Время перемен

— И что будет, когда картечь попадет в человека?

— А как думаешь, для чего мы здесь тренируемся?

Это, на самом деле, был глупый вопрос. Кроме Виталика и возничих, на поляне собрались профессиональные военные, ничего другого, кроме как убивать и калечить врагов они не умели.

После демонстрации вспышки пороха и «мистического» объяснения Виталика, на пушки солдаты смотрели с нескрываемым любопытством и даже уважением. Они знали множество способов убить врага: от ударов мечом, до стрельбы из арбалета и использования злой магии. Новое оружие было чем-то совершенно запредельным. В нем была заключена смертельная магия, но даже простой солдат мог управлять ею. Для этого не требовались годы тренировок вхождения в транс и изучения плетений заклинаний. Это было удивительно!

— Железный ствол удерживает силу порошка и направляет ее на врагов. Если вы вместо одного заряда положите два — ствол орудия не выдержит и взорвется. Все, кто будут находиться рядом — погибнут. Я не хочу пугать вас. Но вы должны знать и понимать оружие, которым скоро будете воевать.

А теперь отдых. Завтра вы мне понадобитесь свежими, бодрыми, полными сил и готовыми тренироваться до тех пор, пока пушки не станут для вас таким же знакомым и привычным инструментом войны, как меч или щит.

С раннего утра лагерь наполнился суетой. На скорую руку пообедав, солдаты заряжали матерчатым пыжом странные железные агрегаты на колесах, перетаскивать их с одного конца поляны на другой и разворачивать на месте. Лошади удивлялись такому странному обращению с собой, но повиновались.

Виталик на все это смотрел с нескрываемым удовольствием. — «За пару дней тренировок нормальных артиллеристов из них, конечно, не получится. Но все же…».

Личного участия в маневрах он не принимал. Поставив обозную телегу прямо посреди «полигона», Виталик удобно расположился на ней, усевшись на мягкие мешки с крупой. В руках он держал большую кружку с травяным чаем, рядом лежала пара бутербродов. Отсюда он командовал своими бойцами. Если возникала необходимость — всегда находившийся рядом с ним Ролен бежал к нужному сержанту с новым приказом.

Все знать, все уметь, находиться рядом с солдатами в тренировке и в бою — правильно и хорошо. Но Виталик был человеком сугубо гражданским, с налетом интеллигентности и даже успешным опытом уклонения от военной службы. Перспектива перемещать тяжеленное орудие по грязи, соревнуясь в силе и скорости с матерыми солдатами-гвардейцами, его совершенно не прельщала. Командир, в его понимании, должен был видеть ситуацию свысока, заниматься планированием и принимать правильные решения. Для этого вполне годилось мягкое место в телеге и горячий напиток с бутербродами.

В лесу бодро стучала топорами банная команда, сортирная команда уже закончила свою работу и присоединилась к товарищам. В расположении взвода появилось две уборные, одной из которых Виталик с утра уже успел воспользоваться. Грубовато, конечно… Но пойдет — не пол года им здесь торчать.

С орудиями солдаты обращались уже без прежнего почтения. До самого тупого из них дошло, что пушки сделаны крепко, и просто так не сломаются. Поэтому, а может по какой-то другой причине, но орудия солдаты уже не сильно жалели. Щуп с тряпкой смело входил внутрь пушки, и никто уже не боялся ершиком поцарапать ценный механизм. Кто-то даже пнул орудие по колесам, когда оно наехало на неведомую кочку и неожиданно резко дернулось.

Это самовольство Виталик пресек на корню и солдата отправился помогать строить баню. Конечно, пнув колесо, он ничего не смог бы сломать, но Виталику решил установить границы дозволенного — с пушкой можно обращаться грубо, но бить ее, пусть даже повинуясь неведомому инстинкту — нельзя. Орудие нужно уважать, относиться к нему, как к боевому товарищу… А не как к обозной телеге!

Через два часа непрерывных упражнений устал даже Виталик, о солдатах и говорить не приходилось. Глядя на грязных, красных от усталости бойцов, у Виталика стала просыпаться совесть. Но здоровый цинизм легко взял верх. Как говорил классик военной науки: «Тяжело в учении — легко в бою». К тому же, напрягать своих воинов непосильным трудом у командира и в мыслях не было.

— Бойцы, отдыхайте. Возничим подогреть воду и выложить сушеные фрукты.

Бойцы в ответ зло посмотрели на командира, который так и не удосужился слезть с телеги, и разбрелись кто куда. Весеннее солнце набирало силу, птички пели, первые цветки тянулись радовать окружающих. Если бы не запах военного лагеря — было бы совсем хорошо.

От непосильных нагрузок Виталика стало клонить в дрему. На скорую руку пообедав и дав указания своим сержантам, он прямо в телеге развалился подрыхнуть — какой он начальник, если не может обеспечить себе послеобеденный сон?

— Итак, бойцы, что вы знаете о боевых возможностях своих орудий? Вопрос сержанту Улербану.

После долгих поисков Виталик все-таки нашел то, чего ему сильно не хватало — конспекты с обучения артиллерийскому делу. Почерк неизвестного землянина был понятный, все два сложенных листа пергамента с записями Виталик изучил «от корки до корки».

— Сир лейтенант, железные шарики величиной с небольшой орех летят с огромной скоростью и поражают врагов. Потом влажной тряпочкой погасить оставшиеся угли от выстрела внутри ствола, удались нагар ершиком, шомполом запихать новый заряд, насыпать порошка на полку, поджечь, услышать выстрел и опять заряжать.

— Улербан, ты мужик совсем не глупый, а рассуждаешь примитивно. Нет в твоем ответе размаха и полета воображения!

— Сир лейтенант, как же так?! — удивленно и даже немного обиженно ответил сержант Улербан.

— Скорость газов при горении нашего пороха составляет примерно 540 метров в секунду. Это значит, что картечь вылетает из ствола со скоростью примерно 400 метров в секунду. Улербан, возьми вон тот камушек. На счет «раз» отпускай камушек — это выстрел, на счет «два» мы увидим, как сильно картечина упадет через 400 метров. Раз…. два…

На счет два камушек уже лежал на земле.

— Мы с вами видим, что картечь постоянно падает вниз, и чем меньше скорость — тем ближе та граница, на которой картечь коснется земли. Поэтому, чтобы стрелять на большее расстояние, нужно пушку направлять немного вверх. Это понятно?

— Так и есть, сир лейтенант.

— Кроме того, картечь очень быстро теряет скорость — ведь она сделана из простого железа, ее круглая форма — не идеальный вариант для снижения сопротивления воздуха. На расстоянии в 400 метров наша отличная картечь может убить только случайно и для этого нужно максимально приподнять ствол орудия, до отметки 5.

Виталик не ограничивался в своем выступлении одной только сухой теорией. Из кармана мундира он извлек обычную трубочку из тростника, которыми дети обстреливают друг друга, горошину и под восхищенные взгляды солдат выстрелил горошиной, держа трубочку параллельно земле.

— Вы видели полет картечи после выстрела на примере простой трубочки и горошины. Теперь посмотрите изображение полета горошины в воздухе.

С этими словами он достал пустой мешок из-под крупы с нарисованной на ней пушкой и кривулей, обозначающую траекторию полета снаряда. Кривуля начиналась горизонтально и очень быстро заканчивалась где-то внизу.

— Если направить ствол горизонтально, через сто пятьдесят метров картечь окажется на земле. Теперь посмотрим другой вариант.

Виталик взял трубочку, направил ее под высоким углом к земле и произвел выстрел. После этого перевернул пустой мешок другой стороной. На этот раз кривуля шла под углом и заканчивалась гораздо дальше предыдущей.

— Всем понятно?

— Сир лейтенант, понятно. Получается, пушка, как трубочка стреляет?

— В точку, сержант Лербант! Только горошина у пушки большая, железная и скорость гораздо выше. Но принципиально — все верно.

Это было хорошо. Даже замечательно! Примитивное сравнение пушки с детской трубочкой было важным достижением. Средневековые артиллеристы, веками стреляя из пушек, понятия не имели о баллистике и траектории полета их снарядов. Считалось даже, что снаряд летит по прямой, достигнув определенной точки просто падает на землю.