Аксенов

• 1968 — «Затоваренная бочкотара» (повесть)

• 1969 — «Любовь к электричеству» (повесть о Л. Б. Красине)

• 1971 — «Рассказ о баскетбольной команде, играющей в баскетбол» (очерк)

• 1972 — «Поиски жанра» (поиски жанра)

• 1972 — «Мой дедушка — памятник» (повесть)

• 1973 — «Золотая наша Железка» (роман)

• 1975 — «Ожог» (роман)

• 1976 — «Сундучок, в котором что-то стучит» (повесть)

• 1979 — «Остров Крым» (роман)

• 1982 — «Бумажный пейзаж» (роман)

• 1983 — «Скажи изюм» (роман)

• 1986 — «В поисках грустного бэби» (записки)

• 1989 — “Yolk of the Egg”(англ., перевод на русский — «Желток яйца», 2002)

• 1993 — «Московская сага» (роман в трех книгах)

• 1996 — «Новый сладостный стиль» (роман)

• 2000 — «Кесарево свечение» (роман)

• 2004 — «Вольтерьянцы и вольтерьянки» (роман, премия «Русский Букер»)

• 2006 — «Москва Ква-Ква» (роман)

• 2007 — «Редкие земли» (роман)

• 2007 — «Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках»

• 2008 — «Ленд-лизовские. Неоконченный роман»

Киносценарии

• 1962 — «Когда разводят мосты»

• 1962 — «Коллеги»

• 1962 — «Мой младший брат»

• 1970 — «Хозяин»

• 1972 — «Мраморный дом»

• 1975 — «Центровой из поднебесья»

• 1977 — «О, этот вьюноша летучий»

• 1978 — «Пока безумствует мечта»

• 2007 — «Татьяна»

• 2009 — «Шут»

Пьесы

• 1965 — «Всегда в продаже»

• 1966 — «Твой убийца»

• 1968 — «Четыре темперамента»

• 1968 — «Аристофаниана с лягушками»

• 1980 — «Цапля»

• 1998 — «Горе, горе, гореть»

• 1999 — «Аврора Горелика»

• 2000 — «Ах, Артур Шопенгауэр»

Глава вторая

Когда был Вася маленький…

ЕВГЕНИЙ ПОПОВ:Давай для начала поговорим о семье Аксенова, о его происхождении, о его корнях. Ты знаешь, что в 1938 году Андриан Васильевич Аксенов после посадки своего родного брата написал в Казанский НКВД довольно странное письмо относительно судьбы своего племянника?

АЛЕКСАНДР КАБАКОВ:Дядя Васин? Брат Павла Васильевича?

Е.П.:Ну да. Написал, подчеркиваю, в Казанский НКВД, хотя в это время наш Василий Павлович уже пребывал в доме для детей «врагов народа» в славном городе Костроме. Это письмо недавно в Казани опубликовали, я его раньше не читал, но знал о его существовании от самого Василия. Дело в том, что в начале 90-х мы с ним частенько ездили в Самару на фестиваль «Из века XX в век XXI». И вот однажды возвращаемся в Москву, ведем для избывания дорожной скуки всякие разговоры. Я его вдруг ни с того ни с сего спрашиваю — с какого времени он помнит себя? Он мне четко отвечает: «С 20 августа 1937 года, потому что меня в этот день увезли чекисты в детдом». Все, говорит, помню. Еврейскую бабушку, русскую няньку. Тряпичного львенка, ему только что подаренного. Машину «эмку», чекистку в кожаном реглане, которая его все уговаривала: «Поехали, мальчик, тебе будет хорошо, маму увидишь».

А.К.:Маму, естественно, уже арестовали к тому времени тоже.

Е.П.:Ее еще раньше Павла Васильевича арестовали. Васина еврейская бабушка окаменела, как соляной столп, а русская нянька, когда упирающееся «дитё» чекистка тащила в машину, вдруг по-звериному завыла — вот как звери воют, а не люди.

А.К.:Вася описал это в рассказе «Зеница ока».

Е.П.:«Зеница ока» — это проза. Ведь это же проза, ты понимаешь?

А.К.:«Зеница ока» — чистая хорошая проза. Прекрасная по качеству.

Е.П.:Чистая, хорошая, прекрасная — это понятно. Но мы ведь с тобой, извини за выражение, тоже писатели. Мы же с тобой понимаем: одно дело проза, белль летр, литература, писанная на бумаге. А другое дело, когда мужик мужику в поезде рассказывает о пережитом, о том, что с ним было.

А.К.:Идентификация достоверности — вещь спорная. А писательская, образная точность в «Зенице ока» стопроцентная. Когда под русский плач уводят внука испуганной еврейской бабушки, сына Евгении Семеновны (настоящее имя-отчество Евгения Соломоновна)… Это очень многое говорит о двойственности, тройственности, многомерности Васиной натуры.

Е.П.:Из Казани, из так называемого детприемника ребенка Василия уже перевезли в Кострому, когда дядя Андриан накатал это письмо, довольно агрессивное, надо сказать, где именовал племянника — и это в официальном документе! — Васильком! Василий Павлович выдвинул тогда предположение, что это письмо Андриан Васильевич писал под мухой. Что-то там еще было такое, что, дескать, клянусь воспитать сына врага народа настоящим советским человеком. Я об этом немного писал в предисловии к книжке «Логово льва»… Я Василия тогда спросил, а что с тряпичным львенком стало, вместе с которым его арестовали в пять лет. Он ответил, что заснул в слезах, прижимая львенка к сердцу, а утром обнаружил, что игрушку уже украли. Это в Казани. А костромской детдом он хвалил, говорил, что там к ним, «вражьим детям», ласково относились. И ты правильно говоришь об истоках многомерности его натуры: лихой дядя, сделавший практически невозможное, — вытащивший его из этого гулаговского приюта, скорбная бабушка, нянька. Тут дело в двух мощнейших ветвях: одна еврейская материнская, другая отцовская, не менее мощная рязанская, прямо из самой что ни на есть глубинки.

А.К.:С одной стороны — интеллигентная московская еврейская семья во главе с дедушкой-аптекарем, с другой — русские крестьяне, народ. Да?

Е.П.:Да.

А.К.:Но вот смотри, что интересно. Дальше эта двойственность проявляется самым странным образом. С одной стороны, он рожден в номенклатурной семье, с другой — в пять лет он вдруг уже не сиятельный отпрыск партийно-хозяйственного деятеля республиканского масштаба, а сын врага народа. Причем даже не из самых крупных врагов, не из тех, кого судят в Колонном зале в присутствии прессы и иностранцев. Это — рядовая посадка в провинции. Согласно чекистской разнарядке. Была, допустим, разнарядка взять за эту ночь тысячу человек, их и брали. Одна из типичных провинциальных посадок. Ну, может, чуть-чуть погромче это прозвучало в городе — все-таки Павел Васильевич Аксенов был местным начальником.

Е.П.:В Казани, извини, и Евгения Семеновна была известной персоной.

А.К.:Ну да. Они были в масштабах Татарстана люди заметные.

Е.П.:Главные люди в городе! Ведь он был председателем горсовета, по-нынешнему — мэром.

А.К.:Ничего такого особенного. Начальник, но не очень большой. Председатель горисполкома — все-таки не секретарь обкома.

Е.П.:Он карьеру в Казани довольно быстро сделал. 1928–1930 годы — секретарь Кировского райкома партии, с 1930 по 1935 годы — председатель Татарского областного совета профсоюзов, крупный профсоюзный босс. Потом — глава города.

А.К.:Но это, еще раз говорю, не те, от кого пытками добивались показаний, а потом устраивали шумные процессы, где они публично каялись. Он не из тех. Он из нормальных коммунистических функционеров, посаженных в рамках сплошных посадок коммунистических функционеров. Это отец. А сын, наш Василий Павлович, казалось бы — да, вот он, сын коммунистического начальника, сын коммунистических «врагов народа», не кулаков, которых в ГУЛАГе бессчетное множество, а сын внутрипартийных «врагов народа» сталинского времени… Казалось бы… А на самом деле, получается, судя по отцу и дяде, «из простых». И оставался «из простых» до шестнадцати лет, когда опять вернулся в элиту, приехав к матери в Магадан. Ведь там Евгению Семеновну окружала элита.

Е.П.:Согласен. Хоть и лагерная, но элита.

А.К.:А какая тогда еще была элита? Вся элита была тогда лагерная! Сегодня она Полина Жемчужина, жена Молотова и крупнейший деятель женского движения, завтра — лагерница. Всё! Сегодня она Русланова, величайшая певица, награжденная по всем линиям и с заоблачной оплатой, да еще миллиардерша советская, коллекционер бриллиантов, а завтра и она на нарах. Вся элита была — что в Москве, что в Магадане — лагерная. Сегодня — здесь, завтра — там, в лагере. Или на том свете. Это и была элита. А Вася до шестнадцати лет рос в простой русской семье.