Страница 53 из 120
Поэт был под хмельком и в добродушном настроении.
— Возвращайся и скажи хозяину, что, если он хочет, пусть сейчас и приходит; незачем договариваться о другом дне.
— Нет, не годится! — запротестовали в один голос гости. — У нас сейчас самый разгар веселья. А он придет, и начнутся вежливости и церемонии: разве мы сможем при нем вволю предаться веселью? Лучше выбрать другой день.
— Вы правы, пусть тогда приходит завтра, — согласился поэт и отослал слугу с запиской, в которой приглашал начальника уезда прийти к нему на следующий день.
Но подумать только, как иногда на этом свете все неудачно складывается! Только было собрался начальник уезда отправиться к поэту, как у его жены, которая была на пятом месяце беременности, произошел выкидыш: она упала без чувств и вся залилась кровью. Ван Цэнь от испуга потерял голову. До вина ли ему было? Пришлось снова послать к поэту слугу с извинением. Жена начальника уезда болела долго и стала поправляться только к концу весны. К этому времени в саду поэта расцвели пионы. Они были так прекрасны, что во всем уезде не найти было им равных. Вот стихи о красоте пионов:
Хлопоты и возня, связанные с болезнью жены, длились больше двух недель. Начальник уезда пребывал в невеселом расположении духа, забросил служебные дела и, стараясь отвлечься, целые дни пьянствовал. Услышав о том, что в саду Лу Наня распустились пионы, он захотел полюбоваться ими, но, дважды нарушив свое обещание, считал неудобным снова просить приглашения. Поэтому он послал в подарок три *лана на книги и заодно передал о своем желании полюбоваться цветами.
Лу Нань назначил Ван Цэню день, от подарка сразу отказался, но в конце концов вынужден был принять его после настоятельных просьб и бесконечной беготни слуги от Ван Цэня к Лу Наню и обратно.
Был прекрасный день. Ван Цэнь рассчитывал отправиться к поэту сразу же после окончания приема. Но не успел он покинуть ямэнь, как ему доложили, что один из цензоров Палаты гражданских чинов едет домой навестить родителей и будет проезжать здесь. Какой же чиновник решится не пойти на поклон к такому важному лицу? Ван Цэнь с подарками поспешил навстречу цензору, а затем устроил пиршество в его честь. Начальник уезда думал, что высокий гость задержится у него не больше чем день-другой и он еще успеет посмотреть на пионы Лу Наня. Однако цензор оказался большим любителем природы, попросил начальника уезда показать ему наиболее красивые места и пробыл здесь лишних семь-восемь дней. Когда нежданный гость уехал и начальник уезда снова послал слугу к Лу Наню, чтобы договориться о встрече, пионы уже отцвели, а самого Лу Наня не оказалось дома: два дня тому назад он уехал полюбоваться природой других мест.
Незаметно прошла весна, наступило лето, и подкатилась середина шестого месяца. Узнав, что Лу Нань уже вернулся и проводит дни знойного лета в своем тенистом саду, начальник уезда послал к нему человека с письмом, в котором просил разрешения прийти полюбоваться лотосами. Слуга отдал привратнику Лу Наня письмо от своего хозяина, а сам остался у ворот, дожидаясь ответа. Не прошло и нескольких минут, как привратник вернулся.
— Мой хозяин хочет тебе что-то сказать и велел привести тебя к нему, — объявил он слуге и повел его за собой; вскоре они подошли к пруду, сплошь покрытому цветами лотосов. Сам пруд тянулся больше чем на десять *му. Густая листва зеленых акаций и голубоватых ив заслоняла собой солнце; багрянец цветов и зелень листьев окрашивали пруд, который носил название Бирюзового. Хочу привести здесь стихи о прелести лотосов:
Посередине пруда была беседка, которая называлась Беседка узорчатых облаков. Мостика не было, и туда подплывали на легкой лодке. Здесь Лу Нань спасался от жары.
Привратник и слуга уселись в лодочку, взмахнули разукрашенными веслами и через несколько минут были около беседки. Привязав лодку, они сошли на берег. Слуга начальника уезда не мог оторвать взгляда от беседки: балюстрада и решетка ее были сплошь в инкрустациях и резьбе, окна занавешены флером и шелком изумрудного цвета. Воздух был напоен ароматом лотосов, дул легкий ветерок. В воде среди водорослей плескались золотые рыбки; ласточки порхали между балками, где они свили гнезда; чайки кружили над водой; утки парами плавали у берега. В самой беседке была только тростниковая кушетка, циновка из редкого узорчатого бамбука, каменная тахта и бамбуковый стол. В вазах стояли огромные букеты лазоревых лотосов. В курильнице курились самые лучшие благовония. Лу Нань с непокрытой головой и босыми ногами полулежал на тахте. Держа в руках кубок с вином, он читал древнюю книгу. Рядом стоял таз, где во льду охлаждались персики, белоснежные корни лотоса, груши, арбузы и дыни. Здесь же стояли разные закуски к вину. Подле Лу Наня находилось двое слуг: один держал в руках сосуд с вином, другой обмахивал поэта веером. Лу Нань с наслаждением читал книгу, попивая вино. Посланный Ван Цэнем слуга, не осмеливаясь подойти к поэту, стоял в стороне и тихонько вздыхал. «Ведь Лу Нань — простой смертный, как и все люди, — рассуждал он про себя, — чем же объяснить тогда, что он окружен такими благами? Взять хотя бы нашего начальника уезда — имеет степень *цзиньши, столько трудится, но разве когда-нибудь будет так беспечно жить?!»
— Ты и есть посланец начальника уезда? — прервал размышления слуги Лу Нань, оторвавшись от книги и заметив пришельца.
— Да, — ответил слуга.
— Странный человек твой начальник, — рассуждал вслух Лу Нань. — Несколько раз просил назначить день для визита, не являлся, теперь снова просит разрешения прийти. Что же это он, говорит одно, а делает другое? Как же тогда он ведет дела в уезде? Нет у меня лишнего времени возиться с ним! Хочет прийти, пусть приходит когда вздумается, незачем заранее договариваться.
— Мой господин велел мне низко поклониться вам, — обратился слуга к Лу Наню, — и просил передать, что давно уже наслышан о ваших исключительных талантах и все время мечтал о встрече с вами. Неотложные дела несколько раз подряд мешали ему осуществить это желание и заставляли нарушить свое слово. Поэтому он снова просит вас назначить день. Сделайте это, пожалуйста, чтобы я мог возвратиться к начальнику с каким-то ответом.
Сообразительность и убедительные объяснения слуги понравились Лу Наню.
— Ну, раз так, пусть приходит послезавтра, — согласился поэт.
Слуга взял у Лу Наня пригласительную карточку и в сопровождении привратника тем же путем отправился обратно; подъехав к плотине, затененной ивами, слуга сошел на берег и поспешил в ямэнь доложить начальнику уезда о приглашении Лу Наня.
В назначенный день начальник уезда, разобрав несколько дел, около полудня отправился в гости. Нужно заметить, что это было в разгар лета. Солнце так пекло, что Ван Цэнь уже с утра мучился от жары. Теперь же, в самый полдень, солнце было как раскаленный шар. От жары у Ван Цэня потемнело в глазах и забилось сердце. На полпути он вдруг почувствовал, что все завертелось перед ним, и он свалился с паланкина. Напуганные слуги подбежали к Ван Цэню, уложили его и понесли домой. Придя в себя, начальник уезда тут же послал одного из своих слуг с извинениями к Лу Наню, а другого — за врачом. Проболел он больше месяца, и за это время в ямэне накопилось порядочно дел.