, мы где-то на юге. Теплое море, очень похоже на тропики. Это хорошо. Мы на острове, что так же хорошо, но не очень. Возможно, придется поиграть в робинзонов.
- Остров… большой? – прохрипел Малюков.
- Маленький, - не задумываясь отозвался товарищ. – Это нам повезло. Был бы большой – мы бы сейчас тут не сидели…
Федосей, собравшись с силами пождал ноги к груди и перевернулся на бок.. С помощью товарища встал на колени и переставляя руки по заросшему темно-зеленым мокрым мхом валуну попробовал подняться. Не получилось. Очередная волна ударила под коленки и опрокинула обоих.
- Черт… Телефон нужен… Или телеграф… - пробулькал он.
Он снова попробовал и теперь встал… Дёготь подхватил товарища, подставил плечо.
- Людей бы для начала найти, - отозвался он, - а ты сразу – телефон…
Скалы не давали им идти вверх, и они пошли вдоль берега. По осклизлым валунам, то и дело сворачивая в море, они прошли километра три. Там скалы оборвались, дав место песчаному пляжу. Белый песок, выглаженный волнами и ветром, тянулся на полверсты вперед. С одной его стороны блестело море, пустое и безжизненное, а с другой стеной стоял лес. В ярко-зеленой, праздничной какой-то даже полосе, виднелись яркие пятна цветов, а над всей этой зеленью словно папахи, поднятые на шестах, размахивали листьями пальмы.
- Нет… Это не Крым… Не Черное море.. – сказал Федосей посмотрев на пальмы и переведя взгляд на пустой горизонт.
- Сам догадался? – спросил Дёготь. – Какой блестящий результат мучительного мысленного процесса!
Федосей не отреагировал.
- Ни людей, ни кораблей и ни одного телеграфного столба.
Набегающие волны били по икрам, подталкивали к берегу. Они вышли на песок – чужие этому яркому и теплому миру в своих скафандрах, без оружия, без еды… Как насмешку, ветер принес из леса аромат ванили и чего-то вкусного.
- Ни воды, ни еды… - вздохнул Малюков.- Ни людей…
- Зато воздуху - сколько хочешь, - отозвался товарищ.- Хоть сто лет дыши - весь не передышишь.
Он шел на пару шагов впереди и оттого первым увидел следы.
- А на счет людей ты ошибся…
Отпечатки босых ног вели на другой конец пляжа. Там песок не сливался с морем или небом.
Желтый и синий цвета отделяли друг от друга черные черточки… Бревна? Нет, лодки!
Не добротные шлюпки белых людей, из струганных хорошим рубанком досок, а какие-то тощие, остроносые челноки, строенные даже не топором, а ножом и камнем. Рядом с ними стояли лодочники худые и черные. Аборигены сжимали в руках то ли копья, то ли остроги. Что-то вроде кусков кожи закрывало их чресла, и этим все признаки цивилизации исчерпывались.
Один из них, стоявший наособицу, обряженный побогаче других – кроме повязки у него на шее висели простенькие бусы, и скомандовал что-то. Хозяева песчаного пляжа, выставив остроги, стали медленно подходить.
Космонавты смотрели на осторожно обступающих их дикарей. Темные курчавые волосы, приплюснутые носы, немного вывороченные губы. За спинами дикарей размахивали кронами пальмы. Вид у них был совершенно африканский.
- Африка?
- Бледноваты они для негров-то…
- А пальмы?
- Да кто его знает пальмы это или фикусы…
-Пальмы, пальмы…
-Много ты их видел…
-Достаточно.
Деготь покосился, но ничего не сказал. Про путешествие товарища по Африке он знал. Без подробностей, разумеется. Он шагнул вперед, заставив голышей вздрогнув, отступить на шаг.
- Вы говорите по-английски?
Молчание. Настороженные взгляды.
- По-французски?
Они подступали все ближе и ближе вовсе не расположенные разговаривать.
- Чудак-человек. Дикари ведь… Ты б их на языке родных осин спросил…- негромко посоветовал Малюков, шаря взглядом по пляжу. Вокруг них был только песок. Ни камня, ни палки… Не нравился ему тот, что стоял третьим. Если он не людоед, то грош цена его, федосееву, классовому чутью.