Кто закажет реквием

— Куда? — густым басом спросил, наконец, молчавший доселе Бампер.

— Парк у выставки. Въедешь по второй боковой аллее снизу, — ответил Клюев, почувствовавший, что Бамперу больше ничего объяснять не надо.

Автомобиль летел по пустынным окраинным улицам, словно серебристый болид. Здесь не было постов ГАИ, не пересекали дорогу пешеходы.

Минут через пять-семь Бампер уверенно бросил «Порше» в темную аллею, полого поднимающуюся вверх.

Брус сидел на полу, прикованный наручником за одну руку к той самой ножке верстака, к которой несколько часов назад был прикован парень, посланный Брусом для слежки за Бирюковым и Клюевым.

А Бирюков и Клюев сидели сейчас на хилых и шатких стульчиках, кое-как слепленных из дюралевых трубочек и пятислойной фанеры. Размещались они как раз напротив Бруса, пребывавшего в состоянии, напоминающем состояние среднего алкогольного опьянения или одури от курения «травки». На верстаке над Брусом неслышно функционировал портативный кассетный магнитофон, фиксирующий его откровения.

— Это мой деловой партнер вообще-то, — словно разговаривая сам с собой, произнес Брус. — Он мне делает одолжения, я делаю одолжения ему. Он эту девку мне и сгрузил, и ту, другую, которая на нее очень похожа, попросил... похитить, короче, попросил.

— Куда вы дели ту, похищенную? — Бирюков старался, чтобы его голос звучал спокойно, но, наверное, у него это не слишком получалось.

— А-а, увезли ее. У нас ее взяли и увезли. Тут же еще целая команда была. Колдун ее из Москвы присылал, — Брус неожиданно улыбнулся дурацкой улыбкой.

— Колдун — это и есть тот самый деловой партнер?

— Ну да.

— А кто он вообще такой?

— Пхе! Кто такой Колдун? Это по делу «авторитет».

— А ту, похищенную девушку куда увезли?

— Может быть, в Москву, может быть, за кордон... Мне это и на хер не нужно.

— Ты знал Шабалову?

— Какую еще Шабалову?

— Экстрасенса, прорицательницу.

— А-а, которая «с приветом». Я с ней и этого придурка познакомил, который от Колдуна из Москвы приезжал...

Очнулся Брус от холода. Огляделся. Он находился то ли в лесу, то ли в парке, на краю — в просветах между деревьями виднелись огни фонарей. Спина упиралась во что-то твердое — как оказалось, это был ствол дерева. Он сидел на толстенном корне, отходящем от ствола дерева в виде контрфорса довольно далеко, метра на два, а потом исчезающем в земле.

Голова была мутной, словно с жесточайшего похмелья, во рту ощущалась сухость. Брус попытался вспомнить, что же с ним произошло вчера. Ага, вчера произошла «разборка». Чем она закончилась? Закончилась она вроде бы плохо для него. Брус повернул запястье с надетым на него «Омаксом» так, чтобы на циферблат падал свет от фонарей. Половина пятого. Семнадцатое октября, воскресенье.

А теперь надо определить, где он находится. Брус оттолкнулся от ствола, выпрямился. Голова сильно закружилась, в желудке сразу появилась противная сосущая пустота. Его вырвало. Рвота была мучительной, на лице Бруса, несмотря на холод, выступила испарина. Зато через полминуты состояние его заметно улучшилось.

Он пошел на свет фонарей и вскоре обнаружил, что место ему знакомо, даже очень знакомо. Конечно же, это был конец улицы, на которой стоял его дом. Улица одним своим концом упиралась в край леса.

На дрожащих, ватных будто ногах он добрался до ворот, преграждающих вход и въезд в его обширный двор.

Брус ощупал карманы — ключи оказались на месте. Едва он отомкнул замок и отпер калитку в воротах, как в окне на первом этаже вспыхнул свет. «Охранники херовы, — тупо, даже без злобы подумал Брус, — хоть на это способны — проснуться после срабатывания сигнализации.»

Двое охранников встретили его во дворе — из тех, что выехали вчера вместе с ним на «разборку».

— Шеф, — больше им сказать было нечего.

— И вы, пидоры, дрыхнете!— Брус заскрипел зубами.

— Нет, мы искали тебя везде. Мы на квартирах у этих гадов побывали. Там в одном месте на засаду напоролись.

— Какую еще засаду?

— На ментовскую. Неизвестно, почему они в это время там оказались...

Засада, о которой говорили охранники Бруса, была организована стараниями Епифанова и разместилась во дворе дома, где жил Ненашев. По мнению Клюева, это было единственное место, которое надлежало охранять: жилище

Бирюкова уже, мол, все равно подвергалось разгрому, а у него самого «запасная хата» имеется.

В засаде находилась группа омоновцев. Основанием для проведения этой операции явилось официальное заявление Ненашева и его жены. Заявление было написано под диктовку старшего следователя областной прокуратуры, советника юстиции Епифанова.

Когда вооруженная группа в количестве шести стволов поднялась в лифте на площадку, где размещалась квартира супругов Ненашевых (и которая раньше принадлежала родителям Анжелы), она была встречена людьми в камуфляжной форме, масках и бронежилетах. Во время акции задержания не было произведено ни единого выстрела.

Те же двое, что докладывали Брусу о посещении всех квартир «этих гадов», врали — квартира Ненашевых, которую они столь неудачно посетили, оказалась первой и единственной.

Спасло двоих, не попавших в руки омоновцев, то обстоятельство, что они являлись водителями автомобилей и поднимались позже основной группы и не на лифте, а по лестнице, задержавшись под каким-то предлогом (просто они вполне разумно предположили, что могут иметь место разные неприятные обстоятельства, в том числе и такие, как засада). Посему, заслышав сверху шум возни, они ретировались быстро и умело.

И вот теперь они докладывали Брусу о том, что искали его везде. Известие о встрече с ОМОНом было для Бруса известием не из приятных. С ментами — во всяком случае, с многими из них — он жил в мире и согласии. Быть может, заваруха, случившаяся в Москве в начале этого месяца, все перетасовала, перемешала все связи, все установившиеся отношения?

Но какой бы ни была причина случившегося, это был плохой признак.

— А что с «тачками»? — Брус вернулся к проблемам помельче.

— Пригнали, шеф, пригнали. Правда, резину на них пришлось менять полностью. И стекла лобовые на «опелях» они, суки, искрошили полностью. Но это проблема не очень cерьезная, в остальном с «тачками» все в порядке.

— А посерьезней проблемы есть? — у Бруса опять заболела голова, он поморщился.

— Чика и Костыль ранены. У Чики кость плечевая перебита. Операция два часа длились, мы всего около часа назад

вернулись из травматологии областной. Сначала хирурги запели, что руку, может быть, и отнять придется, но мы «пушки» вынули и пригрозили им, что много чего у них отнимем.

— Хлебальниками не надо было с самого начала щелкать — я же предупреждал вас, козлов, что не с фраерами дело иметь будем, а с волчарами. Ладно, давайте спать сейчас, с утра со всем разберемся.

Утром Брус выпил три чашки крепкого кофе с коньяком. Туман в голове рассеялся, ватное состояние мышц, которое ом ощущал вчера, сменилось ощущением легкости, почти что невесомости.

Но улучшение физического состояния не доставило большой радости Брусу. Эти педерасты, волчары эти «опустили» его. Выход у Бруса оставался только один — карать их. Это надо делать как можно быстрее, теперь каждая минута отсрочки мести работает против него. Охранники, падлы, сами же облажались, сами и звонить теперь будут. Если бы знать, что они никому еще вякнуть не успели о случившемся, то все решалось бы привычно просто — «несчастный случай», гибель от пули, выпущенной кем-то из неизвестных многочисленных врагов.

Сам он тоже порядком обговнялся — похоже, сдал волчарам Колдуна. Хотя опять уж никто никогда не докажет, что это сделал он, Брус. Никто не докажет, кроме тех же волчар, а они этого делать не станут, у них интересы другие.

Хуже дело обстоит с Кретовым. Ведь Кретов, во-первых, здесь, в Южнороссийске, а во-вторых, Брус с ним повязан еще крепче, пожалуй, чем с Колдуном, развязывать, распутывать долго придется, если случится что. Может быть, зря он Кретова с его шустряками-профессионалами в это дело впутывал, может быть, своими силами смог бы обойтись?