Тьма перед рассветом

— Ну, что ж, пусть будет желтое, раз вы так считаете, — легко согласилась Рея. Внезапно она удивилась при мысли, что совсем позабыла, какой промозглой порой бывает осень в Англии.

— А, вот оно где, — пробормотал Кирби, вытаскивая из специальной подставки запечатанное письмо. — Бьюсь об заклад, это именно то, что мне приказано отослать. Разглядев адрес на конверте, он снова насупился. — Вам что-нибудь угодно, миледи? Если нет, так я, пожалуй, пойду. Нужно встретить капитана, — добавил он, осторожно засовывая письмо в глубокий карман плаща.

— Вы будете ждать его на Морском Драконе? Сегодня прежде, чем уйти, он сказал, что вначале займется кое-какими финансовыми делами, а потом отправится на корабль.

— Да, да, миледи. Мы давно уже собирались осмотреть нашу старушку. Капитан считает, что корпус слишком уж оброс ракушками, надо бы их очистить, а потом как следует просмолить днище. Сейчас-то капитан отправился по делам, но, бьюсь об заклад, и часа не пройдет, как он явится на корабль. Тем более, что дело к обеду, — подчеркнул он.

— Понятно. А что Конни? Ты его видел сегодня?

— Как не видеть, миледи! — весело ухмыльнулся Кирби. — мы вместе позавтракали. Я ещё грешным делом подумал про себя, как это в таком щупленьком теле может поместиться такая прорва еды?! Он так лопал, что меня аж подташнивать стало, как в первые дни на Морском Драконе. А уж чего я только не наслушался о том расфуфыренном лорде, с которым мастер Бреди славно разделался, словно с куском крыжовенного пирога накануне вечером. Об этом все в округе чешут языками. Болтали ещё про какую-то дамочку, да я не все понял. Беда с этими городскими, никак не разобрать, что они лопочут.

— Думаю, вы прекрасно найдете общий язык с Кэнфилд, горничной моей матери. Она тоже терпеть не может городских, — хмыкнула Рея. Она подумала, как ужаснулась бы чопорная Кэнфилд, увидев одежду, которую Кирби когда-то с таким трудом смастерил для неё собственными руками.

— Не кликнуть ли одну из служанок, чтоб пособила вам одеться, миледи? — заботливо осведомился Кирби, как будто вновь вступив должность дворецкого.

— Нет, не нужно, я и сама справлюсь. Если вдруг что-то не получится, дождусь Данте, — сказала Рея. Она подумала, что он сможет помочь ей куда быстрее, чем вечно хихикающие и болтающие девчонки. Да и не известно, решатся ли вообще прийти, особенно после того ужаса, что пережили накануне по вине старого Ямайки.

— Как скажете, миледи. Но ежели вам вдруг что-то понадобится, сразу же пошлите за мной. Я только отправлю письмо, а потом все время буду внизу. Капитан велел, чтобы вся команда ждала его здесь, надо, дескать, обсудить, как поделить меж собой сокровища. Слава Богу, наш капитан — порядочный человек, а не то не оставил бы нас без штанов. Прошу прощения, миледи, — хрипло пробормотал Кирби, сообразив, что он ляпнул. — Так я пойду, пожалуй, — добавил он с самым несчастным видом, будто шел не на встречу с друзьями, а готовился быть повешенным на нок-рее[ 6]. Да, по нему можно было подумать, что он идет не к двери, а по меньше мере по доске и готовится перешагнуть через борт.

— Большое спасибо, Кирби, — сказала Рея ему вслед.

— И, осмелюсь сказать, миледи, не стоит этому блохастому животному оставаться здесь. Где этот шельмец?! Наверняка дрыхнет на ночных туфлях миледи, или, чего доброго, в меховой муфте вашей милости, — ворчливо пробормотал старый слуга, подозрительно заглядывая под кровать.

Рея весело рассмеялась. — Так вы уже слышали, что он натворил?

— Еще бы, об этом вчера болтали внизу, — с мрачным удовольствием хмыкнул он.

— Ямайка исчез довольно давно, но уж к ужину непременно объявится, — обнадежила старого слугу Рея. Тот, похоже, ничуть не удивился.

— Ну, уж это наверняка, миледи. Негоднику хорошо известно, что на обед он получит рыбку, так что старый Ямайка лучше без лап останется, а к обеду поспеет, — согласился Кирби с усмешкой, которая говорила о том, что он ничуть в этом не сомневается.

Отвесив изысканный поклон, он закрыл за собой дверь.

Рея в задумчивости смотрела какое-то время на дверь, мысли её вертелись вокруг того, что пришло ей в голову рано утром, вскоре после ухода Данте. Она давно уже это подозревала, а сейчас была почти уверена, что понесла. Обхватив себя руками, девушка задумалась, моля Бога, чтобы это оказалось правдой, ведь она безумно хотела ребенка от Данте. Но внезапно её радужные мечты, словно облачком заволокла грусть: Рея впервые задумалась о том, а будет ли Данте рад, узнав об этом? Ведь они до сих пор так мало знают друг о друге. Слишком много им пришлось пережить и слишком мало они были вместе.

Прошло немало времени, прежде чем Рея очнулась от своих мыслей. Но так как она вряд ли могла что-нибудь изменить, девушка встряхнулась и обратилась мыслями к более насущным вещам. Ей пришла в голову мысль о том, удастся ли со временем распустить швы в новых платьях от мадам Ламбер. Схватив лимонно-желтое платье, она приложила его к талии и тяжело вздохнула, с горечью представив, какой толстой и неповоротливой она станет, причем довольно скоро. Вдруг холодок пробежал у неё по спине. А как к этому отнесется Данте? Пройдет совсем немного времени и у него не хватит рук, чтобы обнять её, подумала с горечью Рея и настроение у неё упало.

Кто-то нетерпеливо забарабанил в дверь. Рея вздрогнула от неожиданности и бросилась открывать.

С приветливой улыбкой она широко распахнула дверь. И только Ямайка, проскользнув в комнату, услышал крик своей хозяйки.

А внизу, в переполненном зале гостиницы, нестройный хор голосов горланил песню, что привело хозяина в неописуемый ужасу. Он был совершенно уверен, что при таком наплыве постояльцев недалеко и до беды. А больше всего на свете он боялся, что привлеченные шумом и ревом вот-вот нагрянут драгуны, а тогда уж не миновать стычки между буйными колонистами и «красномундирниками». А когда под сводами его гостиницы нестройные голоса заревели куплеты известной песенки «Янки Дудль»[ 7], достойных трактирщик окончательно струсил.

Мистер Паркхэм удрученно покачал головой. Проклятье, что за навязчивая мелодия! Он поймал себя на том, что и сам невольно мурлыкает её про себя. Хоть бы служанки не догадались, ведь он уже сто раз ругал их, когда слышал, как они напевали её. Хозяин готов был поклясться, что в нестройном хоре голосов расслышал голос и проклятого ирландца. Что за несчастье, такой красивый парень, и язык неплохо подвешен, так надо же такому случиться, что связал судьбу с колониями, да ещё разбогател, как сукин сын. Стыд и позор тратить добрые английские фунты на подобных мерзавцев, которые только и говорят, что о революции.

Еще раз покачав головой, чтобы никто не подумал, что он одобряет подобное безобразие, мистер Паркхэм отправился на кухню, поторопить кухарку с ужином прежде, чем эти забулдыги вылакают весь его эль. Конечно, примирительно подумал мистер Паркхэм, хорошо хотя бы то, у этих мерзавцев денег невпроворот, так что работяге вроде него не стоит особо воротить нос от подобной компании. Не все ли равно, кто заплатит?!

Ведь последние пару дней, с тех пор, как в его гостинице поселились вечно умиравшие от жажды моряки с Морского Дракона, на доходы грех было пожаловаться. Собравшись в пивной, где над их шумной компанией витал дух предвкушения и надежды, возбужденные моряки праздновали самое счастливое плавание в своей жизни.

— Чтобы ветер всегда был попутным!

6

Нок-рея (морск) — оконечность поперечины мачты.

7

«Янки Дудль» (Yankee Doodle) — песня времен войны за независимость.