Смерть и солнце

Задачу Аденора упрощало то, что Льюберт не любилсвоего дядю, а в последнее время откровенно тяготился его обществом. Нет,внешне он держался безупречно, но Ральгерд ничуть не сомневался в истинностисвоих наблюдений. Больше всего Аденора забавляло то, что сам лорд Бейнор дажене пытался завязать более дружеские отношения с племянником, которого онсобирался в будущем короновать. Главу Совета всегда отличала толстокожесть,редкая даже для Дарнторнов - хотя эту семью никто не обвинил бы в лишнихсантиментах. Сын старшего брата интересовал мессера Бейнора только какнаследник родового титула, а все остальное он благополучно упускал из виду. То,что Льюберт не особенно к нему привязан, мало волновало Бейнора - должно быть,потому, что сам он тоже не испытывал никаких нежных чувств к племяннику.

Когда лорд Аденор бывал в особняке Дарнторна, Льюбертвыходил к гостям своего дяди, поскольку этого требовали приличия, но вскорессылался на какое-нибудь дело или же плохое самочувствие и уходил к себе. ГостиДарнторна считали его замкнутым и молчаливым юношей, который не любитмноголюдных сборищ. Аденор только посмеивался над подобным простодушием. Еслиему выпадала возможность перекинуться с младшим Дарнторном парой слов, онникогда не касался каких-то важных тем, но зато пользовался любым подходящимслучаем, чтобы ненавязчиво пригласить Льюберта к себе. Лорд Аденор рассчитывал,что рано или поздно Льюберт примет его приглашение - хотя бы из простоголюбопытства. Но время шло, а положение не изменялось. Это вызывало у Ральгердавполне объяснимую досаду, потому что беспорядки, которые должны были статьформальным поводом для низложения Валларикса, могли начаться в любой день, апланы Аденора относительно Дарнторна так и оставались просто планами.

Впрочем, когда в городе в самом деле вспыхнуложидаемый мятеж, события сразу же вышли из-под контроля заговорщиков.

Во-первых, несмотря на несколько погромов в Нижнемгороде, действительно серьезных мятежей в тот месяц так и не случилось,поскольку Орден подавил волнения за одну ночь.

Во-вторых, задуманному Дарнторном дворцовомуперевороту помешали быстрые и точные действия лорда Ирема. Если подумать, дажеслишком быстрые и слишком точные - как будто коадъютор был детально посвящен вовсе их планы.

И когда на следующий день Ральгерд поехал во дворец,чтобы увидеться с Валлариксом, в столице было так же тихо, как в любой издовоенных месяцев.

Лорд Аденор задумался.

В своем кругу они так часто повторяли, что Валларикс -слишком мягкий и слабохарактерный правитель, который не в состоянии спастистрану от гибели, что каждый из них почти верил в то, что они выступают противимператора не только ради личной выгоды, но и ради процветания Легелиона.Правда, Аденор был меньше всего склонен строить из себя спасителя империи. Егогораздо больше интересовало то, что государственный переворот позволит ему вполной мере проявить свои многосторонние таланты, которым король и его Орден недавали развернуться во всю ширь. Но даже лорд Аденор в какой-то мере поддалсявсеобщему настрою, в соответствии с которым отречение Валларикса было вопросомгосударственной необходимости. Однако поведение дан-Энрикса во время голода ито, как быстро люди Ирема сумели навести порядок в городе, при этом походяразрушив многомесячные планы заговорщиков, помимо воли вынуждало Аденорапересмотреть кое-какие свои взгляды.

После беседы с сэром Иремом лорд Аденор несколько днейбезвылазно сидел в своем особняке, не появляясь при дворе и не встречаясь состальными заговорщиками. По странному стечению обстоятельств, именно в те днислучилось то, чего он так упорно добивался раньше - Льюберт Дарнторн решилнанести ему визит. Когда оруженосец доложил Ральгерду о его приходе, тот дажене сразу понял, что от него нужно младшему Дарнторну. Впрочем, Аденор не мог быназывать себя придворным, если бы способен был пустить свои старания насмарку из-заприступа случайной меланхолии. Он блестяще сыграл роль любезного хозяина,добился, чтобы Льюс остался у него на ужин и умело развлекал его весь вечер,избегая тем, которые могли быть неприятны гостю, будь то каларийская кампания,Лакон или придворные интриги.

Поначалу Льюберт был немногословен и держалсянастороженно. Казалось, он все время ждет от своего собеседника какого-топодвоха. Но к концу их ужина Дарнторн стал отвечать значительно непринужденнее.

Несколько дней спустя он пришел снова, а потом началбывать в особняке довольно часто. Аденору оставалось только проявлять как можнобольше такта - и, конечно, выставлять на стол самое лучшее вино.

Дарнторн наверняка даже не понял, как так вышло, что водин прекрасный день он выпил больше, чем рассчитывал, и выложил хозяинуособняка все неприглядные подробности их столкновения с"дан-Энриксом" в Каларии. Лорд Аденор мог бы начать оправдыватьДарнторна, как сделал бы кто-то другой - хотя бы из обыкновенной жалости. НоАденор не сказал ничего. Он обладал прекрасной интуицией, а кроме того -многократно убеждался в том, как много может дать обыкновенное молчание.

С этого дня Льюберт Дарнторн проникся к немуисключительным доверием. Для Льюберта визиты в особняк были единственной возможностьюхоть с кем-то поделиться мучившими его мыслями, а для Ральгерда Аденора -лишним шансом узнать массу интересного. Он полагал, что это только справедливо.Безуслово, в мире всегда были, есть и будут люди, совершающие добрые дела вущерб себе, но, в сущности, разумный человек всегда найдет возможностьсовместить приятное с полезным.

Чаще всего Льюберт сообщал очередные любопытнееподробности урывками и как бы между делом, но накануне вечером Ральгердуповезло. А может быть, и нет… это как посмотреть.

По-видимому, в этот раз Льюберт явился в его особняк ствердым намерением напиться до потери памяти - во всяком случае, к делу онприступил весьма решительно, еще до конца ужина осушив полную бутылку"Пурпурного сердца". При этом он говорил обо всем подряд, начиная стого, что Рикса сделали помощником наставника в Лаконской Академии, изаканчивая тем, что дядя недоволен им из-за категорических отказов появлятьсяпри дворе.

Потом Дарнторн подлил себе еще вина и рассказал о том,как Валларикс когда-то едва не погиб, охотясь на огромного старого вепря,голова которого теперь украшает Гобеленный зал - а Бейнор Дарнторн хладнокровнонаблюдал за схваткой, оставаясь в стороне. В связи с этим Льюберт вспомнилплен, в котором Бейнор оказался во время войны в Каларии, и позволил себесделать несколько весьма нелестных заключений о характере своего дяди.

Аденор почти жалел, что глава Круга лордов этого неслышит.

Когда речь дошла до заговорщиков и казни на Имперскойплощади, язык уже почти не слушался Льюберта Дарнторна. Если до сих пор Льюбертникак не объяснял и не оправдывал своего поведения в Каларии, то сейчас оннеожиданно признался, что надеялся добиться у Валларикса помилования для своегоотца.

Услышав это, Аденор болезненно поморщился. Мало ктосомневался в том, что Сервелльда Дарнторна давно нет в живых. Во всяком случае,последние пять лет о нем не поступало никаких известий. Ходили слухи, будто онпытался получить убежище у Миэльриксов, но не преуспел и умер за пределамиИмперии. Учитывая, каким человеком был покойный, этому можно было толькопорадоваться, но надежды Льюберта на его возвращение помимо воли вызывалижалость. Глядя на сидевшего напротив юношу, лорд Аденор подумал, что наутроопьянение сотрет из памяти Дарнторна эту часть рассказа - и решил, что это клучшему. Есть границы откровенности, за которой она уже не сближает, аотталкивает. Но сам Аденор тоже немало выпил в этот вечер, и вместо того, чтобыдипломатично промолчать, позволил себе осторожно намекнуть своему собеседникуна то, что Сервелльда Дарнторна уже много лет считают без вести пропавшим. Атакое утверждение обычно означает то, что человек погиб. Льюберт мотнулотяжелевшей головой.

- Он не погиб, - с трудом ворочая отяжелевшим языком, возразилон. - Я даже знаю, где он.

- Да? И где же?.. - спросил Аденор, не понимавший, какрасценивать такое заявление - то ли как бредни совершенно перепившегосячеловека, то ли как самое ценное из откровений Льюберта.