Страница 82 из 101
Анну стала тяготить жизнь в этом доме. Она взяла свою черепаху и отправилась просить убежища у донны Вероники Монтеферранте. Так как бедная женщина в последнее время оказала несколько услуг монастырю, то настоятельница сжалилась над ней и приняла ее, возложив на Анну обязанности послушницы.
Хотя Анна не была пострижена, но она носила монастырское платье: черную мантию, нагрудник и чепец с белыми ленточками. Ей казалось, что она в этом одеянии святая. В первое время, когда ветер колыхал вокруг ее головы ленточки, вся кровь у нее волновалась, и сердце радостно трепетало.
Когда солнечный свет, отражаясь в этих ленточках, оттенял снежную белизну ее лица, ей казалось порой, что ее озаряет мистический блеск.
С течением времени она все чаще и чаще впадала в религиозный экстаз. То и дело слышались ей ангельские голоса, отдаленные звуки органа и другие звуки, недоступные слуху других людей. В роще являлись ей светлые образы и чудились ароматы рая.
Весь монастырь был объят священным ужасом: казалось, будто проявилась какая-то скрытая мощь, настало время сверхъестественных событий. Из предосторожности новую послушницу освободили от всяких служебных обязанностей и стали наблюдать за ней, за ее словами и даже за взглядами, придавая всему суеверный смысл. Так начала расцветать легенда о том, что в монастыре находится святая.
В середине февраля 1873 года голос Анны стал особенно глухим и глубоким. Спустя некоторое время, она вдруг утратила способность речи.
Это неожиданное событие испугало набожных монахинь. Все они, окружив онемевшую послушницу, с мистическим ужасом наблюдали за ее исступленными жестами, неопределенными движениями безмолвных губ, неподвижными глазами, из которых струились обильные слезы. Черты лица немощной, изможденные продолжительным постом, отличались теперь необыкновенной рельефностью. Лицо стало белее слоновой кости, и все нити вен и артерий словно обнажились, наводя своим биением трепет на робкие души монахинь.
При приближении месяца Марии монахини стали особенно заботиться об украшении общины. Они разбрелись по монастырскому саду, усаженному кустами роз и апельсиновыми деревьями, там собирали они «побеги нового мая», чтобы разложить их у подножия алтаря. Анна, которую теперь ничем не утруждали, также сошла в сад, желая помочь сестрам в благочестивом деле, она жестами объяснила, что хотела бы принять участие в собирании зелени и цветов. Все эти невесты Христовы с наслаждением гуляли под ласковыми лучами солнца и вдыхали чудный аромат молодых побегов. Давно они не были возле портика, находящегося в самом конце сада. И подобно тому, как в душах девушек весенний воздух пробуждал давно уснувшие образы, так солнце, проникая под низкие арки портика, оживляло на карнизах следы византийской лепной работы.
Ко дню первого торжественного богослужения община была готова к празднику. Церемония началась после вечерни. Одна из сестер села за орган, и вдруг раздался страстный аккорд органных труб и наполнил божественным звуком все окрестности. Все склонили головы, замелькали кадильницы, из которых вырывался благовонный дымок, замигали огоньки в увенчанных цветами люстрах. Затем к звукам органа присоединились прелестные нежные голоса. Вот растут они, становятся сильнее, громче… Точно под влиянием неземной силы Анна страшно вскрикнула и упала на спину, она стала размахивать руками, тщетно пытаясь подняться. Хоровое пение прервалось. Одни из сестер, словно пригвожденные, не двигались с места, другие бросились на помощь к немощной. И вот произошло неожиданное великое чудо.
Постепенно всеобщее оцепенение, неопределенное перешептывание и нерешительность сменились безграничным ликованием, восторженными криками, перешедшими в хоровое пение. Анна, уже охваченная религиозным экстазом, продолжала стоять на коленях и не сознавала, что делается вокруг нее. Но, когда хоровое пение стало громче, она тоже запела. Первый звук ее голоса совпал с паузой хора, после чего сестра стала петь тише, чтобы лучше слышать этот единственный голос, вновь дарованный милостью Божьей. А Анна все пела и пела: она воспевала золотую кадильницу, испускавшую отрадный аромат, лампаду, днем и ночью освещавшую святые мощи, урну, содержавшую манну небесную, куст, который горел, не сгорая, стебель Иисуса, на котором росли цветы роскошнее всех цветов мира.
После этого слава о чуде распространилась из монастыря по всей Ортонской стране, а оттуда — по соседним землям, возрастая на своем пути. Сама донна Бландина Онофрио принесла в дар Мадонне монастыря одеяние из серебряной парчи и ценное бирюзовое ожерелье с острова Смирны. Другие благородные ортонские дамы принесли менее ценные дары. Архиепископ Ортонский нанес монастырю торжественный визит. Он обратился к Анне с назидательной речью на ту тему, что только чистота жизни делает человека достойным божественных даров.
В августе 1876 года обнаружились новые чудеса. Немощная с приближением вечера, вдруг впадала в оцепенение, затем стремительно вскакивала на ноги и, постоянно с одними и теми же жестами, начинала говорить, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, словно по мистическому вдохновению. Ее речь была лишь беспорядочной смесью слов, фраз и целых периодов, недавно слышанных ею, все это она бессознательно повторяла без всякой связи и смысла. Простонародная речь родины перемешивалась с высокопарным диалектом и библейскими оборотами, порою она лепетала просто бессвязные слоги и издавала самые невероятные сочетания звуков. Но глубокая дрожь голоса, резкая смена интонаций, повышение и понижение тонов, одухотворенность всей ее фигуры, таинственный час — все это содействовало тому, что все были потрясены до глубины души.
Эти явления повторялись ежедневно, с поразительной регулярностью. К вечеру в общине зажигались лампады, монахини, образуя круг, становились на колени. Как только немощная впадала в каталепсию, торжественные звуки органа уносили души религиозных женщин в высшие сферы. В вышине слабо сиял свет лампад, придавая всем предметам воздушный оттенок неопределенности, среди которой сладко замирала душа. Вдруг орган замолкал. Дыхание немощной становилось более глубоким, руки вытягивались так, что сухожилия начинали вибрировать подобно струнам. Спустя минуту, немощная вдруг вскакивала на ноги, скрещивала на груди руки, замирая в мистической позе. И в тишине раздавался ее голос то радостный, то печальный, то звонкий, то едва слышный.
В начале 1877 года эти припадки стали повторяться реже, сначала они бывали по два-три раза в неделю, а потом и совсем прекратились, доведя женщину до окончательного изнурения. Прошло еще несколько лет, в течение которых несчастная полоумная жила среди жесточайших страданий: члены ее стали неподвижными. Она совершенно перестала заботиться об опрятности, питалась она хлебом и ничтожными порциями овощей, вокруг шеи и на груди у нее висело огромное количество маленьких крестиков, частиц мощей, образков, веночков, она не говорила, а лепетала, пропуская слова сквозь зубы, ее волосы были совершенно белы, глаза блуждали, как у умирающего мула.
Однажды в мае, когда страдалица лежала под портиком, а сестры собирали розы Марии, к ней подошла черепаха, которая теперь влачила свое мирное и невинное существование в монастырском саду. Старуха видела, что в траве что-то движется и постепенно удаляется. В ее душе не пробудилось даже искры воспоминания. Черепаха так и затерялась среди кустов тимиана.
Летом 1881 года появились первые признаки приближения смерти. В истощенном и изуродованном теле несчастной Анны не сохранилось уже ничего человеческого. Даже тело ее постепенно исказилось до неузнаваемости, на одном боку, плече и затылке выступили огромные, как яблоки, опухоли.
10 сентября в восьмом часу утра весь Ортон задрожал от землетрясения. Множество домов разрушилось, у других потрескались крыши и стены, третьи накренились и осели. Все население Ортона с плачем, криком, возгласами, призывавшими святых и Мадонну, выбежало из домов. Все собирались на равнине Сан-Рокко, опасаясь худших бедствий. Монахини, объятые паническим страхом, покинули свое убежище, с распущенными волосами они выбежали на улицу, ища спасения. Четверо из них несли на доске Анну. Все спешили на равнину, где народ чувствовал себя в безопасности.