Парус любви

Пока Кейт осматривалась, к кирпичному дому подъехал экипаж, дверь красного дерева отворилась, и из нее выбежали несколько лакеев. Мгновение спустя появились владельцы дома – люди, совершенно ей незнакомые, сели в ожидавший их экипаж И тут же ускакали. Вероятно, поехали обедать к друзьям, затем посмотрят какую-нибудь пьесу в «Друри-Лейн», после чего поужинают, потанцуют, заедут к кому-нибудь переброситься в карты – словом, вечерние их развлечения только-только начинаются.

Кейт резко постучала в крышу экипажа, кучер стегнул лошадей, и они отправились дальше к гораздо большему дому на Беркли-сквер. Этот дом был и всегда останется резиденцией вдовствующей герцогини, даже если Люсьен останавливается здесь, когда бывает в Лондоне. И тут тоже не заметно никаких перемен, подумала Кейт, когда экипаж остановился перед темнеющим домом. Какой же ведьмой была эта вдовствующая герцогиня и как они ее презирали! Что бы они с Перси ни делали, старая карга тотчас узнавала об этом и устраивала им выволочку. Препятствовала им во всем. Уж очень любила играть роль важной дамы, вмешиваться в жизнь внуков. Даже Люсьен не был свободен от докучливой опеки их бабушки. Но Люсьену никогда не приходилось переносить того, что терпели они, ибо он был Домиником, а они всего лишь Ратбурнами. Только тот, кто носил гордое имя Домиников, их титул, мог рассчитывать на особые милости. Сколько, любопытно, раз вдовствующая герцогиня давала Люсьену возможность загладить свою вину? Любой другой на его месте был бы отлучен от ее светлости, но только не золотоволосый Люсьен.

Кейт слегка улыбнулась, вспомнив тот единственный раз, когда ей удалось одержать верх над дорогим кузеном Люсьеном. Воскресив в своей памяти его худое ястребиное лицо, она как бы воочию увидела шрам, которым его изуродовала. Они с Перси были еще совсем детьми, на несколько лет моложе Люсьена. Но когда они действовали сообща, им удавалось справиться с более сильным противником. Пока Перси отвлекал внимание Люсьена, размахивая перед его носом кулаками, она подобрала осколок фарфоровой чашки и этим острым черепком изуродовала и Люсьена на всю жизнь.

Но по иронии судьбы именно он искалечил ее и погубил. В последующие годы Люсьен процветал, шрам на щеке не портил его, а лишь придавал ему некую таинственность, способствовал укреплению за ним репутации человека не слишком разборчивого в средствах и опасного. Люсьену, герцогу Камарейскому, никогда не приходилось выносить столько тяжелых страданий, сколько выпало на ее долю. Невзирая на все их с братом ухищрения, Люсьен унаследовал Камарей. Он обладал богатством и властью, о которых она могла лишь мечтать. А вот теперь у него еще родились и близнецы. Люсьен имеет все, а она, Кейт, ничего, отныне с ней нет даже Перси.

– Ну, чего ты там расселся? – крикнула Кейт терпеливо ожидавшему кучеру. – Или ты думаешь, я намерена торчать здесь, пока ты размышляешь над злом, царящим в мире? – Внутреннее нетерпение придало ее голосу особую резкость. – Отвези меня в гостиницу «Королевский гонец». Надеюсь, ты знаешь, где она находится?

– Да, миледи, – коротко ответил кучер. Его подмывало сказать, что у него такая работа – знать все гостиницы, таверны и кофейни в Лондоне, и он знает их еще с тех времен, как ходил под стол пешком, но он придержал язык. Однако желание поскорее освободиться от странных пассажиров заставило его подхлестнуть лошадей, которые поскакали по Пиккадилли сквозь наступившие сумерки и густой туман, едва позволяющий видеть их головы.

Гостиница «Королевский гонец» была небольшим, очень опрятным заведением, уютно располагавшимся на боковой улочке около переулка Сент-Мартина. Это было излюбленное место всех прибывающих в Лондон путешественников. Ее популярности способствовала близость к «Ковент-Гардену» и «Друри-Лейн», к торговому центру, находившемуся на Оксфорд-стрит, а также к скверам и паркам Вест-Энда, где любили прогуливаться знатные и богатые люди. Однако вопреки всем этим преимуществам гостиница «Королевский гонец» была не из самых модных, именно поэтому Кейт выбрала ее: здесь ей почти не угрожала возможность встретиться со старыми лондонскими знакомыми или венецианцами, которые могли бы ее узнать. Именно здесь предпочитал останавливаться Никколо, граф Расгьери, когда приезжал в Лондон. Граф часто упоминал об этой гостинице, рассказывая о своих поездках; а она бережно хранила в памяти каждое его слово о любимом отечестве. И теперь для нее было странным утешением знать, что именно тут останавливался граф, что он ел и спал под этой самой крышей.

Когда Кейт вошла в гостиницу, ее сразу же обдало волнами тепла, вокруг нее заструился свет. Из ресторана слева от входа доносились звуки, свидетельствовавшие о том, что там трапезничают: слышался веселый смех, звенела фарфоровая посуда и столовые приборы. Мимо, высоко держа тяжелый поднос с наполненными до краев кружками эля, торопливо прошла официантка. Держать поднос одной рукой было довольно рискованно, тем не менее она успешно с этим справлялась. С несколько озабоченным выражением лица она обходила всех посетителей, наполнявших небольшой холл.

– Я таскаю эти кружки быстрее, чем их могут выпить, – сказала через плечо официантка, исчезая в дымном зале ресторана. Ее появление там вызвало приветственные крики и грубоватые шутки.

– Вам, вероятно, нужен номер? – спросила, подплывая к Кейт, невероятно тучная женщина. Ей лишь с трудом удалось протиснуться через узкую дверь в задней стене холла. Ее напудренные кудри венчал чепец с лентами, завязанными под двойным подбородком. На талии, если, конечно, это можно назвать талией, был повязан широкий передник; когда она жестикулировала, на пальцах ее – толстых обрубках – вспыхивала богатейшая коллекция драгоценностей.

«Тяжелая, должно быть, у нее ручища!» – подумала Кейт, заметив, как возвращавшаяся с пустым подносом официантка вильнула в сторону от своей госпожи, видимо, опасаясь, что та может ударить ее по неприкрытым плечам.

– Деньги вперед, такое у нас правило. И никаких иностранных монет, – предупредила хозяйка гостиницы, тыча пальцем себе в ладонь, где у нее лежало несколько английских шиллингов. – Английские деньги. Компреневу?– спросила она, положив руки на свои огромные бедра и устремив презрительный взгляд на старую служанку, которая что-то говорила на непонятном ей языке. Между тем великан, возвышавшийся над двумя женщинами, продолжал молча смотреть куда-то мимо всех. – Ох уж эти мне иностранцы, – пробормотала она, – хотят, чтобы я поняла, что они лопочут на своем языке здесь, в Лондоне!

– Но я вас прекрасно понимаю, добрая женщина, – с подчеркнутым высокомерием ответила Кейт; каждое отчетливо произнесенное ею слово было словно сочащийся кубик льда. – Конечно же, я заплачу только английскими деньгами, никакими другими.

– О, – тихо выдохнула хозяйка, и ее лицо побагровело от досады. – Извините, миледи, – быстро проговорила она. Хозяйка отнюдь не была глупа и сразу поняла, что перед ней настоящая леди. – Ваша служанка говорит на каком-то тарабарском наречии, вот я и подумала, что вы тоже иностранка. Почти все мои постояльцы – с той стороны Ла-Манша, и если бы вы знали, сколько труда мне стоит втолковать им, чтобы они платили нашими английскими деньгами. Разрешите мне вам сказать...

– Не стоит. Поскольку в этом смысле никаких проблем у нас не предвидится, остальные ваши заботы меня не интересуют. Я только что из Венеции и хочу отдохнуть с дороги, – протянула Кейт скучающим тоном. Повелительным жестом остановив затянувшиеся излияния словоохотливой женщины, она спросила: – Так есть ли у вас комнаты, которые я могла бы снять?

– Разумеется, миледи. Пожалуйста, следуйте за мной – «Королевский гонец» славится своей чистотой и порядком, – похвасталась она, с трудом поднимаясь по лестнице, которая трещала и скрипела под ее тяжестью. – Все наше белье хорошо проветрено и высушено. Вина подают самые лучшие. И не сочтите меня нескромной, но я – одна из лучших поварих во всем Лондоне. Даже умею готовить некоторые иностранные блюда, – великодушно добавила она, не остановившись, даже когда навстречу им, с мышью в зубах, кинулся полосатый кот. – Сам раздобыл себе обед. Хороший мышелов, этот кот... А вот и ваши апартаменты. Самые лучшие, с видом на улицу. Со стороны двора слишком шумно. Я подумала, что вам нужны тихие и спокойные апартаменты, – добавила она, ибо от ее острых глаз не ускользнуло, что гостья в трауре. – Вы приехали на похороны? – с сочувствием прищелкнув языком, спросила она.