Смерть и солнце

Рикс с такой силой ударил с полуразворота, чтоненастоящий меч со свистом рассек воздух.

Нет. Все грузовые баржи шли вдоль берега, к тому жеони должны были прибыть в столицу значительно позже остальной эскадры, так чтошторм их наверняка не зацепил.

А вот что стало с остальными кораблями? Они потонули?Или, может быть, пришли в Адель еще в июне - в том июне, которого для людей с"Бесстрашной Беатрикс" и "Зимородка" просто несуществовало?.. Если это так, то Альверин Фин-Флаэнн должен быть в столице ужемесяц. И никто, конечно, не мешает ему бывать в доме у Гефэйров или видеться сневестой во дворце.

"Дан-Энрикс" заскрипел зубами.

Правда, может быть, Фин-Флаэнн утонул, - сказал он самсебе, и тут же устыдился этой мысли. Альверин не сделал ему ничего плохого. Онне виноват, что отец Лейды Гвенн Гефэйр посчитал Фин-Флаэнна хорошей партиейдля своей дочери… и уж тем более нельзя винить его за то, что он, в отличииот большинства аристократов, был действительно влюблен в свою невесту.

Помнится, когда Рикс отправлялся на войну, ЛейдаГефэйр не испытывала никакого восторга при мысли о браке с Альверином. Но,конечно, за прошедший год она могла и передумать…

Нижняя защита. Финт. Удар, удар, удар!..

- Ты так кого-нибудь убьешь, - укорил коадъютор,который, оказывается, успел подойти поближе и остановиться в нескольких шагахот Рикса.

Энониец тяжело дышал - не от усталости, а от внезапнойбеспричинной вспышки ярости.

- Могу я узнать, кого ты только что рубил с таким…энтузиазмом? - спросил рыцарь, иронично улыбаясь.

"Финн-Флаэна" - чуть было не ответил Рикс.

- Я просто… разминался, монсеньор. Хотитеприсоединиться? - спросил он мужчину с ноткой вызова.

- Ты предлагаешь мне сразиться?… - хмыкнул рыцарь.

- Нет, конечно, - покривил душой"дан-Энрикс", скромно опустив глаза. - Я прошу вас об уроке.

- Ну, раз так… - сэр Ирем откровенно забавлялся. - Ясогласен.

Энониец ощутил приятное волнение. Они не фехтовали скоадъютором с тех пор, как началась война. В то время Крикс был еще ребенком…то есть сам он так, конечно, не считал, но сути дела это не меняло. И еще -тогда он ничего не знал о тхаро-рейн… Сегодняшняя схватка обещала статьгораздо интереснее.

- Я принесу вам меч, мессер.

- Значит, об уроке?.. Любопытно, - сказал лорд почтизадумчиво, скосив глаза на меч "дан-Энрикса", касающийся его ребер.Энониец первым опустил оружие. Чуть-чуть помедлив, коадъютор тоже убрал меч отшеи Рикса. Юноша потер место удара и почувствовал под пальцами стремительновспухающий болезненный желвак.

Их схватка была короткой и необычайно яростной. Риксбыл полон решимости продемонстрировать, на что он теперь способен, а заодно -как неожиданно почувствовал он сам, идя за тренировочным мечом для своегопротивника - еще и поквитаться с коадъютором за Тровен и за Айю. Судя по тому,как холодно и весело сверкали серые глаза мессера Ирема, когда он принял уоруженосца меч, мысли "дан-Энрикса" не составляли для него особойтайны. Тем не менее, первая схватка кончилась ничьей - что в случае с мессеромИремом уже можно было считать победой.

Крикс уже в который раз за эти месяцы мысленнопоблагодарил Асгейра Аэстерна. Если коадъютор недооценил умения своего бывшегоученика, то главная заслуга в этом, несомненно, принадлежала Астеру.

- Любопытно, - повторил сэр Ирем. - Еще раз.

На этот раз мужчина был гораздо осторожнее, и энониецпервым пропустил удар. А потом, почти сразу же, второй. В прошлом мессер Иремвсегда отступал на шаг, давая своему ученику время собраться, но сейчас онпродолжал теснить южанина к корме. Крикс понял, что на передышки можно большене рассчитывать. В каком-то смысле это было даже лестно - коадъютор наконец-товидел в нем достойного соперника.

Когда, пару минут спустя, Крикс снова смог достатьпротивника коротким рубящим ударом, коадъютор опустил свой меч и коротко кивнул"ученику".

- Ну… в сущности, неплохо.

Крикс едва не заскрипел зубами. Не то чтобы он успелзабыть, как калариец отзывался о его успехах раньше - о таком, пожалуй, незабудешь даже при желании - но до сих пор ему казалось, что теперь все будетпо-другому. Но не тут-то было. Очевидно, этого ему не изменить, стань он хотьлучшим фехтовальщиком в Империи.

Посмотрев на его вытянувшееся лицо, рыцарь внезапнорассмеялся.

- Рикс, во имя Всеблагих!.. Когда ты уже перестанешьпринимать всерьез все то, что тебе скажут?

Энониец вздрогнул.

- Но ведь вы…

- Тебе так важно мое мнение? - спросил сэр Ирем сноткой удивления. - Ты же сам видишь, что сумел достать меня два раза закакую-нибудь четверть часа. Не хочу показаться нескромным, но подобныйрезультат - уже достаточное доказательство того, что ты прекрасныйфехтовальщик. Что бы я ни говорил, суть дела это не изменит. А вот позволятьпротивнику выбить тебя из равновесия каким-то замечанием - по крайней меренеразумно.

- Я думал, мы уже закончили, - огрызнулся"дан-Энрикс".

Коадъютор улыбнулся.

- Это в Каларии сражаются только с оружием в руках. Номы плывем в столицу, а там поединки продолжаются повсюду - за столом, вприемных, в коридорах… у тебя еще будет возможность в этом убедиться. До сихпор тебя не замечали, но после нашего возвращения многое будет совсем не так,как раньше. Тебе не помешает научиться владеть своим лицом.

Крикс понимал, что коадъютор в чем-то прав, но почему-тоэта мысль только усиливала его раздражение.

Несколько минут спустя, когда южанин - уже натянувшийчистую рубашку и избавившийся от чехла с мечами - стоял возле каюты Айи, онпочувствовал, что почти рад вернуться к своей вахте. Здесь ему, по крайнеймере, не придется снова иметь дело с Иремом, беседы с которым в последние дни ив самом деле превратились в разновидность поединков.

Но когда он открыл дверь каюты, стало ясно, что самоехудшее еще даже не начиналось. Айя, чувствовавшая себя гораздо лучше и ужепредпринимавшая попытки садиться на постели, этим утром пошла еще дальше.Спустив ноги с койки, она смогла дотянуться до окошка, вырезанного прямо встене каюты, и открыла ставни. Очевидно, Королева видела их поединок, потомучто, едва Рикс вошел, она взглянула на него с насмешливой, но в то же времяодобрительной улыбкой.

- Хороший бой, волчонок! - сообщила она Риксу,сверкнув белыми зубами. - Ты, оказывается, и в самом деле ничего. Может, я дажевзяла бы тебя к себе на корабль. Годика примерно через три…

Южанин, как обычно, ничего ей не ответил. Он упорноизбегал вступать с ней в пикировку, так что приходилось развлекать себя самой.Учитывая ее нынешнее состояние, это было непросто. Под сломанными ребрами свернувшимсяежом сидела боль. Надо было лечь, но все силы ушли на то, чтобы устроитьсявозле окна - очень уж соблазнительным казалось посмотреть на каларийца и еговолчонка в деле.

Теперь Королеве уже не казалась такой невероятноймысль, что Гирса в самом деле мог прикончить этот парень. Правда, в тот моментему должно было быть лет одиннадцать-двенадцать, но, если он учился владениюмечом у коадъютора, то даже в этом возрасте он вряд ли был совсем ужнеумехой… если к этому прибавить обычную для таких сопляков увертливость, азаодно - известное везение, то слова южанина о смерти Гирса могли оказатьсяправдой.

Она вдруг подумала, что в самом деле взяла бы волчонкак себе на корабль - разумеется, если бы они встретились в других условиях.

Мысль была странной. Почти столь же странной, как и теотношения, которые установились между ними в эти дни.

Несмотря на неприязнь, которую он даже не пыталсяскрыть, южанин оказался исключительно заботливой сиделкой. Постоянно находилсярядом с ней, не отлучаясь даже на минуту, поддерживал ей голову, пока она пила,и даже с удивительной серьезностью прислушивался, ровно ли ее дыхание, когдасчитал, что Королева спит. Но вместе с тем он явно не переставал все времярастравлять себя мыслями про всякую чушь - пиратские налеты на прибрежныедеревни, проданного в рабство сосунка… этого, как его там? Линара. Айю этозабавляло, но одновременно - пробуждало в ней досаду. Хотелось сгрести упрямогоюжанина за воротник, как следует тряхнуть его и сообщить, что мир не делится начерное и белое, а если вдруг он ей не верит, то пусть учится хотя бы у своегосюзерена. Впрочем, Королева сильно сомневалась, что ее слова и даже примерлорда Ирема могли заставить Рикса передумать. Он, похоже, относился к томуредкому - и крайне неприятному - типу людей, которые начисто лишены способностипринимать жизнь такой, как есть. Людей с таким стальным, упрямым проблеском вглазах она встречала и раньше. Иногда они внушали уважение, но большую частьвремени ее от них тошнило.