В мире исканий(изд.1949)

— А я бы начал иначе, — не унимался Богдыха­нов. — Я бы сказал: “Вот вам, товарищ главинж, крот. Животное невзрачное. А тем не менее обратите внима­ние на его глупое стремление жить под землей. Что из этого следует?..”

— Это у тебя самого “глупое стремление”… Кто же так говорит! — огрызнулся Корелин, делая “выброс” правой ноги. — Ты лишен не только художественного воображения, но и умения правильно излагать свои мысли…

Слово “художественного” Корелин произнес с особым ударением.

На первый взгляд было трудно объяснить, что объ­единяет этих трех студентов. Характеры были у них са­мые различные. Александр Корелин, восторженно, ро­мантически настроенный юноша, любил природу и обо­жал поэзию. Правда, это не мешало ему также любить науку и технику. Но любил он технику как-то по-своему, тоже романтически. Он мог любоваться машиной или сложной конструкцией, любоваться математическим решением, как красивой игрой человеческой мысли. Да­же в самой неприятной на вид машине он видел искус­ство.

Богдыханов был страстный поклонник техники без всякого предположения, что это искусство. Машину он любил только такую, которая давала хорошую произво­дительность. Математическое решение ему нравилось только в том случае, если оно помогало усовершенство­вать какие-нибудь механизмы. Любимым его занятием было строить что-либо своими собственными руками. До стихов и природы ему не было решительно никакого дела.

Полной противоположностью им обоим был Гога Ше­реметьев. Больше всего на свете он любил математику. О Гоге говорили, что на машины и всю технику он смо­трел главным образом как на некий повод для построе­ния формул. Гога был на редкость неразговорчивый че­ловек. Но нужно было его видеть, когда речь заходила о математике: он преображался и, переходя на язык формул, становился красноречивым.

Трудно сказать, как завязалась между тремя столь различными по характеру юношами дружба, начав­шаяся еще с первого курса. Ясно было одно: каждый из них видел в двух остальных какую-то особенность, недо­стающую у него самого. Широкий размах Корелина, практицизм Богдыханова и математические способности Гоги, соединенные воедино, представляли могучую силу. Скоро она нашла свое применение.

Началось с того, что три друга встретили в поле возле института ватагу учеников местного ремесленно­го училища. Ребята с шумом несли какое-то животное, пойманное в поле.

— Что вы тащите? — заинтересовался Корелин.

— Крота, — ответил маленький ремесленник Петя, державший животное в обнимку.

— Вот гадость! — заметил Богдыханов, присматри­ваясь к зверьку.

— Позвольте! — воскликнул Корелин. — Товарищи! Товарищи! Ведь это же идея! Посмотрите вот на эту парящую птицу, — продолжал он, указывая в небо. — Что она вам напоминает? А?

— Коршуна! — твердо заявил Богдыханов.

— Да нет, Коля, не то! Чудеснейшая идея!.. Заме­чательная идея!.. Вы только слушайте меня!

Корелин начал говорить, сильно жестикулируя и вы­соко подняв голову с развевающейся на ветру шевелю­рой. Со стороны могло показаться, что он декламирует.

Затем все трое бросились догонять ремесленников.

Ребята отдали крота не сразу. Только убедившись, что с крота не собираются снимать шкуру, они вручи­ли его студентам.

Вчера друзей постигла двойная неудача. Прежде всего неудачным оказалось первое объяснение с глав­ным инженером. Затем пропал крот, оставленный в кабинете главинжа.

— Надо доставать второго, — предложил Корелин.

— Может, обойдемся, Саша? Главинжу и так мож­но все объяснить, — не совсем уверенно проговорил Богдыханов.

— Нет, нет, что ты! — возмутился Корелин.— Разве можно!

Гога поддержал Корелина кивком головы и неопре­деленным мычаньем.

Сразу же после завтрака, перед тем как отправить­ся в поле, друзья решили зайти за ремесленником Пе­тей, из рук которого они получили крота. Мальчик, ин­тересуясь судьбой животного, несколько раз заходил к студентам.

Вскоре друзей уже можно было видеть на одной из улиц маленького институтского поселка, залитого ярким весенним солнцем.

— Нам необходимо видеть Петю, — сказал Корелин, когда после непродолжительного стука приоткрылась входная дверь в маленьком одноэтажном домике.

— Может, зайдете? Прошу вас, — забеспокоился хозяин, пропуская гостей вперед.

Это был уже знакомый нам старик Панферыч, де­душка Пети.

— Убежал от нас твой крот, Петечка! — сказал Ко­релин, увидев мальчика, который чинно завтракал, сидя за столом. — Поймал бы ты для нас другого, а?

— Извиняюсь, — вмешался Панферыч. — Для какой надобности вам кроты? Я, например, старый охотник, так что меня это сильно интересует.

— Нам никак нельзя без кротов, — пробасил Богды­ханов. — Хотим поставить их на службу науке.

— Ишь ты! — удивился Панферыч. — Резать, значит, будете?— Зачем резать! — продолжал Богдыханов. — Это раньше, изучая организм животного, естественно, при­ходилось его резать. А теперь наука располагает дру­гими, более совершенными средствами.

— Такое дело… — протянул Панферыч, теребя бо­родку и недоверчиво посматривая на студентов.

Петя, не допив чай, сорвался с места и выскочил из комнаты.

— Товарищей позову! — крикнул он на ходу, скры­ваясь за дверью.

— Так-так… — продолжал Панферыч, жестом пред­лагая гостям садиться. — Мудрят теперь очень много, а оно, гляди, и впрямь получается на общую пользу. Иногда такое делают, что и не поймешь, для чего. Вот, например, позавчера… Идем мы, значит, ночью по кори­дору с главным инженером, товарищем Геворкяном. Все как будто в порядке. Только посмотрел я в окно — батюшки, изображение скелета через стекло вид­неется!.. Может, слышали про эту историю? Так это я первый все обнаружил… И говорю товарищу Ге­воркяну: “Посмотрите, мол! Время, — говорю, — неуроч­ное. В этой лаборатории в настоящее время пусто долж­но быть”. А товарищ Геворкян пожимает мне руку и го­ворит: “Спасибо тебе, Панферыч, что заметил. Не полагается тут никаким скелетам находиться. Не для того эта лаборатория существует… Безобразие!” гово­рит…

Если бы Панферыч был более наблюдательным, то он, наверное, заметил бы, с каким беспокойным внима­нием слушают рассказ его гости.

— А еще что говорил главинж? — осторожно спро­сил Корелин.

— Да что говорил! — продолжал Панферыч. — “Не допускаю мысли, — говорит, — что это простое хулиган­ство. Пойдем, — говорит, — Панферыч, разобраться на­до!” Подошли мы, значит, к лаборатории, в которой все это происходит, а она уже закрыта…

Дверь отворилась, и в комнату вошли несколько ре­месленников, запыхавшихся и улыбающихся. Они прита­щили с собой лопаты и какие-то снасти, похожие на рыболовные.

— Ребята! — обратился к ним Корелин. — Нам для научных опытов опять нужен крот. Согласны ли вы пой­мать это животное?

— Согласны! — ответили ремесленники хором.

— А что с ним делать будете? Может, объясните? А то помогать неинтересно, — послышался пискливый го­лос.

— Это, ребята, тайна, — важно ответил Богдыха­нов. — Считайте, грубо ориентировочно, что мы хотим его приспособить для разведки подземных богатств.

— А потом покажете? — раздался другой голос.

— Обязательно, ребята! — заявил Корелин. — Айда! Выступаем в поход.

Участок пустующего поля, на котором, по уверению мальчиков, можно было поймать крота, находился со­всем недалеко от поселка. Студенты и ватага ребят бы­стро подошли к нему, свернув в сторону от асфальтиро­ванного шоссе.

За время сравнительно краткого пути ремесленники уже успели основательно подружиться со своими спут­никами. Им очень понравился Корелин, развлекавший их во время дороги рассказами о науке и декламаци­ей стихов. Полюбился и Богдыханов, шутивший все время. Только один лишь Гога Шереметьев отпуги­вал ребят своей неразговорчивостью. Он, правда, пы­тался развлечь их тем, что предложил решить неболь­шую алгебраическую задачу, но эта попытка не увен­чалась успехом. Задача оказалась необыкновенно сложной. Первым заметил норку крота Петя.