Тьма перед рассветом

Внезапная мысль заставила её похолодеть. С трудом взяв себя в руки, Рея тихо спросила, — А леди Бесс знала, что её дед помогает тебе?

— Нет. Это была наша тайна. Больше никто даже не подозревал об этом. Единственный способ сохранить что-то — это держать язык за зубами. А почему ты спросила?

— Да просто так. Обычное любопытство, — ответила Рея, но ей по-прежнему не давала покоя мысль — что же Бесс Сикоум сочла нужным рассказать деду, чтобы заставить его изменить мнение о Данте? Неужели совесть в конце концов заставила её раскрыть правду? Бесс в то время было не больше шестнадцати, она, как и Данте, скорее всего, просто оказалась невинной жертвой трагических обстоятельств.

Улица Вестли Эббот, когда они возвращались домой, казались вымершими. Подковы лошадей звонко цокали по каменным плитам дороги, а эхо гулко разносило их голоса по опустевшим улицам. Появление их прошло незамеченным — местные жители, опасаясь шторма, позаботились закрыть даже тяжелые ставни. Быстро опустела и рыночная площадь, торговцы, аккуратно убрав свой товар до следующего дна, исчезли, как по волшебству вместе со своими повозками. Кое-что распродали задешево, больше всего старались рыбаки, чтобы как можно скорее сбыть свой товар, ведь на другой день на рыбу уже не найдешь покупателя.

Пересекая опустевшую площадь, они вдруг заметили экипаж, стоявший возле лавки на противоположной стороне. Рее достаточно было увидеть, как потемнело лицо мужа, чтобы догадаться, кому принадлежит эта карета.

Из-за того, что вокруг сновали спешившие укрыться от дождя люди, им пришлось попридержать лошадей. В конце концов, они были вынуждены остановиться совсем, когда какой-то торговец перегородил им дорогу своим фургоном, отчаянно проклиная заупрямившуюся лошадь. Пока они ждали, владелец запряженной шестеркой кареты вышел из лавки, бросив последний взгляд на витрину, где громоздились разноцветные кипы материи. Под руку он поддерживал элегантно одетую женщину.

Сэр Майлз Сэндбурн с непринужденной галантностью уже подсадил свою спутницу в карету, когда с другой стороны к нему приблизилась ещё одна женщина. Маленький мальчик крепко ухватился за её руку, не сводя восхищенных глаз со сверкающей кареты. Нашим всадникам, замершим на другом конце площади, показалось, что сэр Майлз испуганно вздрогнул, когда женщина окликнула его. Даже издалека было хорошо заметно, что она вне себя от гнева.

Дернув малыша за руку, она поставила его перед собой и заставила его взглянуть на сэра Майлза. Затем, опустив руку в карман, женщина вытащила нечто, напоминающее конские яблоки и, размахнувшись, вывалила это прямо под ноги сэру Майлзу, запачкав его безупречные сапоги.

Рея испуганно вскрикнула. Сэр Майлз поднял руку и с размаху ударил женщину по лицу, отшвырнув её в сторону, словно мешок с картошкой. Не взглянув на нее, он вскочил в карету, а его кучер тут же хлестнул по спинам застоявшихся лошадей, даже не дождавшись, пока лакей захлопнет дверцу кареты. Тот едва успел вскочить на подножку.

— Похоже, сэр Майлз ничуть не изменился. По-прежнему истинный джентльмен там, где замешана леди, — с кривой усмешкой произнес Данте, вспомнив, как сэр Майлз нещадно избивал его мать. — По всей вероятности, сей достойный господин не пожелал иметь ничего общего с бывшей возлюбленной и тем ублюдком, которого она принесла. Слово «милосердие» для него ничего не значит. Теперь, когда оба они ему не нужны, он оставил и мать, и ребенка валяться в грязи, — добавил Данте и губы его превратились с жесткую линию, когда карета, мчавшаяся во весь опор, поравнялась с ними. Вдруг, к их изумлению, лошади резко остановились.

Рея с трудом заставила себя сдержаться, когда насмешливый взгляд сэра Майлза остановился на её лице. Высунув голову в окошко, тот с нескрываемым презрением взглянул на пасынка.

— До меня долетели слухи, что ты наконец набрался мужества вернуться в Мердрако, — этими словами сэр Майлз приветствовал Данте и в первый раз Рея подумала о том, какой же была его жизнь с этим чудовищем.

— А я немало удивлен тем, что у вас хватило мужества остаться, — отозвался Данте. Ледяной взгляд серых, как предгрозовое небо глаз, с отвращением остановился на лице отчима. — Особенно если учесть, что большинство местных жителей того же мнения о вас, что и я, — добавил он, вытащив из кармана белоснежный, тонко надушенный платок и прикладывая его к носу, словно для того, чтобы заглушить омерзительный запах.

Словно загипнотизированная, Рея следила, как пальца сэра Майлза стиснули элегантную трость, украшенную серебряной головой волка. Лицо его потемнело — слова пасынка больно уязвили его. Ему с трудом удавалось сдержать рвущийся наружу гнев. Скорее всего, для сэра Майлза это явилось весьма неприятной неожиданностью.

— Когда-то давно, Данте, я без труда управлялся с тобой, — прошипел сэр Майлз, — справлюсь и теперь.

Но Данте Лейтону было не впервой встречать смертельного врага лицом к лицу и сейчас его губы растянулись в хищной усмешке. Его пренебрежительная улыбка и сама по себе была уже достаточным оскорблением, но те слова, что последовали за ней, заставили сэра Майлза крепко стиснуть рукоятку трости, словно он, забывшись, хотел обрушить её на голову ненавистного соперника.

— В самом деле, Майлз, ведь это вас мне в сущности надо благодарить за то, что в конце концов мне повезло в жизни. Если бы не ваше предательство, я бы так и прожил здесь всю свою жизнь. И не попал бы в колонии, не нашел бы сокровище и не разбогател, как Крез. Вы проиграли, сознайтесь, Майлз. Вы проиграли хотя бы потому, что я все-таки смог вернуться в Мердрако и уж теперь ни вам, ни кому другому не удастся заставить меня уехать — сказал Данте.

— Да, но куда ты вернулся?! — последовал ответ. — Мне говорили, что Мердрако теперь мало чем отличается от обычной мусорной кучи, которой я, правда, и так считал этот дом! — злобно прошипел сэр Майлз. Глаза его впились в лицо Данте, стараясь подметить любые признаки гнева, что угодно, лишь бы знать, что ему удалось проникнуть под непроницаемую маску этого человека.

Но Данте, казалось, был спокоен и холоден, как гранитный утес. В самом деле, злобная вспышка сэра Майлза заставила его лишь чуть приподнять брови. — Скоро Мердрако будет так же великолепен, как и прежде. Можете мне поверить, Майлз, — отчетливо произнес он.

— Как прежде?! — с сомнением повторил Сэндбурн. — Очень сомневаюсь. Ведь от прошлого если что и осталось, так только имя, да и его ты извалял в грязи. Ах, да, конечно, можно купить новую мебель и роскошные ковры, повесить на стены великолепные гобелены, только вот семейных портретов там не будет. Портреты Лейтонов давно уже проданы. Твой дом уже никогда не станет прежним Мердрако, тем Мердрако, из которого тебя попросту вышвырнули вон!

— Наследство твое пропало бесследно, растаяло, как дым. Ничто никогда не напомнит тебе о бесчисленных поколениях гордых Лейтонов, повелителей Мердрако. Неужели ты уже позабыл, что я позаботился продать все, что некогда составляло гордость вашей проклятой семейки, все, до последнего подсвечника?! Как бы ты ни был богат, в сущности, у тебя ничего нет, — ядовито усмехнулся сэр Майлз, наслаждаясь яростью, которая ясно читалась на лицах Алистера и Френсиса.

— Ах, Майлз, мне страшно неприятно, тем более вы будете так разочарованы, но что же поделать … К тому же раз уж вам не представится случая своими глазами взглянуть на Мердрако, думаю, это мой долг рассказать вам — мне снова принадлежит все то, что вы когда-то пытались украсть у меня! Год за годом я искал и в конце концов выкупил всю мебель, которая раньше стояла в Мердрако. Мне удалось вернуть портрет моей матери. И он опять висит на своем прежнем месте над камином в охотничьем домике. Каждый раз, когда я смотрю на её прекрасное лицо, я благодарю Бога за то, что у неё хватило мужества ускользнуть от вас, Майлз, даже такой ценой. Вы были так ослеплены жаждой мести, что и не подумали, во что превратили её жизнь, так что смерть показалась ей желанным избавлением.