Страница 65 из 101
С этого момента огненный ураган разрастается, Мистический Залив пылает будто раскаленный горн, и пламя его вздымается все выше и выше на крыльях мелодии оркестра.
«Единственный путь к обители вечного мира, священный кубок забвения, я смело осушаю тебя!»
С такими словами Тристан подносит к губам кубок. «Мне половину! Я хочу выпить ее за тебя!» — восклицает Изольда, вырывая из рук его кубок. Золотой кубок, осушенный до дна, падает на пол. Неужели то был яд? Неужели они умрут? Наступает миг нечеловеческих страданий. Но ядовитое зелье оказалось напитком любви, и любовь проникает в обоих своим неугасимым пламенем. Пораженные, безмолвные, они смотрят в глаза друг друга, ища в них признаки наступающей агонии. Но жизнь новая, неизмеримо более могучая, загорается в их крови, туманит мысль, толкает в объятия друг друга, наполняет сердца волнами страсти. «Тристан!» — «Изольда!» Они зовут друг друга, они одни, ничто не существует вокруг, действительность исчезла, прошлое забыто, будущее — непроглядная ночь, чей мрак не рассеять даже молниеносной вспышке страсти. Они еще живы, они слышат голоса друг друга, они простирают объятия друг к другу, покорные роковой, непобедимой силе. «Тристан!» — «Изольда!»
И вот, ширясь, растет мелодия страсти, доходит до исступления, трепещет, рыдает в воплях и пении, на фоне возрастающей бури оркестра. Полная муки и восторга, она рвется к небесам, к вершинам неведомого блаженства, неведомого сладострастия. «Освобожденный от жизни я буду владеть тобой, о, ты, что одна наполняла мою душу высшим блаженством любви!»
«Привет! Привет Марку! Привет! — раздаются клики экипажа среди трубных звуков в честь короля, отчалившего от берега навстречу златокудрой невесте. — Привет Корневалису!»
То вторжение повседневной жизни с ее радостным шумом и кликами, среди палящих лучей солнца. Избранник — Жертва Рока, подняв взор, еще затуманенный видениями ночи, спрашивает: «Кто приближается?» — «Король». — «Какой король?»
Изольда, бледная, трепещущая под королевской мантией, спрашивает: «Где я? Неужели я живу? Неужели я буду жить?» Вкрадчивая, зловещая мелодия любви окутывает их своими опьяняющими звуками. А трубы гремят: «Привет Марку! Привет Корневалису! Да здравствует король!»
В прелюдии второго акта все вопли страсти, все яростные вспышки желаний, весь трепет безумного ожидания, чередуясь между собой, сливаются и гремят в оркестре. Нетерпеливое сердце женщины поверяет свой трепет беспросветному мраку, делится им со всем живущим и бодрствующим. Исступленная душа взывает к природе, пробуждая весь подлунный мир, приглашая его участвовать на своем брачном пире. Роковая мелодия парит над тревожным волнами моря, то возрастая, то замирая. Поверхность Мистического Залива, вздымаясь, опускается, будто грудь гиганта, снова вздымается, снова опускается и, наконец, медленно успокаивается.
«Слышишь? Мне кажется, шум рассеялся!» Изольда слышит лишь трепет своего сердца. А трубы ночной охоты уже звучат среди чащи леса, все приближаясь и приближаясь. «То обманчивый шепот деревьев, то ветер играет их листвою… нет, то не звуки труб, то рокот струй, журчащих в ночной тишине…» Она слышит лишь волшебную мелодию страсти, реющую над ее душой, полную вечно нового очарования.
Вторя обману ее воображения, оркестр чудесным образом претворяет звуки охотничьих рогов в таинственном шепоте ночи.
Все скрытые, вкрадчивые голоса Природы несутся к изнемогающей женщине, нашептывая ей пламенные речи, тщетны предупреждения и мольбы Брангены, полной ужасных предчувствий: «О, не туши пламени факела! Пусть свет его предупредит опасность!» Ничто не рассеет мрака страсти. «Будь то факел моей жизни, я смело потушу его. Смотри, вот я тушу его».
Величественная и гордая Изольда с презрением бросает на землю факел, она жертвует своей жизнью и жизнью возлюбленного за роковую ночь, она готова погрузиться вместе с ним в беспросветный мрак.
И вот развертывается мелодия опьяняющего апофеоза страсти и победно несется к пределам безумия и экстаза. То первое объятие, полное муки и блаженства, когда два существа жаждут слиться воедино и встречают на пути непреодолимое препятствие своей телесной оболочки. То первая вспышка негодования за жизнь без любви, за пустоту и бесплодность прожитого. То ненависть к враждебному свету, к коварному дневному свету, что обостряет страдания, пробуждая лживую действительность, где процветает гордость, где нет места любви. То гимн в честь дружественной ночи, благодатного мрака, непостижимой тайны, открывающей чудесные глубины, откуда доносятся далекие голоса неведомых миров, где на неподвижных стеблях распускаются цветы фантазии. «Едва потухает ликующее солнце, над нами восходят смеющиеся звезды».
И в звуках оркестра, наряду с ликующей радостью, рыдает страдание, проносятся все оттенки человеческих переживаний. Мелодия за мелодией вырываются из недр симфонии, ширятся, замирают, спорят друг с другом, сливаются растворяются, стихают и снова разрастаются. Жажда обладания, все более тревожная, все более мучительная, слышится в звуках всех инструментов, выражая непрерывное и тщетное стремление к недостижимому. В нарастающих хроматических гаммах чувствуется отчаянная погоня за счастьем, то ускользающим, то снова манящим.
В быстрой смене ритма и размера, в непрерывно чередующихся синкопах слышатся тревожные искания, беспрерывное сладострастие и мука вечно обманутого, но неугасимого желания.
Мелодия — символ ненасытной страсти, неудовлетворенной жажды обладания проходит ежеминутно с грозной настойчивостью, она победоносно ширится, то сверкая по гребням музыкальных волн, то проникая их мраком.
Страшное действие напитка пронизывает душу и тело любовников, обреченных смерти. Ничто не укротит, не угасит их страсти: ничто — кроме смерти. Изведаны все восторги любви. Но тщетны жаркие объятия, тщетны стремления к обладанию друг другом, к слиянию воедино двух человеческих существ. Вздохи страсти превращаются в рыдания скорби. Непобедимая сила становится между ними, разъединяет их, создает безысходное одиночество. Эта сила в их телесной оболочке, в их земной сущности. И вот затаенная ненависть вспыхивает в сердцах обоих: жажда уничтожения, разрушения, стремление к преступлению, к самоуничтожению. Среди жарких объятий постигают они всю невозможность переступить границу общечеловеческого.
Уста, встречаясь с устами, не смеют более коснуться друг друга. «В нас смертно лишь то, что нас разлучает, что мешает Тристану вечно любить Изольду и жить для нее одной», — говорит Тристан. И вот она уже у порога беспросветного мрака. Мир действительности меркнет. «Мы умрем, — говорит Тристан, — мы умрем, чтобы воскресить любовь, чтобы принадлежать друг другу безраздельно, вечно, чтобы заснуть непробудным сном в безмолвных объятиях на лоне бессмертной любви…» Слова эти звучат среди pianissimo оркестра. Новый порыв экстаза овладевает обоими и уносит их к пределам чудесного царства мрака. Они уже предвкушают блаженство уничтожения, освобождения от грубой земной оболочки, она становится воздушной, рассеивается в бесконечности восторга. «Безраздельно, вечно, бесстрашно, безмолвно…»
«Берегитесь! Берегитесь! Уж день сменяет ночь, — предупреждает невидимая Брангена. — Берегитесь!»
Вот холодное дуновение утреннего ветра проносится по парку, пробуждая дремлющие цветы.
Бледный свет зари медленно расплывается по небу, застилая яркие звезды. «Берегитесь!» Но напрасны предостережения верного стража. Они не слышат их, они не хотят, не могут пробудиться. Под угрозой света они еще глубже погружаются в непроницаемый мрак. «Пусть вечная ночь откроет нам свои объятия!» И с вихрем нарастающих звуков они несутся к пустынному пространству, куда стремятся их души, где ничто не угасит пламени любви, где нет томления, нет страданий, нет одиночества, — к бесконечному миру прекрасных снов.
«Спасайся, Тристан!» — раздается крик Курвенэла вслед за мольбами Брангены. Вторжение грубой действительности прерывает объятия экстаза. На фоне мелодии любви проносятся звуки охотничьих рогов. Появляется король в сопровождении свиты. Тристан прикрывает плащом Изольду, распростертую на ложе из цветов, он хочет укрыть ее от взглядов людей, от лучей солнца и этим властным движением смело заявляет о своих правах на женщину.